Берегини Афганистана

— Многие, во всяком случае на Западе, слышали о вашей деятельности во времена Талибана. А чем сегодня занимается Афганский институт обучения?

— Мы работаем преимущественно с женщинами и детьми в области здравоохранения и образования; также мы рассказываем людям об их праве и возможностях учиться. Образование — ключ к всякой модернизации. Мы тренируем учителей, ведь хороший педагог хорошо подготовит учеников, а образованные люди сформируют хорошее гражданское общество. Если же люди необразованные, в стране начнется беспорядок, как это было в Афганистане. Наш народ 24 года страдал от войны. Мы пытаемся учить людей, помогать им понять, как самостоятельно стать на ноги, чтобы никто другой ни им, ни их детям не диктовал, как жить.

Афганский институт обучения — преимущественно женская организация, наш персонал — это 360 женщин. Ежегодно в наших программах участвуют 250—300 тысяч женщин и детей. Также у нас имеется несколько клиник. В течение семи лет наша организация работает в Пешаваре (Пакистан) с афганскими беженцами. Как вы знаете, около трех миллионов афганцев бежали в Пакистан. При талибах у нас существовало 79 подпольных школ для женщин и детей в Афганистане. Благодаря тому, что общины нам доверяли, удалось выучить около 3800 женщин и девушек. В одной комнате занимались ученицы первого—восьмого классов. Сегодня у нас офисы в Кабуле, Герате, Джелалабаде. Надеемся, что в будущем у нас будут офисы в каждой из 31 провинции Афганистана. Мы работаем бок-о-бок с правительством Афганистана, наша задача — помочь ему улучшить жизнь людей.

Конечно, мы интересуемся разными образовательными методиками, поэтому курс по программе «Уполномоченное образование», который я и мои коллеги прослушали в Киеве, был для нас очень полезным. Этот тренинг разъясняет, как научить людей думать самостоятельно, а не просто зазубривать книжки. Такая программа крайне необходима в Афганистане, чтобы люди могли самостоятельно анализировать положение и находить выход из тяжелых ситуаций, избегая того, чтобы их мыслями и действиями манипулировали другие.

— Если бы талибы разоблачили ваши подпольные школы, что бы угрожало учительницам и ученицам?

— Мир знает, что делали талибы. Это был бесчеловечный режим террора. Талибам было безразлично, с кем они имеют дело — с женщиной или мужчиной, взрослым или ребенком. Когда они хотели наказать человека, делали, что угодно: сажали в тюрьмы, истязали, убивали, распинали. Если бы наши школы разоблачили, в опасности оказались бы также члены семей учительниц и учениц. Поэтому, прежде чем открыть подпольную школу, мы вели переговоры с общиной, просили ее помощи. Мы спрашивали, сможет ли община защитить нас от талибов, и люди обещали. Афганский народ любит учиться. Поэтому наша программа была успешной. Дважды талибы приближались к нам, но нам как-то удавалось выкрутиться. Уровень образования в наших школах был выше, чем в официальных. Сейчас наши выпускницы преподают в открытых после свержения Талибана школах.

— Ощущаете ли вы в афганском обществе стойкий спрос на вашу деятельность? Нуждаются ли афганские женщины в таких светских ценностях, как образование, самореализация?

— Конечно, наша работа нужна людям. Каждый новый центр, который мы открываем, за неделю-две заполняется до отказа женщинами, которые приходят туда посоветоваться, получить образование, просто посидеть и поговорить, приводят туда своих детей. Правительство Афганистана, которое нас поддерживает, знает, что наша программа действительно помогает людям, особенно учителям. Поэтому правительство поощряет нас готовить учителей. Не следует забывать, что Афганистану сегодня не хватает человеческих ресурсов. До сих пор мы подготовили тысячи учителей. Сотни людей записываются в очереди, чтобы попасть на программы нашего института. Люди истосковались по образованию. Чем больше их пригибали к земле, тем больше они хотели учиться. Сегодня очень бедная афганская семья, которой нечего есть, отдаст половину своих заработков, чтобы дети могли ходить в школу и учиться. Нашему институту особенно доверяют, ведь мы открываем программу только тогда, когда этого просит община. Мы идем туда, где нас зовут.

— Талибан, лишивший афганских женщин всех прав, — движение не только и не столько афганское. А какое место отводят женщине собственно афганские традиции, в частности, пуштунский кодекс чести Пуштунвали?

— Талибы были выходцами из разных стран мира — среди них пакистанцы, чеченцы, арабы, а не только афганцы. Афганцы любят образование. Как я уже говорила, каждая семья в Афганистане хочет, чтобы ее дети учились. Что касается женщин, наше общество такое же, как любое другое. Есть группа людей, которая верит в образование, демократию, права женщин — есть группа, которая во все это не верит. Однако те, кто сегодня работает в афганском правительстве и вместе с ним верят, что афганские женщины должны иметь образование, должны занимать руководящие должности. В составе нового афганского правительства — женщины, мужчины, пуштуны, таджики… Мы все сегодня работаем вместе. Да, нам хотелось бы, чтобы женщин на руководящих должностях, в том числе и в правительстве, было больше, но ведь мы только получили власть над нашей страной. Мы над этим работаем. У наших женщин сегодня есть возможность достичь положения, к которому они стремятся.

— Афганское общество и государство стоят сейчас перед необходимостью модернизации. В европейской публицистике, политологии отличают три модели модернизации исламской страны: саудовскую, турецкую, иранскую. На ваш взгляд, какой сценарий развития наиболее реалистичный и подходящий для афганского общества?

— Модель развития мы выберем для себя сами. Афганистан достаточно настрадался от людей, которые говорили: будьте такими или такими. Сегодня мы — демократическая страна, и собираемся сами строить свое будущее. Для этого мы учим детей и женщин думать самостоятельно. За 24 года люди устали от войны, они хотят жить в мире, хотят, чтобы их дети жили в мире. Нам нужен общий путь, который будет исходить из того, что делали наши предки, из культурных, религиозных ценностей нашей страны. Мы были мусульманами много-много лет. Ислам — это религия мира, и мы хотим жить в мире.

В поисках собственного пути люди Афганистана сегодня очень интересуются всем, что происходит за рубежом, они хотят ощутить себя частью мира, от которого были отрезаны столько лет.

— Международная организация по миграции совместно с министерством Афганистана по делам женщин начинает программу женского образования. Планирует ли ваша организации сотрудничать с этой программой?

— Министр по делам женщин Хабиба Сураби — одна из моих учениц. Конечно, мы будем сотрудничать с этой программой. Недавно Афганистан посетила делегация из США. Соединенные Штаты предоставляют афганскому министерству по делам женщин $2,5 млн. на различные программы по развитию грамотности, экономических навыков и тому подобное.

— Насколько мы понимаем, те изменения, которые сейчас происходят в Афганистане, являются следствием антитеррористической кампании, возглавляемой США. Есть ли у афганского общества иммунитет против Талибана, способно ли оно самостоятельно противостоять подобным движениям?

— На мой взгляд, это очень хороший пример для мира, что нация не должна позволять кому-то извне приходить в свою страну . Это также урок для афганского народа. Вы знаете историю Афганистана: его многократно пытались завоевать, и каждый раз завоевателей останавливали. Думаю, люди не должны допустить нового Талибана. Мы дадим отпор таким движениям.

— Не боитесь ли вы распространения в афганском обществе негативного отношения к образовательным программам из- за того, что некоторые из них осуществляются при поддержке Запада? Вы не боитесь того, что найдутся люди, которые скажут: «Не нужно, чтобы наши женщины учились, потому что этого хотят американцы»? Вы не боитесь реакции?

— Опять-таки выражаю собственное мнение. Сегодня Афганистану прежде всего нужна безопасность, защита, которую должно нам предоставить международное сообщество. Имею в виду и защиту от внешнего вмешательства тоже. Однако наша ментальность не позволит нам просить финансовой или гуманитарной помощи. Нам нужна только начальная помощь, чтобы наша экономика начала работать. Нам эту помощь пообещали, и должны обещание сдержать, ведь такое, как в Афганистане, могло произойти где угодно. Мы уже начинаем возрождать свою страну. Как только мы встанем на ноги, выполним наш долг: самостоятельно восстановить Афганистан, чтобы не просить помощи у Запада, не зависеть от него. У нас будет своя система образования, все свое.

— Как, по-вашему, сколько в Афганистане осталось спрятанного оружия? Не может ли произойти так, что из-за этого оружия снова прольется кровь? Если у афганского мужчины будут деньги, что он приобретет в первую очередь: книги и компьютер или автомат?

— Я, мой брат и муж купят компьютер, а не автомат. Сказать же за всю страну я не могу. Правительство хочет, чтобы каждый сдал оружие, и делает для этого все возможное. Сегодня каждую машину на улицах Кабула обыскивают. Однако из-за пока что не совсем безопасной ситуации в Афганистане существует возможность, что люди будут прятать оружие. В то же время очень много людей добровольно сдают оружие, выдают, где оно находится, потому что они устали от войны. Так много детей умерло, так много молодежи погибло, так много женщин стали вдовами, так много домов разрушено, так много людей стали калеками. Люди Афганистана не могут смотреть на оружие.