Три — в одном?

На днях Московский центр Карнеги обнародовал доклад под названием «Пробуждение России». Авторы доклада считают, что в стране назрел трехуровневый политический кризис: а) персонализированной власти; б) сложившейся в России модели капитализма, при которой основу доходов составляет природная рента; в) патерналистской модели общественного поведения

Напомним, весной 2011 года Центр стратегических разработок вместе с Институтом современного развития также сообщил о приближающемся политическом кризисе в России. А в докладе о массовых настроениях россиян Центра стратегических разработок, в частности, говорилось, что падение популярности президента и утрата легитимности органов власти из-за сомнительных выборов могут привести к смене власти в стране в результате массового гражданского неповиновения.

«День» обратился к ведущему научному сотруднику Московского центра Карнеги Лилии ШЕВЦОВОЙ с просьбой рассказать, на чем базируются утверждения авторов о том, что Россия пробуждается.

— В этом докладе выражена одна линия. С одной стороны, коллектив Московского центра Карнеги доказывает, что российский политический режим находится в кризисе. И это действительно так, коль скоро президент перешел к гораздо более репрессивным механизмам и методам управления — значит, что предыдущая форма правления оказалась неспособной сохранить его и правящую команду власти. Следовательно, сам переход к новым механизмам правления является следствием и отражением кризиса. Несомненно, кризисные элементы присутствуют в экономической модели, которая опирается лишь на сырьевую экономику. Несомненно, кризисные явления проявляются и в социальной жизни страны, если продвинутое городское динамичное меньшинство уже не удовлетворено формой правления.

С другой стороны, несомненно, существует несколько признаков пробуждения. Проявление волн протеста, начиная с декабря 2011 года, говорит о том, что городская Россия, Россия крупных мегаполисов, в первую очередь Москвы, уже не спит, а пробудилась и начинает искать формы своего проявления. И тот факт, что первая волна недовольства и протестной активности спала к настоящему моменту, мы видим какое-то затихание этой активности, — не означает, что не придет уже в ближайшее время следующая волна. Общество проснулось в том смысле, что оно осознало свое недовольство властью и своим положением. И в том смысле, что оно начинает искать формы выражения этого протеста. В данном смысле это, конечно, первое пробуждение российского общества после завершения ельцинского президентства.

— Может ли стать дополнительным фактором пробуждения Россия «спина Путина»? Говорят, российский президент с трудом мог сесть за стол во время переговоров с турецким премьером в Стамбуле?

— Мыкола, это очень хороший вопрос, и в нем немало иронии. Я думаю, что путинская спина или позвоночник либо другие его болезни, которые, конечно, преследуют любого человека, которому уже за 60. Даже такой мачо, как Путин, не избежал этого. Путинская спина имеет мало шансов оказать влияние на новую волну протестов. Но она совершенно очевидно уже оказывает влияние на другой фактор — на состояние настроений в российской политической элите. Элита не расколота, но она в замешательстве, и отдельные представители элиты начинают уже оглядываться по их сторонам, искать способ выживания. И сам тот факт, что Путин пытается консолидировать эту элиту за счет страха и за счет выборочных случаев борьбы с коррупцией, может только усилить стремление этой элиты найти новую гарантию безопасности и нового персонификатора этой гарантии безопасности.

— Часто говорят, что прогнозы не сбываются в отношении России. ИНСОР также говорил о приближающемся кризисе весной 2011 года. Насколько ближе к реальности доклад вашего центра?

— Очевидно, мы должны подождать 2013 года, чтобы посмотреть, в какой степени свидетельства внешнего отражения кризиса будут усиливаться либо ослабляться. Наша разница с докладом ИНСОРа заключается в следующем. Как мне представляется, ИНСОР и другие близкие к власти политики, прежде всего к Медведеву, мозговые центры слишком педалировали ситуацию кризиса и слишком педалировали страх перед кризисом для того, чтобы доказать, что имеется один человек, один лидер — Медведев, у которого в руках ключи для выхода из ситуации. И даже после ухода Медведева некоторые системные организации, близкие к власти, например в докладе Михаила Дмитриева, говорили более жестко и более апокалиптически о кризисе. И какой вывод делает Дмитриев? Необходимо вернуть либералов к власти. Необходимо вернуть Кудрина в правительство в качестве премьер-министра. То есть близкие к власти круги могут обострять восприятие кризиса для того, чтобы изменить расстановку в верхах. Мы же предлагаем понятие кризиса в совершенно ином аспекте. Кризис как толчок к пробуждению общества и поиску альтернативы самим обществом.

— В СМИ уже сообщается, что Кремль обвинил авторов этого доклада «в необоснованном пессимизме». Что вы скажете на это?

— Я не в курсе, что уже обвинили? Я не слышала этого обвинения. Однако вполне возможно. Это ожидаемо, если они говорят о том, что у нас необоснованный пессимизм, они должны представить доказательства своего оптимизма. Но этот комментарий, по сути дела, абсолютно бессодержательный.

— Мне попалась на глаза статья в французской газете Les Echos о лидерах, в которой цитируют слова Уинстона Черчилля: «Люди делают правильный выбор, когда все прочие варианты уже перепробованы». Хотел бы вас спросить, перепробованы ли все варианты в России?

— Насколько я помню, Черчилль говорил: «Я люблю американцев. Они используют все неверные и провальные формы решения проблем, зато, в конце концов, находят удачные». Что касается российского сценария, то, опасаюсь, здесь я хочу отказаться от оптимистического взгляда на продолжение кризиса. Потому что в моем понимании кризис — оптимистическая вещь. Без кризиса не бывает развития. Но в данном случае нам, в России, еще придется преодолеть еще одну иллюзию либо надежду. Иллюзию относительно того, что персонифицированная власть-самодержавие, но под либеральными знаменами, может найти способ и вариант выхода из этого кризиса и выход к правовому государству. А между тем очень многие либералы не только в системе власти, но и оппозиционные антисистемные либералы в России все еще надеются модифицировать власть.

— Почему?

— Потому что боятся свободных выборов. Потому что боятся, что к власти придут левые националисты. То есть они делают ставку на самодержавие, опасаясь этого самого общества. Еще одна угроза и опасность, которая перед нами вполне реально существует, — это попытка спасти систему русскую матрицу за счет смены режима.

— По сообщениям СМИ, Путину готовят образ мудрого патриарха российской политики. Уже появился коллаж, на котором Путин выглядит как патриарх. Это тоже ирония?

— Это жуткая ирония. Потому что мы видим своими глазами, как российское государство пытается использовать церковь в целях собственной легитимации. В свою очередь, православная церковь пытается использовать власть на расширение собственной экспансии. Объединение церкви и государства — это одна из самых архаических черт развития мировой цивилизации. Я не думаю, что у Путина есть шансы спастись в объятиях патриарха. Не думаю, что он станет претендентом на главу Российской церкви, иначе Россия совершенно превратится в Иран.

— По вашему мнению, будут ли успешными попытки российской власти навязать мировому сообществу контроль над всемирной паутиной? Выступая на пресс-конференции в Париже, премьер-министр России Дмитрий Медведев призвал мировое сообщество выработать правила для регулирования Интернета.

— Китай уже продемонстрировал, что китайское государство вполне успешно может ограничивать, цензурировать Интернет. При помощи, кстати, согласия самих провайдеров. Потому что Google отнюдь не сопротивлялся собственной «кастрации» в Китае. Я не думаю, что Медведеву удастся эта инициатива. Особенно сейчас, когда мировое сообщество начинает все более критически воспринимать события в России. О чем свидетельствует и принятие Акта Магнитского в Палате представителей США, и резолюция Европарламента. И наконец, сам факт, что самое близкое правительство, которое, можно сказать, является партнером и союзником России, правительство Германии начинает критически рассматривать процессы, происходящие в России. Поэтому я не вижу всемирной и общей аудитории для того, чтобы облегчить решение проблемы укорачивания Интернета.