Террор или освободительная борьба?

Право каждой нации на самоопределение все больше заходит в противоречие с реалиями. В результате чего мир получает очередную волну террора и бездарную международную дипломатию — как это видно на примере Балкан и Ближнего Востока. Но не только — группировка ЭТА также дает о себе знать все чаще (там, правда, это уже больше напоминает теракт от отчаяния). Единой квалификации терроризма не существует. Существуют — жертвы, чрезвычайное положение, нервность, постоянное подозрение, напряжение, недоверие. Существует ситуация, в которой каждая из конфликтующих сторон считает только себя беззаговорочно правой — и существуют реалии, когда, например, македонская власть поставлена в условия, при которых террористические группировки диктуют свои правила игры через международное сообщество. Существует правда евреев и правда арабов, которые между собой полностью не совпадают и не будут совпадать, пока будут продолжаться игры в геополитику. Существует ситуация, в которой страна, взявшая на себя функции мирового жандарма, или не желает, или не может справиться с ситуацией, во многом порожденной именно ее политикой и желанием мирового первенства.

Дипломатия наталкивается на дилемму: признавать организации, которые добиваются своей правды террористическими средствами, стороной переговоров, или нет? Если да — то как тогда быть с суверенными правами государства, самим понятием суверенитета, территориальной целостности? Если нет — то как тогда быть с государствами, которые возникли или изменили форму правления, а то и государственный строй в результате восстаний, войн, революций?

Вряд ли кто-то сегодня даст ответ на эти вопросы. А поэтому сообщение о том, что танки украинских (испанских) вооруженных сил обстреляли базу террористов, после чего возобновились переговоры между представителями конфликтующих сторон, выглядит совсем не настолько принципиально абсурдным, как это представляется сегодня.

Ближний Восток и Балканы слишком долго служили аренами споров между «великими государствами», чтобы можно было задуматься о поисках ликвидации причин конфликтов. В результате создались и создаются прецеденты, которые еще могут иметь (и, очевидно, будут иметь) свои последствия в наиболее неожиданные моменты. Не говоря уже о том, что «национально-освободительная борьба албанского народа» в Македонии вряд ли будет содействовать урегулированию конфликтов в Приднестровье, Абхазии, Нагорном Карабахе.

Зона нестабильности создавалась общими усилиями много лет. Теперь, по-видимому, стоило бы не столько давить на Скопье, пытаться поставить определенные рамки для Шарона, сколько задуматься над тем, что и ради чего должно делаться. Чтобы, во всяком случае, следующие поколения уже не относились к вооруженным стычкам, как к чему-то вполне нормальному.

Очевидно, и право на самоопределение, и желание быть первыми во всем, и тому подобное не должно мешать другим просто жить. И целые народы вряд ли и далее могут рассматриваться только как орудие достижения недекларируемых интересов.