Украина — Россия: поиски стратегического содержания

Одна из кульминационных точек Года России в Украине, с политической точки зрения, — визит в Киев министра иностранных дел России Игоря Иванова и первое в истории совместное заседание коллегий министерств иностранных дел Украины и России, состоявшееся вчера. Совместная коллегия, как сообщалось официально, обсуждала прежде всего проблемы стратегического партнерства. «Сейчас стоит задача детализировать этот принцип, наполнить его конкретным содержанием и зафиксировать в соответствующем документе», — заявлял накануне визита представитель МИД России Александр Яковенко в Москве. В Киеве акценты накануне визита расставлял сам министр иностранных дел Анатолий Зленко во время празднования первого Дня Европы в Украине: «Думаю, что у нас нет альтернативы в украинской перспективе относительно членства в ЕС, но нет и иного выбора, чем укреплять наши дружеские, добрососедские отношения с Россией». «Что, мы должны идти за Россией или мы должны в стороне стоять? Я думаю, нужно вместе искать.» Таким образом, Киев, следуя давней практике, хочет попасть в Европу, с одной стороны, через Америку (пытаясь вписаться в общий контекст постиракских тенденций мирового развития и нормализуя отношения с Вашингтоном), с другой — все-таки через Россию, по крайней мере, на уровне официальных деклараций. Кстати, отношение Москвы к намерениям Украины участвовать в стабилизационных мероприятиях в Ираке остается неизвестным, а никакой реакции по этому вопросу до сих пор обнародовано не было — что само по себе вызывает вопросы, зная резко негативную оценку Москвы войны в Ираке. Но то, что в России отметили «нарастающее стремление Москвы и Киева к взаимодействию в такой важной области, как военное и военно-политическое сотрудничество» (цитата из заявления представителя МИД России по Интерфаксу), заставляет задуматься над тем, каким образом и через какую призму эту идею рассматривают в Москве. Кстати, сегодня мало кто задумывается над тем, какой стратегически опасный потенциал может в себе нести проблема Черноморского флота, которую уже довольно скоро снова придется решать, учитывая и новые обстоятельства, и разные декларируемые стратегические курсы.

Сегодняшняя Россия признает, что хочет от Украины прежде всего координации подходов к проблемам стратегической стабильности и безопасности, борьбы с терроризмом, взаимодействия с европейскими организациями, в первую очередь — с ЕС. Особенно подчеркивается необходимость координации действий по проблемам вступления во Всемирную торговую организацию, координации позиций в рамках СНГ.

Украинскому правительству уже стоило немалых усилий доказать Москве, что «координация усилий» и ознакомление с конфиденциальной информацией о ходе переговоров (в данном случае речь идет о вступлении в ВТО) — разные вещи. Премьер-министр России Касьянов, в частности, настаивал именно на такой трактовке «координации», которая бы требовала немедленного ознакомления Москвы со всем, о чем украинская делегация смогла или не смогла договориться. В международной практике это выглядит странно, если не дико.

До последнего времени сохранялись и стратегические разногласия относительно «общего экономического пространства» России, Беларуси, Казахстана и Украины. Если в Москве настаивали на том, что пространство действительно должно быть общим, включая перспективы общей валюты, а вице-премьер Казахстана заявлял о необходимости его оформления в виде наднационального органа, то в Киеве сначала говорили, что речь идет только о зоне свободной торговли, потом — просто ничего не комментировали. Во всяком случае, эта тема тоже была среди главных на заседании коллегии. Из позиции Москвы сегодня, как и два, пять, десять лет назад, невозможно узнать, что и почему именно мешает просто ввести свободную торговлю в СНГ, без обязательного создания наднациональных органов, в чем на словах заинтересованы все.

Среди обязательных тем — обсуждение перспектив так называемого газотранспортного консорциума. Украинская дипломатия не совсем одобрительно относилась к тому, что трехсторонняя встреча сначала никак не могла состояться (третьей стороной и потенциальным инвестором является Германия и концерн «Рургаз»), потом немцев проинформировали об ее проведении за день до начала. Вопрос о том, на самом ли деле Москва заинтересована в равноправном присутствии европейцев в этой игре, вовсе не неуместен. Известно, что эту тему обсуждали недавно в Крыму Президенты Кучма и Путин, так же, как и тему «общего пространства». Результаты их договоренностей остались неизвестны общественности.

Стратегичность отношений уже проявилась и в договоре о государственных границах, где в статье 5 сказано, что Азовское море и Керченский пролив определяются как внутренние воды двух государств — такую редакцию вряд ли могли предложить в Киеве. Правда, Украина при этом продолжала говорить, что линию границы все равно нужно определить. Еще один признак стратегичности отношений — в том, что после фактического завершения делимитации сухопутной границы в Киеве избегали говорить о том, что будет дальше. Затем, в соответствии с мировой практикой, должна была бы последовать демаркация границ, то есть их обозначение на местности.

За стратегической риторикой трудно скрыть и откровенное давление, и «торговые войны». Сегодняшняя ситуация выглядит так, что свое собственное стратегическое партнерство в отношениях пытаются провести сразу несколько групп как с украинской, так и российской стороны. Между тем целостной, открытой, понятной политики не могут продемонстрировать ни Киев, ни Москва.