Сухо, сумеречно, под сурдинку

Голод киевских зрителей на театральные премьеры вообще и на премьеры русской классики — в особенности, — для столичных постановщиков воистину как молодильное зелье. Интерес к любой постановке можно «разогреть» очень быстро и надолго — по крайней мере, на первые полгода показов. Премьера «Анны Карениной» в Театре драмы и комедии на Левом берегу Днепра практически всем кассовым условиями отвечала. У самого театра есть давний и стойкий круг поклонников. «Анну Каренину» (впрочем, как и Толстого вообще) на сцене в Киеве давно уже не видели. Наконец, актерский состав нового спектакля был завлекателен сам по себе. Да и жанр любовной драмы просто обречен на пристальное внимание аудитории. Тем более что Театр на Левом берегу всегда достаточно серьезно переиначивает названия воплощаемых литературных первоисточников, превращая их в некое подобие рекламных слоганов. Так и на сей раз: в подзаголовке спектакля написано — не «по мотивам одноименного романа» или еще что- нибудь столь же хрестоматийно- непродаваемое, но — «хроника страсти и греха», — ни много ни мало. Хроника, убийственное течение времени, сокрушение многих семей — все это в романе Толстого есть. Страсти там также немало — возможно, из больших произведений Льва Николаевича этот — наиболее чувственный, эмоциональный. Передать эту страсть, это напряжение, возникающее между героями — большая и сложная задача. Однако именно страсти в спектакле и не ощущается. Очень скоро складывается впечатление, словно присутствуешь при костюмированной читке пьесы. Исполнители по двое, по трое выходят на сцену, чтобы проговорить положенный текст и удалиться. Затемнение. Музыка. Вновь очередной диалог вполголоса, затемнение, музыка. Из цепочки таких, малоподвижных эпизодов, фактически и состоит спектакль. Не спасают его ни несомненные таланты Ксении Николаевой (Анна) или Станислава Боклана (Вронский). Сюжет, каждый поворот которого дышит страстями, желаниями, ревностью, словно увиден глазами канцеляристского вельможи, Алексея Каренина — и воплощен, соответственно, как некий «отчет о произошедшем». Сухо, сумеречно, под сурдинку. Полноте, при чем здесь любовь! Скорее уж — бесшумная встреча людей, не слишком нуждающихся друг в друге. Бремя различий им также неведомо — не сходятся здесь лед с пламенем, не сталкиваются темпераменты, мировоззрения. Лишь — слова, слова, слова. Но у слов, в отличие от изображения, есть одна малоприятная черта — они могут лгать.