21 диагноз

Две персональные — Сем Тейлор-Вуд (работы этой британской художницы уже были частью украинской экспозиции на последней Венецианской биеннале, нынешняя выставка — первая в Восточной Европе) и молодого японского фотографа Кеити Сигиури и групповая экспозиция русских художников «21 Россия».

То, что делает Тейлор-Вуд, иногда является буквальным воплощением метафоры «остановленного мгновения». Часто ее работы очень формальны, похожи на стоп-кадры из видеофильмов, а по композиционным принципам, по сочетанию света и тени, использованию локальных цветов ближе к классической живописи. Это касается «Последнего столетия» — колоритного группового портрета посетителей пивнушки. Психологически выразительный «Слуга» с пожилым мужчиной, прикуривающим на пороге дома, контрастирует с вариацией на тему мифа о Леде и божественном лебеде «Эта белая лихорадка». Близка нашим зрителям новая работа «Трехминутный раунд» — двойной портрет братьев Кличко, застывших в ожидании очередного боя или уже после него. Еще больший формализм присущ серии «Стул Брема Стокера»: модель подвешена на невидимом тросе в сложной позе над стулом, который также неизвестно каким чудом держится на одной ножке; девушка отбрасывает тень, стул-вампир — нет. «Вздох» — проекция на восемь экранов видеосъемки оркестра, играющего на несуществующих инструментах: музыка гремит, дирижер и музыканты делают соответствующие жесты, но того, что собственно издает звук, то есть скрипок, альтов, виолончелей, валторн, туб, литавр и тому подобного — нет. Очевидно, несмотря на заметное влияние на эти работы американского гения видеоарта Билла Вайолы (который также предельно замедляет на экране человеческое существование, но достигает при этом поистине метафизической глубины), сегодня Тейлор-Вуд — одна из наиболее заметных видео - и фотохудожников Европы, и ее экспозиция — безусловно, важное событие выставочного сезона.

Но наибольшее внимание медиа было приковано к «21 Россия». Эти работы созданы на протяжении последних восьми лет художниками не только из Москвы, но и из других городов России: Санкт-Петербурга, Новосибирска, Самары, Нижнего Новгорода. Это почти все более-менее известные актуальные художники соседнего государства: Виктор Алимпиев, Петр Белый, Дмитрий Гутов, Владимир Дубоссарский и Александр Виноградов, Константин Звездочетов, Алексей Каллима, Елена Ковылина, Валерий Кошляков, Владимир Логутов, Монро, Анатолий Осмоловский, Павел Пепперштейн, Провмиза, группы АЭС+Ф, «Синие носы», «Синий суп», Наталья Стручкова, Давид Тер-Оганян и Александра Галкина, Семен Файбисович, Юрий Шабельников, Сергей Шеховцов.

Впечатление от многих произведений гнетущее. Дело даже не в уровне таланта (хотя есть и откровенно вторичные работы), а в настроении, в общей интенции этих, на первый взгляд, разных художников. Это бесконечная униформа, война, грубое насилие и не менее грубая технократия, милитаристская тематика, великодержавный стиль, и при этом — хотя бы намек на иронию, а даже если ирония и есть, то воплощена с грациозностью броневика. Действительно, ряд складывается недвусмысленный.

Компьютерный фильм группы «АЭС+Ф» «Последнее восстание 2» уже приходилось видеть ранее — в павильоне России на прошлогодней Венецианской биеннале. Видео донельзя набито милитаристскими образами. Кадры нефтяных вышек и военной техники чередуются со сценами, где дети бьют и истязают друг друга с помощью различного оружия. Теперь добавилась еще и скульптурная группа тех же подростков-убийц.

«Изделия» бывшего радикала Анатолия Осмоловского: бронзовые макеты башен разных моделей танков.

Группа «Синий суп» — тыловое обеспечение: бесконечные эшелоны везут по рельсам одинаковый груз, из люков самолета выпадают стандартные пакеты на далекую землю.

Весьма модные Владимир Дубоссарский и Александр Виноградов: «Вдохновение» — кровавая спецназовская мясорубка — доморощенные Рембо расстреливают и разрывают на куски то ли невидимого врага, то ли самих себя.

Давид Тер-Оганян и Александра Галкина: «Масштаб 50/1» — графические копии монитора с изображением одних и тех же драк плюс видео, где кто-то на скорую руку рисует дом — и поджигает его, автомобиль — и прострачивает его точками выстрелов, добавляя еще надпись «Ленин».

Елена Ковылина в своем «Вальсе» (видеодокументация перформанса) под вальсы и песенки 30—40-х годов выпивает водку стопку за стопкой, после каждых фронтовых ста грамм цепляет новый орден на китель и приглашает танцевать еще одного мужчину, даже уже не держась на ногах. Для полноты впечатления еще не хватает канонады за кадром.

В «Оттепели» Дмитрия Гутова с юмором немного лучше, но закадровый романс Шостаковича на стихи из журнала «Крокодил» о человеке, который ни за что не пойдет жаловаться в милицию на ударившего его хулигана, и видеоряд с мужчиной, раз за разом падающим в лужу, выражают довольно прямолинейную авторскую идею: при оттепели — бьют безнаказанно, а при «морозе», выходит, наша милиция нас бережет?

Юрий Шабельников посвятил «Солдатам труда» три черные картины со станками и надписью «Слава труду», а также полную окурков звезду на поле.

Алексей Каллима создал большое полотно, на котором невидимыми чернилами (видно лишь в ультрафиолетовом свете) нарисован момент на футбольном матче. И все хорошо, нормальный поп-арт, только название — «Терек-Челси».

Наконец, апогей — инсталляция Сергея Шеховцова «Трон». Огромный белый муляж трона с двуглавым орлом и камерами наблюдения наверху, с красной стреловидной подсветкой — это даже не символ современной России, а практически аксессуар власти.

Конечно, это не все работы «21 России», но их значительное количество, и именно эти объекты представлены наиболее заметно, и, опять же, повторюсь, иронией, а тем более критическим взглядом, там и не пахнет. Зато самыми интересными кажутся художники, которые, по крайней мере, не участвуют в этой шовинистической вакханалии. Константин Звездочетов, сооснователь легендарной группы «Мухомор», нарисовал действительно смешную карикатуру на московскую уличную жизнь «Тифози и папарацци»; но почему-то вспоминается, как от него и его друзей по «Мухомору» — в намного более опасных условиях! — доставалось советской власти — и становится досадно.

Настоящий талант комиков и провокаторов — у арт-дуэта «Синие носы». «Целующиеся милиционеры (Эра милосердия)» с двумя служивыми, ласкающими друг друга на фоне березового леса, — это настоящая пощечина нынешнему российскому общественному вкусу. А инсталляция «Маленькие человечки» — и смешная, и страшноватая. В ряде картонных коробок, дно которых использовано как горизонтальные экраны, живут абсурдной жизнью маленькие голые человечки обоих полов. Дурачатся, забавляются, едят, совокупляются, сбрасывают друг друга в пропасть-щель, убегают от игрушечного крокодила, а единственный одетый из них — Ленин, который всё-таки вечно живой, просто спит себе, с бока на бок переворачивается. Остроумно, но эта человеческая мелюзга, суетящаяся, как мошка под лупой, — действительно жуткая метафора — никакого классического сочувствия к «маленькому человеку» уже не осталось.

Наконец, отдельно хочется отметить Валерия Кошлякова с его проектом «Саркофаг». Кошляков вообще не играет с идеологиями. Он работает с картоном, используя этот материал для создания своего рода полустертых отпечатков различных эпох. В этот раз московский художник создал свидетельство одной из крупнейших катастроф новейшей, прежде всего украинской истории. Его объекты составляют слепок чернобыльской зоны отчуждения: огромное заржавленное табло-расписание поездов, которые уже никогда здесь не проедут, макет старого покинутого трактора, аномально большой синий почтовый ящик, еще один макет — разрушенного кинотеатра, размытые коричнево-бело-серые пейзажи на больших листах — все из картона, все сделано руками, отчего горькая память этого бедствия чувствуется остро.

Можно сколько угодно говорить об отстранении, об особенностях визуального языка, дискурсах и парадигме, но, по сути, «21 Россия» — скорее не обзор каких-то тенденций, а в значительной степени диагноз нынешней российской жизни, и диагноз довольно неутешительный; а в контрасте с сухим эстетизмом Тейлор-Вуд и Кеити Сигиури получается весьма емкая метафора положения дел не только в искусстве, но и в наличном — то есть в социальном и политическом — бытии. Именно с этой точки зрения новый проект «PinchukArtCentre» трудно переоценить.