Карнавал невинных

Новая выставка Юлии Лазаревской «Без пафоса» узнаваема во многом. Проходит она, по традиции, в галерее «Тадзио», и сочетает разные техники — скульптуру, фотографию, видеосъемку.

Драматургия экспозиции кажется выстроенной почти идеально. Начинается все с игры, с жеста — мол, авторы случайно обнаружили на задворках Киева некие статуи, выполненные неизвестным мастером и установленные в невидных местах с неведомой целью. Тут же фотографии изваяний, вписанные в пейзаж обветшавших кварталов, заброшенных двориков, обшарпанных переулков. По светотени, зернистости изображения заметно, что использовался фотомонтаж. Впрочем, саморазоблачение следует незамедлительно. Тут же, на специальной стойке, красуются эти статуэтки — небольшие шамотовые фигурки, отрешенностью поз и лиц напоминающие скифских баб. Остановись Лазаревская на этом, выставка так и осталась бы очередной перетасовкой артефактов, в ряду многих подобных. Однако смысловой и визуальный центр композиции, связывающий все воедино — сорокавосьмиминутный видеофильм «Без пафоса». Начинается он также с рассказа о таинственном гражданине, в сарае которого сутки напролет стучал молоток, а в щели были видны величественные белые скульптуры.

Один рассказчик сменяет другого, и, как-то незаметно, повествование уходит дальше и дальше от чудаковатого ваятеля. Отдельные истории исподволь складываются в целостную картину, и очень скоро начинаешь понимать — пространство воспоминаний здесь — довоенный Киев. Большинство исповедей начинается словами: «Я помню его... (ее, их)». На внешнем, визуальном, уровне фильм Лазаревской — цепочка портретов пожилых людей. Портретов, следует заметить, очень красивых (оператор — Мыкола Мандрич) и запоминающихся. Трудно даже поверить, что обошлось без профессиональных актеров, настолько артистичны эти старики и старухи, пережившие и рай своего детства, и кошмар того, на чем детство закончилось. Без пафоса и ностальгии многоликий повествователь воссоздает удивительный, ни на что не похожий мир провинциальной столицы, местечкового, дворового Киева, населенного чудаками всех мастей, мастерами и выпивохами, красавицами и безобидными чудовищами.

Сенька Виноват, поющий детворе непристойные песенки за пятачки. Величественная нищенка, требующая: «Прошу подать!» Тетя Бондариха, отвечающая на «который час?» — «одни часы». Перепуганный начальник со сковородкой на голове. Былинный хулиган Лопатка, проходивший везде без очереди. Мясистая мадам, по скандалам которой с мужем можно было сверять часы. Чей-то дед, изобретший сирену для пожарного парохода. Заботливая домохозяйка, купившая противогаз для своей коровы... И черные «воронки», и игры в шпионов, и страх перед людьми в форме, и бессонные бдения в ожидании арестов. И снова — дядя Володя и тетя Галя, и сердобольная тетя Цыпа с оладушками, и ангельской красоты девочка Броня. Кинохроника вплетена сюда очень деликатно, небольшими, точными штрихами. Есть и уже виденные фотографии статуй, они играют роль своего рода пагинации, делят фильм как бы на главки. Так и движется, от истории к истории, этот карнавал невинных, трогательный и смешной, трогательный и счастливый так, как можно быть счастливым только в детстве. Все заканчивается, как положено, свадьбой. А на ней, конечно — «Какие все были счастливые!»

«И умерли все в один день».

Последний титр, черта, сводящая все итоги — «фильм посвящается памяти киевлян, погибших в Бабьем Яру».

Вновь статуи. На сей раз — чередой, безмолвной недвижной процессией, теряющейся в темноте. Долго, долго, до полного мрака.

Хороший финал. Тихий. Оглушающий до слез.