История музейного дела Украины знает много драматичных и даже голливудских сюжетов, один из которых связан с именем Василия Щавинского (1868—1924). Химик-технолог, воспитанник Политехнического института в Цюрихе (Швейцария) и в то же время умелый реставратор, исследователь техник древнерусской живописи, искусствовед, он еще молодым был выслан из Киева по причине «политической неблагонадежности», а проще говоря — за украинофильские взгляды, и провел почти всю жизнь на чужбине. Не имея больших состояний, Щавинский тем не менее смог собрать хорошую коллекцию полотен и графики старых мастеров, в основном нидерландских и фламандских художников. Он погиб в Санкт-Петербурге от рук уличных бандитов в декабре 1924 года, как это часто «случайно» происходило в советское время с людьми, чем-то опасными для режима.

Именно в киевскую коллекцию Варвары и Богдана Ханенко хотел передать свое собрание Щавинский. С проектом семьи Ханенко Василий Александрович был знаком давно: он дружил и переписывался с Богданом Ивановичем, именно к нему обратилась Варвара Николаевна после смерти мужа в 1917 году с просьбой приехать в Киев и возглавить музей. Не сложилось. Но сердце Щавинского всегда принадлежало Киеву, поэтому в том же 1917 г. он пишет завещание, в котором выражает пожелание присоединить свою коллекцию к собранию Ханенко. Пока же для безопасности передает коллекцию на временное хранение в Эрмитаж. А между тем советское правительство принимает постановление за постановлением, призванные отчуждать у населения ценное имущество и произведения искусства в интересах государства. 

За год до трагической смерти Щавинский, взволнованный очередным московским декретом о национализации частных коллекций, еще раз побеспокоился о передаче собственного собрания Киеву, тогда уже — Киевскому музею Всеукраинской Академии наук (ВУАН). Фамилию основателей музея Ханенко на тот момент уже из названия убрали по требованию Главпросвещения, как значилось в документах, «из-за полного отсутствия за Ханенко революционных заслуг перед пролетарской культурой».

В обращении к ВУАН Щавинский написал: «Не имея никакой возможности хранить мои рисунки или перевезти их в Киевский музей, я передал 122 из них, по описанию, в Эрмитаж на временное хранение.

Московским декретом от 8 марта 1923 г. было оповещено, что все художественные предметы, которые находятся в государственных музеях, признаются государственной собственностью и владельцам не возвращаются.

Не собираясь противоречить этому постановлению, я, однако, думаю, что все же имею право заботиться о том, чтобы моя коллекция, как не очень полезная для Эрмитажа, но имеющая большое значение для украинского музея, была передана согласно своему назначению...

ВИЛЕМ КАЛЬФ (?). РОТТЕРДАМ, 1619 — АМСТЕРДАМ, 1693 ГГ. «ИНТЕРЬЕР АМБАРА СО СЛУЖАНКОЙ, МОЮЩЕЙ ПОСУДУ»

Обращаясь с этой просьбой во Всеукраинскую Академию Наук, я должен еще добавить: 1) что коллекция моя составлена преимущественно из рисунков западноевропейских мастеров XVII ст., времен расцвета северного искусства, которое имело большое влияние на украинскую культуру, 2) что коллекция моя составлена исключительно на трудовые заработки, потому что никакого имущества я не приобрел себе, кроме книжек и рисунков, предназначенных украинскому музею, 3) ее можно было бы приобщить, если будет одобрено Всеукраинской Академией Наук, к музею Б.И.Ханенко, который уже имеет коллекции этого типа.

Судилось мне значительную часть жизни находиться за украинскими границами, но меня никогда не покидала мысль хоть в чем-то пригодиться стране, которую я и мой род всегда считали родной».

Передаче произведений занималась вдова, Ксения Алексеевна Бурыкина-Щавинская: сразу после смерти мужа передала в Киев библиотеку, фотоархив, часть произведений, которые оставались в петербуржской квартире. Она тоже имела собственный сборник, который в конечном итоге передала музею. Лишь благодаря настойчивости сотрудника музея Сергея Гилярова в 1926 году Эрмитаж передал часть полотен из коллекции Щавинского, в 1931 году в музей поступила коллекция гравюры. В целом, по завещанию коллекционера, музей получил 169 живописных произведений.

Но и здесь сложилось не так, как хотел Щавинский: один из самых ценных экспонатов коллекции, которая временно хранилась в Эрмитаже, в Киев так и не был передан. По каким-то соображениям картина была просто изъята из перечня произведений. Речь идет о произведении «Вирсавия за туалетом» амстердамского художника Питера Ластмана (1583-1633), учителя Рембрандта. Это полотно и до сих пор находится в собрании Эрмитажа, известен его инвентарный номер. Но о выполнении воли владельца произведения и передаче его в Украину теперь нечего и надеяться.

И дальше сборник Щавинского понес значительные потери, как и весь музей. В советское время коллекция попала под пресловутые распродажи Госторга в 1930-х. Заместитель директора по научной работе Елена Живкова, которая исследует потери музея Ханенко, отмечает: «В архивах сохранились протоколы со списками картин «пригодных для экспорта». Что интересно, музейные экспонаты попадали на западные аукционы под фальшивым провенансом, ведь советское правительство создавало для европейских коллекционеров иллюзию, что они принимают участие в распродаже частной, а не государственной коллекции». Разграбили музей одинаково и советская эвакуация, и нацистские преступления в период Второй мировой войны. Музей Ханенко потерял около 27 тысяч произведений, и теперь почти все они исчезли бесследно. Из 169 произведений коллекции Щавинского сегодня в музее осталось лишь 25.

ЯН КУЛЕНБИР. КОРТРЕЙК, ОКОЛО 1610 — ХАРЛЕМ, 1680 ГГ. «ЗАМОК НА БЕРЕГУ РЕКИ»

Выставка «Дар Василия Щавинского» является результатом многолетней работы научных работников по исследованию истории и атрибуции произведений живописи, графики и библиотечного фонда, а также реставраторов Национального реставрационного центра Украины по возобновлению шедевров этого собрания.

Одно из знаковых произведений сборника Щавинского посетителям музея хорошо известно, ведь неизменно находится в постоянной экспозиции. «Зимний пейзаж» Гейсбрехта Лейтенса, созданный около 1618-28 гг., выделяется самобытной, сразу узнаваемой манерой. Как ни странно, долгое время оригинальные, наполненные таинственной силой зимние пейзажи, которые украшали известные художественные коллекции, считались произведениями неизвестного художника. Василий Александрович первым обратил внимание историков искусства на группу близких по стилю произведений, одно из которых имел в собственной коллекции, и предложил для загадочного пейзажиста условное имя — «Мастер зимних пейзажей». Позже европейские знатоки живописи Петрус Реелик в 1940-х, Эдит Грейндл в 1970-х и Урсула Хертинг в 1980-х благодаря настойчивым архивным поискам и блестящему научному анализу сумели распознать, что значит подпись-монограмма «Г.Л.» и идентифицировать около 40 произведений мастера. Елена Живкова пишет: «Между тем, в киевском музее, где хранится именно та картина художника, с которой и началось возрождение имени Гейсбрехта Лейтенса из небытия, о длительном и почти детективном ходе искусствоведческого расследования не было известно ничего. ...В музее Ханенко началось комплексное исследование произведения. Сочетание стилистического анализа с изучением технико-технологических характеристик позволило наконец вернуть жемчужине киевской коллекции настоящее имя ее автора».

Еще одно «нидерландское» произведение из сборника Щавинского «Натюрморт с цветами в стеклянной вазе» (1654) Мишеля де Булена вынесен в заголовок выставки. Произведение очаровывает не только цветом и композицией, мастерством исполнения, но и философским значением. Цветочные натюрморты были очень популярны в 17 веке, в частности из-за уникальности, символичности языка, хотя главным образом каждый из них напоминал о тленности существования и мирской суете. Такие натюрморты исполнялись с натуралистической точностью за одним исключением: в природе изображенные растения не цветут одновременно. Каждый цветок и его состояние имели свою роль. На картине де Булена цветы изображены на разных этапах: от бутонов до увядающих. Тем самым художник подчеркивает быстротечность времени, непрочность вещественного мира. Пышные розы и маки напоминают о недолговечности жизни. Тюльпаны символизируют преходящую красоту и бессмысленную расточительность: разведение тюльпанов считалось в Голландии одним из наиболее суетных занятий и к тому же недешевым, особенно ценились полосатые тюльпаны, их появление считали чудом. Поскольку спасение нужно было искать в духовности, знаком чистоты веры на картине является стеклянная ваза, в которой стоят цветы.

Заслуживает внимания и «Аллегория слуха» (1610) из цикла Пять чувств Мартена Пепейна. Василий Щавинский приобрел картину под названием «Трио» на аукционе 1909 г. из собрания А. П. Сидорова, который определенное время занимал должность реставратора Императорского эрмитажа. В каталоге собрания Щавинского картина значилась как работа фламандского художника Петера ван Моля. Однако ученый сразу же выразил предположение, что картина изображает не просто бытовую сценку, а принадлежат к циклу морализаторских картин, которые являются изобретательной иллюстрацией к библейскому высказыванию «суета сует, — все является суетой». К тому же католики считали все пять ощущений греховными, потому что они воспринимаются через телесные органы. Последующее исследование обнаружило настоящее имя автора и даже некоторые другие картины из этого цикла в частных коллекциях. «Аллегория слуха» содержит ряд скрытых символов и намеков, понятных лишь образованным зрителям XVII века. Эфемерность греховной земной жизни Мартен Пепейн передает изысканным живописным мастерством, выверенностью композиции и цветов, достоверно воспроизводит движения и жесты музыкантов. Интересным является и то, что в образе флейтиста художник изобразил себя, создав своеобразный автопортрет. Исследование произведений из сборника еще продолжается, и кто знает, возможно, нас ожидают другие громкие открытия.

Талантливый исследователь и патриот Василий Щавинский заслуживает уважения и внимания потомков. Произведения из его коллекции, экспонируемые вместе впервые за длительное время, раскрывают индивидуальные вкусы ученого, напоминают о его сложной жизни на чужбине, в изгнании. Пусть уцелела малая часть собрания, но она в конечном итоге оказалась там, где всегда жило сердце Василия Александровича.

Экспозиция работает до 2 апреля 2020 года.