Подвиг на Колыме

Ян Доминикович Черский... Иван Дементьевич Черский... Это имя я услышал в первый раз в одной из радиопередач в детские годы, когда читал и перечитывал книги «Робинзон Крузо», «Остров сокровищ», «Пятнадцатилетний капитан». Искал тогда в библиотеках книгу и об исследователе Сибири и Севера Черском, но ее, к сожалению, ни в одной из них не было...

И вот лишь теперь, попав в Черский (городок в Якутии. — Ред.), я набрал в местном музее немало разной литературы о неутомимом исследователе этого северного края и наверстываю то, что не смог сделать в детстве...

В одной из энциклопедий я прочитал такие строки: «Черский Иван Дементьевич — выдающийся русский геолог, географ и палеонтолог, самый выдающийся исследователь Сибири последней трети ХІХ века. Ему принадлежат научные труды по геологии и географии Прибайкалья, Саян и Якутии. За выдающиеся научные исследования Черский был награжден серебряной и золотой медалями Русского географического общества»...

А начиналось все с того, что в 1890 году Российская академия наук организовала долговременную геологическую экспедицию по территории Северо-Восточной Якутии под руководством И.Д.Черского. Собранные им уникальные научные данные будто заново открыли огромные пространства Северо-Восточной Сибири: Верхоянско-Колымский горный массив с его географическими и геологическими особенностями и естественными богатствами. Именно за эти и другие исследования именем Черского названа горная система в Якутии и Магаданской области и горный хребет в Забайкалье...

Однако настоящее имя Черского не Иван Дементьевич, как написано в советских и нынешних российских энциклопедиях и справочниках, а Ян Доминикович. По национальности он — поляк, который за участие в польском восстании 1863—1864 гг. против российского самодержавия был арестован, осужден и отправлен на пожизненную ссылку в Сибирь на солдатскую службу. Именно там Черский (бывший студент Вильнюсского дворянского института) и занялся научными исследованиями, когда его в 1869 году по болезни уволили с военной службы...

Но вернемся к последней научно-исследовательской экспедиции по территории Якутии под руководством Черского, в составе которой были и его жена Мавра Павловна и двенадцатилетний сын Александр.

После чрезвычайно тяжелых и опасных переходов на лошадях от Якутска через бассейн реки Яны к поселению Оймякон (оно на берегу Индигирки), а затем вплоть до поселка Верхнеколымска экспедицией под руководством Черского были сделаны такие геологические и географические открытия, которые позже получат статус мирового значения. Ведь после его исследовательского маршрута по огромной Северо-Восточной территории Якутии на карте планеты Земля исчезло еще одно «белое пятно»...

Во время зимовки в Верхнеколымске Черский прорабатывает собранные научные материалы и пишет обстоятельный отчет в Российскую академию наук, прилагая к нему детальные карты с нанесенными на них речными и горными системами. И напряженно готовится к следующему этапу долгосрочной экспедиции — спуску на карбасах вниз по Колыме вплоть до побережья Северного Ледовитого океана.

Но в эти планы, будто ржавчина в металл, начинает въедаться тяжелая болезнь — туберкулез или рак легких. Ученому становится все тяжелее и тяжелее подниматься утром с постели. «Очень хорошо, что о падении духа не обо мне написано!» — записывает он о том периоде.

Но болезнь непрестанно прогрессирует. И тогда Черский пишет: «На случай моей смерти, где бы она меня не застала, экспедиция под управлением Мавры Павловны Черской должна все-таки нынешним летом непременно доплыть к Нижнеколымску, занимаясь главным образом зоологическими и ботаническими сборами и решениями тех геологических проблем, которые доступны моей жене. Иначе, если бы экспедиция 1892 года не состоялась в случае моей смерти, то Академия понесли бы большие денежные убытки и вред в научных результатах, а на меня, точнее на мое имя, до сих пор еще ничем не запятнанное, ляжет весь груз неудачи. Только по возвращении экспедиции обратно в Среднеколымск она должна считаться законченной, лишь тогда нужно сдать остатки экспедиционной денежной суммы и экспедиционное снаряжение».

В конце зимовки болезнь Черского резко обострилась. И он записывает в дневник такие строки: «При наилучших условиях, я имею надежду протянуть еще недель три, но больше — вряд ли».

После ледохода на Колыме тяжелобольного Черского перенесли 31 мая 1892 года из дома в карбас, и стремительное течение реки быстро понесло лодки вниз к Ледовитому океану.

С каждым днем Черскому становилось все хуже и хуже. «Смерть меня не пугает, — сказал он с иронией о драматической ситуации своим спутникам по экспедиции, — я могу только радоваться, что умираю в этих палестинах: через много-много лет может какой-то геолог найдет мой труп и отправит его с какой-то целью в музей и таким образом увековечит меня».

Еще позже, когда Черский уже не мог подниматься на ноги, он приказал жене ни в коем случае не перерывать экспедицию: «Я отдал распоряжение, чтобы меня тянули вперед даже в тот момент, когда я буду отходить».

Эта строка — наиболее концентрированная суть характера чрезвычайно настойчивого исследователя нашей планеты.

С 20 июня того последнего для ученого 1892 года Черский уже не мог вести свой дневник и отдал его жене Мавре Павловне.

Наступило 24 июня. Между научными записями в дневнике лишь одна строка безнадежного отчаяния: «Боюсь, доживет ли мой муж до завтра?.. Боже мой, что будет дальше?».

Утро 25 июня. В дневнике такая запись: «Всю ночь муж не мог уснуть: его мучили сильные спазмы».

Предсмертная агония Черского началась того же 25 июня. Измученный бессонницей он пытался поесть, чтобы после этого заснуть. Но и эта последняя надежда погасла. Тихо сказал: «Нет, уже ничего не помогает, по-видимому, сегодня мое время наступило...».

А течение могучей реки Колымы все несло и несло карбас вниз к Северному Ледовитому океану, а Мавра Павловна со скрупулезной точностью заносила в дневник описания ее берегов...

Вот так, по крупицам, маленькими штрихами и малыми шагами, своей совестью, настойчивостью, самоотверженностью, риском и даже собственной жизнью изучалась огромная поверхность планеты Земля.

День 25 июня 1892 года стал последним в жизни Яна Доминиковича Черского.

Цитата из дневника Мавры Павловны: «Стоим из-за сильных волн на реке... Мужа положили в пустую лодку и прикрыли корой. Дождь...».

Деревянная лодка для мужественного путешественника-исследователя стала гробом.

Два дня из-за сильного дождя и ветра экспедиция стояла у берега, а на третий день после смерти Черского карбасы приплыли к Колымской заимке и именно там, на территории нынешней Якутии, похоронили в вечной мерзлоте выдающегося исследователя Сибири.

О Черском один из руководителей Русского географического общества М. Загоскин написал: «Вся жизнь его была вечным трудом и трудом бескорыстным».

Очень короткая, но какая точная и емкая характеристика!

Во время путешествия по Якутии мне посчастливилось добраться от районного центра Черский до поселка Колымское, где оборвался последний маршрут польского повстанца. Его могила возле школы в центре поселка. Обелиск на ней серебристого цвета, на его верхушке — металлическая пуля в виде глобуса с меридианами и параллелями. Надпись: «Выдающемуся исследователю Колымы, Индигирки и Яны, геологу и географу Ивану Дементьевичу Черскому (1845—1892 гг.)».

С другой стороны обелиска — бронзовая доска с силуэтом орла и надписью на польском языке: «Ян Доминикович Черский».

Обелиск с той стороны, которую освещает весеннее солнце, — теплый на ощупь, а та часть, что в тени, — холодная как лед.