Наповал-2

Итак, Билл убит. Не так эффектно, как ожидалось. Впрочем, упрекнуть в этом его создателя, доселе умевшего производить в зрителях восторг и волнение каждым своим кадром, вряд ли у кого-то повернется язык. Тарантино, как и всякий иной талантливый режиссер, умеет манипулировать публикой. Но он, к тому же, один из немногих, кто поднаторел в искусстве продажи своих врожденных пороков: всегда оптом, втридорога, и с каким-то даже удальством.

«Убить Билла. Фильм 2» построен по тому же принципу, что и первая часть, характерному, кстати, и для «Криминального чтива». Вновь каждый эпизод отмечен собственной, особой стилистикой, вновь визуальный сюжет фильма представляет собой неназойливый экскурс в историю кино, точнее — в кино, любимое Тарантино (вспоминается пассаж Юрия Андруховича про «испорченное постмодернистское сознание»). На сей раз над экраном встают призраки Сержо Леоне и прочих великих производителей вестернов; не обходится и без «большого стиля» китайской кинематографии 1950—1960 годов, кондового кунфуистского продукта — в том эпизоде, где Беатрис (Ума Турман) проходит обучение у китайского мудреца Пай Мея (Гордон Ли). Другая сторона такой ретроспективности столь же привычна для Тарантино: он опять воскрешает пару полузабытых имен. На сей раз из мертвых восстает Девид Керредайн в роли, собственно, Билла. Восстает ярко и убедительно — играет безупречного убийцу, почти самурая, что предупреждает учтиво, но карает беспощадно. Не столь впечатляющее обновление приходится на долю Майкла Медсена в роли Бадда — брата Билла. Бадд-Медсен, скорее, комический, точнее, трагикомический персонаж, кривое отражение Билла, неудачник, которому фортуна изменяет в самый последний момент.

Впрочем, если уж говорить о преодолении смерти, то оно — сюжетно — является кульминационным для партии Беатрис (повторяю: она же Невеста. она же Черная Мамба, она же Ума Турман). Ход, необходимый по многим причинам. Слишком уж предсказуемо развиваются события во втором фильме. Слишком часто Тарантино подходит к опасной грани самоповтора. Слишком явно веет холодное дыхание исчерпанности всей истории: фильм словно устает вместе с режиссером. Невесту могли уже легко убить несколько раз, но такое ощущение, что враги играют с нею в поддавки: зритель ждет, что вот-вот миссия мести окажется невыполнимой, но злодеи почему-то медлят с окончательным ударом. Поэтому Тарантино и решает если не убить, то хотя бы похоронить Беатрис. Живьем. Называется это, если память не изменяет, «погребение по-техасски». Странно, но этот, в общем-то, тоже довольно избитый ход действует на фильм освежающе. Турман превращается почти что в призрака — при каждом движении ее окутывают облака желтоватой светящейся пыли, что производит почти макабрический эффект.

Это чудное «опыление» позволяет довести до визуального совершенства наиболее продуманную и запоминающуюся сцену картины — драку Невесты и одноглазой убийцы Элли (Дэрил Ханна). Весь этот фрагмент, от первого до последнего кадра — признание режиссера в любви к комиксам. Все здесь дышит головоломной красотой истории-в-картинках, ракурсы, монтаж, композиция — выдержаны в настолько единой манере, что для наследия Тарантино этот эпизод будет, наверняка, столь же важен, как. к примеру, кортеж японской якудза, мчащийся под «Полет шмеля» из первого «Билла».

То, что серьезно отягощает фильм, — чувства. Режиссер решил — исключительно ради разнообразия, очевидно — заставить Турман играть любовь — роковую, смертоубийственную — к Биллу, и материнскую, слезоточивую — к своей дочери, которая, оказывается, жива-здорова. Из-за этого финал фильма отмечен проклятием мелодраматизма, выглядит невнятным и громоздким. И, тем самым, вся конструкция обоих «Биллов» выглядит несколько перекошенной, ее фундамент словно подплывает, ее алгоритм дает довольно ощутимый сбой.

Но, как было уже отмечено, Тарантино умеет сбывать даже свои недостатки. И, в контексте уже сделанного, это «бремя страстей» может оказаться чем-то вроде нового слова в творчестве одного из величайших циников Голливуда.

Наповал? Почти...