Правда об олове и героизме

Игрушка — вещь двоякая, изначально противоречивая. С одной стороны — непременная услада детства. С другой — нечто вроде тотема, магического орудия, завораживающего самой своей похожестью на живой мир. Недаром с разного рода куклами связаны самые фантастические суеверия. Неудивительно, что украинские актуальные художники в конце концов обратили внимание на параллельный игрушечный мир, чтобы попытаться выстроить собственное мироздание.

Харьковчанин Павел Маков в своем новом проекте «Оловянные дневники», экспонирующемся в галерее Гельмана, оперирует беспроигрышным материалом. Говоря проще, играет в солдатики. Солдатиков он собирает — покупает — на рынках, после чего производит с ними визуальные манипуляции: делает огромные, в человеческий рост, фотографии своих «оловянных героев», переносит их изображения на офорты, представляющие собой планы и пейзажи неких городов. В итоге получается графический макет местности (Маков называет эту страну UtopiA), на которой солдатики вновь-таки предстают гигантами, вершителями порядка. Названия у этой графики тоже сплошь величественные: «Пражский дневник», «Битва за пирамиду», «Восход». Сам художник играет в солдатиков по-взрослому, выступая полпредом измысленной им Международной ассоциации оловянных ветеранов. Он не приглашает на выставку, а предлагает войти во вновь созданную им реальность, где командует полковник Типун (оловянный командир с особым выражением лица), где вручается орден Серебряного Близнеца «за неоловянное отношение к оловянным проблемам» — уплощенный солдатик со специальной закруткой для крепления к лацкану. Фигуры самих близнецов присутствуют; один из них без головы, потерянной, очевидно, в битвах за пирамиду.

В открытии выставки участвовали и настоящие солдатики — серьезные подростки в черной униформе — курсанты Военного лицея имени Богуна (бывшего Суворовского училища). Их присутствие придавало происходящему заметный оттенок виртуальности. Мальчишка в погонах, рассматривающий гигантское, больше его самого, фото солдатика, — игрушки, которой он, возможно, не играл и играть уже не будет, — картина сама по себе абсурдная и в чем-то антимилитаристическая.

В целом, Макову, известному своей склонностью к составлению разного рода дневников, реестров использованных вещей, компоновке произведений из коммунального хлама жизни, удалось создать достаточно целостную оловянную действительность. Его войско послушно, многочисленно и безраздельно преданно. В отличие от критиков, к счастью для художника, не столь многочисленных, которые могут усмотреть вторичность и в форме, и в идее проекта, выставить счет за эксплуатацию поднадоевшего серийного принципа и прочие грехи.

Да с них-то, с критиков, что возьмешь. Не воевали они за пирамиду, настоящего олова не нюхивали, салаги.