УИК-ЭНД — КУЛЬТУРА Проще, чем рай

Знатоков творчества Тыквера настораживают две вещи. Первая — американская студия «Мирамакс» в титрах. Вторая — отсутствие вечно бегущей принцессы Франки Потенте, которую заменила эльфийская царица из «Властелина колец» — Кейт Бланшетт. И то, и другое — признаки неуклонного сближения со всепожирающей «фабрикой грез». Там, где «Мирамакс» — там, как минимум, номинация на «Оскар». А Кейт Бланшетт, безусловно, намного известнее в Новом Свете, нежели любая, талантливейшая кинозвезда из Европы.

С той же уверенностью, однако, можно назвать и другие, вполне европейские приметы: сценарий Кшиштофа Кесьлевского и Кшиштофа Песецкого, щемящую музыку любимого Тыквером Арво Пярта и обворожительные ландшафты Италии, в которых проходит «Рай».

Проблема, как представляется, не в географических предпочтениях. У Тыквера были серьезные резоны к перемене слагаемых очередного успеха, и дело не только в стремлении к завоеванию калифорнийских холмов, уж коль скоро такое имелось. Ведь «Беги, Лола, беги» стала не только величайшим завоеванием режиссера, но и проклятием, — все его последующие картины, увы, теперь воспринимаются сквозь призму той, давешней, сенсации. Мало кто помнит о Тыквере — авторе ранней «Зимней спячки», мастере томительных пауз и психологических нюансов, умелом создателе лирического пространства, взрывающегося на черте последнего, экзистенциального выбора. Проще говоря, режиссеру необходимо было убежать от быстроногой «Лолы», чтобы вернуться к себе.

«Рай» начинается по-тыкверовски узнаваемо. Полетом сквозь компьютерные пейзажи; роковым тиканьем часов; крупными планами встревоженной героини. После неудачного покушения на наркобарона, в результате которого погибли невинные, учительница английского Филиппа-Бланшетт оказывается в руках коррумпированной полиции. Молодой карабинер Филиппо (Джованни Рибизи, запомнившийся по ролям в «Спасая рядового Райана» Спилберга и «Затерянном шоссе» Девида Линча) помогает Филиппе сначала бежать, а потом — расправиться с наркомафиози. На пару объявлена охота. Столь острая экспозиция предполагает постоянно нарастающее напряжение вплоть до развязки.

Здесь-то Тыквер напоминает о своей власти над ритмом: чем далее, тем больше его замедляет, при этом не теряя в зрелищности. Вышеупомянутый пейзаж Апеннин очень тому способствует, — по сути, это уже преддверие небес. Здесь не к спеху, время дано для очищения, для обретения веры. Лола свою веру выигрывала в призовом забеге; Филиппо и Филиппа находят веру друг в друге. Тыквер мастерски избегает и опасности впадания в слащавый мелодраматизм. Герои у него — не только влюбленные, но и две породнившиеся души; под конец они почти неотличимы, оба остриженные налысо, в белом, с одинаковыми именами. Они уже — не от мира сего, потому что не только любят, но и веруют. Это восхождение друг к другу и вместе — к небу, выполненное трогательно и внятно, является сильнейшим достоинством фильма.

Так Тыквер «лирический» превозмог Тыквера «адреналинового» простыми, не раз обкатанными средствами. Пусть это уже сто раз происходило в других фильмах, об этом не думаешь: беззащитные души садятся в вертолет и летят вверх, вверх без остановки, бесконечно, за пределы технических, человеческих возможностей. И никаких лестниц в небо и огненных колесниц. Только маленький полицейский вертолет.

Рай — это последнее слово на экране.