«Вне пяти элементов»

Так назвала свою персональную выставку, открывшуюся в Детской Академии искусств, известная киевская художница Валентина Чайковская.

«Жизнь была бы не интересна и не наполнена, если бы мы не обновлялись и не возрождались вновь. Покой, леность и сытая уверенность в себе не для живого ума и ищущего сердца. Чтобы разбудить себя, нужны усилия, нужна сила духа открыть в себе чудо — наполниться светлыми частицами. Которых нет в земных пяти элементах. Именно они будут растворять, обновлять, лечить не только самого художника, но и тех, кто будет смотреть на его картины. Наполнив себя, свое сердце, вдохновляемые, мы сможем вдохновлять друг друга» (Валентина Чайковская).

Идея или, как принято сейчас говорить, концепция выставки определена самим «пространством» — Академия искусств, но Академия детская. Итак, детство как пора сказочного, в буквальном смысле слова — к сказке причастного, счастья и — одновременно — ученичества.

Картины Чайковской — разные. Порой это — рассуждение о мастерстве и вдохновении, превращенный в очередную прекрасную сказку «творческий опыт» художницы («Песня о чуде и бесконечный холст», «Двери между реальностями»). Но чаще содержание картин Валентины Чайковской и шире, и уже. Шире — потому что речь в них идет, что называется, о вечном: о Боге, о любви, о жизни и смерти. Уже — потому что эта «тема» неизменно заключена в изящный и богато разукрашенный сосуд даже не притчи, а какого-то мистического афоризма, понятного, разумеется, только Посвященным («Незамерзающая глубина», «Домой», «Вне пяти элементов»). Но иметь дело с Посвященными — по правде сказать, удовольствие сомнительное. Во всяком случае, если есть выбор. А выбор есть. Ведь чудо — это не только труднодоступное откровение, но еще — праздник и волшебство. Во всяком случае, так считают дети.

Детей в картинах Валентины Чайковской — множество. Их присутствие и участие превращает глубокомысленные тайные обряды в прекрасные и уютные сказки с хрустальными замками и множеством хрупких башенок, загадочными пещерами, добрыми волшебниками и сокровищами- талисманами, которые могут совершать всевозможные чудеса. Дети смело и весело свидетельствуют, что мир «вне пяти элементов» может разверзнуться в любой момент («Был розовый снег...») — и это не только совершенно не страшно, но и очень даже здорово. Вместо того, чтобы принимать важный вид и делать умное лицо, они предпочитают пускать мыльные пузыри («Детские игры») и зажигать бенгальские огни («Освети!») — и оказываются тысячу раз правы. Во всяком случае, именно дети помогают взрослым разбираться в их непростых отношениях и с миром, и друг с другом («Мастер витража. Смотрящий сквозь века», «Всегда открытое небо») — или, во всяком случае, направляют их на верный путь («Цветок папоротника»). Возможно, это относится и к самой художнице; написанный ею портрет дочери — не только проявление «материнской любви», но и, кажется, знак благодарности («Мое продолжение. Женьшонок»).