Рустам Ибрагимбеков: Одна из главных проблем нашего времени — дефицит мужчин

На недавно завершившемся МКФ «Молодость» приз «за вклад в мировой кинематограф» получил Рустам Ибрагимбеков. Человек-оркестр, автор многочисленных пьес, которые идут во многих странах мира; плодовитый прозаик; сценарист, продюсер и успешный бизнесмен. Он ворвался в историю киносценарием фильма «Белое солнце пустыни», написанным совместно с Егоровым, получил многочисленные премии за фильмы, созданные совместно с Романом Балаяном — от «Храни меня, мой талисман» до «Райских птиц», был увенчан «Оскаром» вместе с Никитой Михалковым за картину «Утомленные солнцем». Много ездит по миру, да и живет в треугольнике — Москва — Баку — Лос-Анджелес. В его сутках, наверное, гораздо больше времени, чем у всех остальных людей. Иначе — как объяснить такую невероятную работоспособность: написание сценариев, пьес и прозы; продюсирование, общественная деятельность; руководство фестивалем и содержание собственного театра «Ибрус», где сам же ставит собственные пьесы, и которому в этом году уже 10 лет. При этом он потрясающий, верный друг и нежный, заботливый муж, отец и дед. И еще он очень мудрый человек.

Не воспользоваться возможностью общения с Рустамом Ибрагимбековым в Киеве было бы преступно.

«ВЫРОСЛО ПОКОЛЕНИЕ ЛЮДЕЙ, КОТОРОЕ ДРУГ ДРУГА ПРОСТО НЕ ЗНАЕТ»

— Рустам Ибрагимович, зачем теперь, когда каждая из бывших советских республик обрела самостоятельность, вы приезжаете на культурный форум СНГ (проходил в Киеве в октябре. — Авт. ) и проводите, кроме этого, беспрецедентные занятия киношколы. О создании которой много говорят в разных странах — и в Украине, и в России, мол, создадим фонд и в его рамках будем работать в этом направлении. А вы уже делаете. Как появилась идея, как случилось ее воплощение и ваши впечатления от самого проведения этих занятий и форума вообще?

— Дело в том, что эта школа собирается уже в четвертый раз. В этот раз она совпала с форумом интеллигенции СНГ. Сама идея форума мне очень близка, потому что пытается, если не сохранить, то — по крайней мере — в какой-то своей части восстановить потрясающее единение наших национальных культур. Киношкола — это нечто обособленное, но вместе с тем часть этих судорожных попыток направлена на то, чтобы не выплеснуть вместе с водой и дитя. Все мы понимаем, что и Украина, и Азербайджан, и Россия, и все остальные республики должны быть самостоятельными странами, в этом сомнений нет. Но очень важно, чтобы мы сохранили все то хорошее, что было накоплено десятилетиями. И, видя, как на протяжении почти двадцати лет не общаются армянские кинематографисты с азербайджанскими, я понимаю — это страшно. Выросло поколение людей, которое друг друга просто не знает. Им в Армении говорят — это враги, в Азербайджане говорят — это враги, в то время как эта вражда — межгосударственная, а не между народами, важно это не путать. Абсолютно убежден, что Азербайджан прав в этом конфликте, но это, как говорится, проблема моего государства. Никакого отношения к дружбе с моими армянскими друзьями, к моему уважению к армянской культуре, к моему стремлению к кинокооперации это не имеет. Поэтому я уже несколько лет стараюсь, чтобы сохранилась идея молодежной школы. Мы, наше поколение, выросло на этом. Рома Балаян — мой друг, точно так же у него много друзей в Азербайджане, и мы вообще все сплочены. Приезжаю в любую бывшую республику, а там большое количество коллег, с которыми работал, которых люблю, с которыми мы — единомышленники. Сейчас очень важно это сохранить, хотя бы частично, и у недавно родившихся, тридцатилетних кинематографистов. Вот смотрю на то, как они встречаются, приехав в киношколу, как расстаются, и понимаю, что за эти десять дней происходит переворот в их мировоззрении. Они расстаются, как пионеры в Артеке — плача, потому что за это время у них возникают потрясающие дружеские отношения, они договариваются о каких-то совместных работах, узнают друг друга. Плюс к этому — они имеют возможность общаться с выдающимися деятелями кино, независимо от возраста и пола, но признанных на всем пространстве. Почему выбран Киев на этот раз? Во-первых, потому что здесь проходит форум интеллигенции СНГ, а наша киношкола шире, чем этот форум. В ней принимают участие и представители Литвы, Эстонии и Грузии, в то время как форум — это форум СНГ. Во-вторых, потому что Киев, это город, с моей точки зрения, потрясающий по своим возможностям. Это тоже столица, столица не просто государства, а некоего мира, некой среды. И очень важно, чтобы люди, приехавшие из Средней Азии, Кавказа, из других мест, оказались в этом городе, который является историческим памятником, когда от одного храма они могут пойти к другому и ощутить всю древность культуры.

— Дыхание истории?

— Да, дыхание истории. И Киев в этом смысле замечательный город. Одновременно сейчас проходила двусторонняя российско-украинская встреча по поводу того, как же России и Украине жить в этом стремительно меняющемся мире, имею в виду — вместе или, так сказать, параллельно, или же дистанцированно друг от друга. Это поразительно, там выступал Константин Затулин, который меня удивил какой-то абсолютной убежденностью в том, что Украина — что-то родное, близкое, словом, мое.

— Ну, г-н Затулин для Украины одиозная личность, думаю, вы знаете?

— Нет, не знаю, впервые его слышал. Только знаю, что он не может понять, что это родное, близкое, но... не свое. Родное и близкое, но отдельное, равноправное и самостоятельное государство. Его фразеология меня просто удивляла. С другой стороны, ощутил некую тенденциозность и с украинской стороны. Вижу, существует некий страх, опасение: что бы российская сторона ни говорила, на самом деле она мыслит так, как мыслит Затулин. Понимаю эти опасения и переживаю, потому что очень важно сохранять абсолютную политическую государственную самостоятельность. Вместе с тем, Украина всегда оставалась в поле общих культурных завоеваний. Мне — не как представителю России, а как азербайджанцу — очень важно, потому что это все-таки какое-то общее поле, возделанное всеми нами.

— Вам не кажется, что происходит иногда подмена понятий, ведь общее культурное пространство делает нас богаче и может объединять, тогда как духовное пространство — зона очень личная?

— Я с вами абсолютно согласен. Притом, что, казалось бы, культурно-духовное — это совсем рядом, с другой стороны, духовность восточных республик и духовность стран, живущих на западе Евразии, совершенно разная по своей сути. Я как раз люблю и пытаюсь бороться за сохранение общности культурной. Слушаю политологов, экономистов, которые рассказывают о серьезных проблемах выбора. Что делать Украине в этой ситуации, когда предложено общее экономическое пространство, Таможенный союз, а Украине нужно решать вопрос: ведь, вступив в Таможенный союз, она автоматически лишается возможности вступить в Евросоюз. Понимаю, что это огромные проблемы — политические и экономические, но, к счастью, в сфере кино этих проблем нет. Являясь на этом форуме, этой двусторонней встрече, представителем РСФСР, могу сказать — я очень успешный украинский сценарист. Потому что имею отношение к пяти украинским фильмам, три из которых были сняты в советское время, два — уже в свободной Украине. То есть в сфере культуры в целом, надеюсь, в сфере кино совершенно точно, Украина открыта, она готова принять участие в любом проекте, если он имеет какой-то содержательный, идейный и художественный смысл. И никаких противоречий не существует абсолютно — все открыто, свободно. В сфере культуры Украина — одна из самых открытых стран, причем, это не сегодня случилось, проверено временем... Поэтому с удовольствием провожу здесь международные киношколы, вижу, как комфортно всем — педагогам, слушателям, как их здесь замечательно принимают. Как эта киношкола, которая в Москве приоритетно российская, здесь наполовину украинская, интернациональная. В ней работают мастера режиссуры и продюсирования, да и все остальные — из Москвы, Грузии, Азербайджана, то есть это настоящая международная киношкола, но принимающей стороной не только по законам гостеприимства, а по праву равноценного участника является Украина. Мы надеемся, что в следующий раз проведем киношколу в Грузии. Для меня это принципиально, потому что я один из создателей конфедерации и за год до того, как разрушился Советский Союз, сказал: «Есть шахматисты, они продолжают играть в шахматы независимо от того, какие отношения между Америкой и Советским Союзом. Потому что они — шахматисты, их не колышет политическая конъюнктура. Мы, кинематографисты, ничем не хуже шахматистов. Давайте договоримся до такого устройства, которое бы не зависело от политической конъюнктуры и взаимоотношений между нашими государствами, потому что мы сами по себе достаточно самостоятельная общность, не менее важная и нужная для мира». И тогда мы перешли на конфедеративные принципы, разрушили вертикаль, все союзы кинематографистов стали равными, а встречаемся мы в Москве только для того, чтобы выработать некую совместную стратегию. Провели несколько замечательных проектов: Форум национальной кинематографии, а по сути — фестиваль национальных кинематографий, уже в 11-й раз, ввели киношколу, уже в четвертый раз. А сейчас у нас новый проект — в странах Европы проводить недели фильмов СНГ, чтобы они знакомились с тем, что делают кинематографисты наших стран.

— Так мы сами часто не знакомы с тем, что делается в ближнем зарубежье! А каким образом идет отбор в киношколу, насколько сложно в нее попасть, и как велик финансовый груз для будущих слушателей?

— Слушатели пользуются всем абсолютно бесплатно. Мы оплачиваем и дорогу, и содержание. Всю финансовую нагрузку взял на себя межгосударственный фонд СНГ. Мы занимаемся организацией, а деньги дают они. А отбор очень простой: мы обращаемся во все союзы кинематографистов и просим отобрать людей. Далее нас есть своя отборочная комиссия, которая из множества присланных работ выбирает, с нашей точки зрения, наиболее качественные. Обычно это 40 — 50 человек разных профессий: режиссеры, сценаристы, критики и продюсеры.

— А какова перспектива, кроме шикарных теоретических знаний и потрясающего общения, для слушателей киношколы?

— Это люди, имеющие кинообразование и сделавшие первые шаги, то есть снявшие картины, написавшие сценарии и так далее. Им очень важно, с одной стороны, чтобы о них узнали. Они привозят, показывают свои работы. А поскольку мы привлекаем в качестве педагогов самых выдающихся кинематографистов — таких, как участвующих сегодня — Роман Балаян, Павел Финн, Ираклий Квирикадзе, Галина Евтушенко, Светлана Адамович, — то это обучение у самых известных и успешных людей во всех кинопрофессиях. Для них самое важное — возможность общения друг с другом. То, чего мы их лишили, творя свою отдельную политическую, государственную судьбу, лишили молодежь каждой из наших стран возможности общаться. Международная киношкола дает хоть какую-то компенсацию. Поэтому придаю ей огромное значение и, самое главное, опыт четырех лет показал, что они жадно впитывают характерные черты других кинематографий, с удовольствием обмениваются опытом с их представителями, показывая друг другу свои картины. Очень важное и нужное дело.

«БЕСПОЩАДНАЯ ПРАВДА МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К ХУДОЖЕСТВЕННОМУ РЕЗУЛЬТАТУ НЕ МЕНЕЕ ЭФФЕКТНОМУ, НЕЖЕЛИ ВЫМЫСЕЛ»

— Вы, успешный человек во многом: в создании сценариев, продюсировании картин, в фестивальной деятельности, в своей гражданской позиции, — остаетесь самим собой во все времена. Приз, который вы получили сегодня на фестивале «Молодость» — за вклад в мировое кино, совершенно оправдан. Живете уже много лет подряд между Москвой, Баку и Америкой, и плодотворно работаете везде. Насколько просто или сложно вам, Рустаму Ибрагимбекову, который столько сделал для мирового кино, работать сегодня?

— Всю жизнь старался делать только то, что доставляет удовольствие мне, поверьте. Поэтому не очень хорошо учился в школе, так как это не доставляло удовольствия.

— Многие успешные люди, как правило, не очень хорошо учились в школе. Они потом сделали то, что нужно.

— Еще я такой человек, который культово верит и убежден в том, что мужская дружба чрезвычайно важна для мужчин для выживания. Почему? Государство борется против мужской дружбы, говоря, что ты — гражданин своей страны, семья борется против мужской дружбы, потому что ты — отец семейства. Несмотря на это, на протяжении тысячелетий сохраняется институт мужской дружбы. Почему? Связано это только с одним — с необходимостью заряжаться друг от друга, необходимостью сохранять в себе именно мужской дух. Потому что когда превращаешься просто в гражданина, просто в отца семейства, ты перестаешь быть мужчиной. А одна из главных проблем нашего времени — дефицит мужчин. Когда мне рассказывают о том, что какая-то женщина не так себя повела, говорю: потому что мало мужчин. Просто существует дефицит настоящих мужчин, которые свободны — может быть, безрассудно, глупо, нарушая какие-то устои, но в этом есть суть мужская, — существовать вопреки разумным установкам. Это необходимо для продолжения рода, для того, чтобы человечество существовало. Поэтому я являюсь культовым служителем мужской дружбы. За всю свою жизнь накопил с десяток друзей (одним из которых является Рома Балаян), которые разделяют мои убеждения. При этом мы замечательные отцы семейств, мы верны своим гражданским убеждениям, и мы сохраняем главное — понимание того, как в этом мире должен существовать мужчина. И это помогает мне существовать во всех остальных ипостасях. Потому что я, прежде всего, чем бы ни занимался, ощущаю себя мужчиной. И это не гарцевание, не некая попытка возвысится над женщинами, — я поклоняюсь Женщине и, кстати, убежден, что будущее за ними. Потому что все поле деятельности, что умеет мужчина, в ближайшее время будет покрыто машинами — мышление, рационализм и так далее... А женщины гораздо более интуитивны, и их смоделировать машинным способом намного сложнее. Они гораздо менее предсказуемы и сложнее поддаются алгоритмизации. Тем не менее, мудрые женщины стараются сохранить в мужчинах именно мужские качества. А вот те, кто борется за равноправие, — совсем не мудрые женщины. Потому что они занимаются не тем. И желание уподобиться мужчине роняет в них женщину. Женщина должна быть женщиной.

— А что сегодня делает писатель, сценарист, театральный режиссер, продюсер и успешный предприниматель Рустам Ибрагимбеков?

— В советское время, когда был дефицит мяса, рыбы и так далее, я ходил в один мясораспред в Баку, где работал мой друг, джазовый контрабасист (времена были тяжелые и он работал на мясном складе). Еще там был рыбный отдел, где работал очень симпатичный пожилой еврей, который меня очень любил. Заходил к нему: «Иосиф Ефимович, как дела?» — «Ну, как дела, Рустам. Я же живу на проценты!» — «Что вы имеете в виду?» — «Ну, до семидесяти лет — настоящая жизнь. После 70-ти живешь уже на проценты». Вот я два года живу на проценты.

— Не принимаю.

— Поэтому я, уже лишенный нормального, естественного тщеславия, честолюбия, которое обычно движет любым творческим человеком, занимаюсь только тем, что доставляет удовольствие. Ставлю спектакли, которые имеют несколько сот зрителей. Пишу сценарии, прозу, продолжаю все это делать, как многостаночник, и только недавно понял, что должен написать историю своей жизни. Никогда не хотел на это тратить время, и вдруг это обрело смысл потому, что задался вопросом: а почему жизнь сложилась так? Как только понял, что тут дело не в фактах моей биографии, а в попытках осмыслить, почему же она сложилась именно такой и никакой другой, появился интерес. И приступил к этому делу.

— Но это не мемуары, нечто другое по жанру?

— Другое, вы правы. Потому что мемуары было бы писать скучно. Это попытка самоанализа, попытка понять: кто я, что я. Я по своим возможностям не очень хороший живописец. То есть, моя сила — в умении придумать, создать ситуацию, где сталкиваю людей, и это столкновение приводит к некому художественному результату. Когда пишу о себе, как бы нет места вымыслу, потому что все — правда. И вдруг я понял, что равноценной вымыслу будет только правда. Беспощадная правда может привести к художественному результату не менее эффектному, нежели вымысел. Поэтому хочу написать. Общий замысел, можно сказать, таков — предстану голым.

— Голая правда?

— Голая правда, такой эксгибиционизм. Но эксгибиционизм — это же порок, как вы знаете, сексуальное отклонение, когда в быту. Эксгибиционизм в искусстве может тоже иметь уродливые формы. Но если понимать как предельную правду, то есть откровенность такого уровня, которого мало кто достигал, тогда появляется художественная задача.

— Она не всегда приятна для окружающих.

— Да. И тут очень важны этические нормы, которые должны соблюдаться в любом случае. Мне это интересно еще и как некий художественный эксперимент. Есть факты, можно их приукрасить вымыслом, а можно — предельной самооголенностью. Я очень маловыразителен, когда лишен возможности художественного вымысла. Есть люди, которые легко и красиво рассказывают просто о себе, а я так не могу, должен что-то придумать. А поскольку здесь придумывать нельзя, то единственное, чем перекрываю свое неумение, просто предельной самооголенностью. И пытаюсь сейчас писать некие размышения о человеческой сути, о человеке вообще — через свою жизнь, будучи предельно откровенным, и с удовольствием рассказываю о людях, с которыми меня столкнула жизнь.

«РЕЛИГИИ — ЭТО ЛИШЬ ПУТЬ К БОГУ»

— Для советской и позднее для российской культуры Рустам Ибрагимбеков сделал очень много. Если взять последние, уже независимые времена, это «Оскар», полученный за картину «Утомленные солнцем». С вашим желанием сохранить общее культурное пространство, где никто ни над кем не доминирует и каждая национальная культура может самовыражаться, когда бывший друг и соратник является если не врагом, то человеком, стоящим по другую сторону баррикад, как вам живется и каковы, на ваш взгляд, перспективы?

— Практически не потерял никого, с кем меня столкнула жизнь. Надеюсь, моя жена не будет читать это интервью. Женщины, с которыми связывала жизнь и до, и после женитьбы, остаются моими друзьями. Всегда исходил из того, что главное — человеческие отношения, любовь — уже надстройка. Жена является одним из самых близких моих людей, моим другом, и это очень важно. То же самое с друзьями. Дружу, продолжаю общаться с людьми, с которыми вырос на одной улице, учился и так далее. Конечно, время от времени происходят какие-то потери. Но никогда не смогу назвать человека, с которым дружил, врагом. Даже если мы расстались. Никогда. У нас серьезные идеологические расхождения, которые могут быть даже в семье. Даже в семье можно, любя брата, исповедовать разные взгляды. Я знаю, кого вы имеете в виду, но вы его не назвали и я не буду.

— Да, пожалуйста: Никита Сергеевич Михалков.

— Он мне не враг. Это человек, к которому я испытываю благодарность, поскольку мы прожили вместе долгий плодотворный период жизни, пару десятилетий дружбы, работы. И я был бы крайне неблагодарным человеком, если бы зачеркнул это и забыл. Мы дружили семьями. Позже — разошлись идеологически, причем категорически. Но это совершенно не означает, что я к нему отношусь по-человечески враждебно. Это совершенно разные вещи.

— А он к вам?

— А я не знаю, это дело его совести. Говорю о себе. Всегда это публично заявлял — и ему, и по телевидению, что не приемлю его как некую общественную фигуру. Но замечательно отношусь как к режиссеру, не имея в виду конкретные картины. Когда-то один мой друг хотел поссориться с другим, а тот ему сказал: «Слушай, что бы ты ни делал, я с тобой не поссорюсь, потому что потратил на тебя 30 лет своей жизни». Понимаете, я потратил несколько десятилетий своей жизни на дружбу с Никитой Сергеевичем Михалковым. И если я это зачеркну, значит, зачеркну десятилетия собственной жизни. А я человек скаредный... Мы не общаемся. Все, что он делает — имею в виду общественного деятеля, — вызывает во мне активное неприятие, но это не зачеркивает всей предшествующей жизни. Поэтому в любую секунду, когда ему понадобится моя помощь (если она не направлена на то, что не приемлю), если ему надо нарубить дрова дома, передвинуть мебель, я готов. И в этом смысле очень понимаю Рому Балаяна, который говорит: «Я его люблю». Мы называем другого какого-то человека, который совершил несколько неблаговидных поступков, осуждаем, а Рома говорит: «А я его люблю». Называем еще одного, а Рома снова говорит: «А я его люблю». И я понимаю, когда он так говорит — «я его люблю», что нельзя нам судить других. Мы можем это принять или не принять, поэтому стараюсь преодолевать в себе мусульманизм.

— И человеческий максимализм?

— Да. Потому что когда меня спрашивают, кто я по вероисповеданию, отвечаю, что по техническим параметрам — мусульманин, сделал это осознанно, заставил родителей сделать себе обрезание. Все вокруг были против, я же отнесся к этому как не к религиозному, а национальному акту. Все вокруг придерживаются этой веры, значит — и я. Могу осознанно сказать, что верю в Бога, но не придерживаюсь никаких религий. Потому что религии — это лишь путь к Богу.

— Вера и религия — разные вещи?

— Да. Более или менее успешно одна, и другая, и третья ведут к Богу. Поэтому это — как система Станиславского, которая обучает посредственного актера основам мастерства. Религии — необходимая вещь для того, чтобы привести человека к Богу. А если Бог у него есть, то он не нуждается в конкретной религии.

СПРАВКА «Дня»

Рустам Мамед Ибрагимоглы Ибрагимбеков — советский и азербайджанский писатель и кинодраматург, лауреат Государственных премий, народный писатель Азербайджана, заслуженный деятель искусств Азербайджанской ССР (1976) и заслуженный деятель искусств России (1995), профессор.

Рустам Ибрагимбеков — председатель Конфедерации союзов кинематографистов стран СНГ и Балтии, председатель Союза кинематографистов Азербайджана, член Европейской киноакадемии «Феликс» и Американской академии киноискусства.

Написал 15 пьес, поставленных более чем в 100 театрах разных стран мира. Пьесы — «Женщина за закрытой дверью», «Похороны в Калифорнии», «Дом на песке», «Похожий на льва» — с большим успехом шли в Праге, Берлине, Софии, Будапеште, Нью-Йорке («Circle Repertory Theatre», 1987), Баку и Москве. Он — автор 10 книг и сборников: «Ультиматум» (1983), «Проснувшись с улыбкой» (1985), «Дача» (1988), «Избранные повести» (1989), «Солнечное сплетение» (1996) и др., которые разошлись тиражом свыше 500 тысяч экземпляров.

Автор сценариев больше 40 фильмов, в частности: «Белое солнце пустыни» (совместно с В.Ежовым), «Храни меня, мой талисман», «Филёр», «Увидеть Париж и умереть», «Урга. Территория любви» (совместно с Н. Михалковым), «Утомлённые солнцем» (совместно с Н. Михалковым), «Восток — Запад» (совместно с С. Бодровым), «Райские птицы». Продюсировал фильмы «Такси-блюз», «Дюба-дюба», «Разрушенные мосты» (Азербайджан — США), «Семья», «Кочевник».