Как войти в Евросоюз: опыт Словакии

История Словакии и Украины имеет много общих страниц и параллелей. Отсутствие собственного государства, имперские намерения соседей, проблемы языка и национальной идентичности граждан... Есть схожесть ситуаций и в первые годы после обретения независимости. Словацкие предприятия, как и украинские, были тесно связаны с экономикой бывшего СССР. В конце 1980-х — в начале 1990-х вытягивали словацкую экономику металлургическая, военная промышленность и НПЗ «Словнафт» в Братиславе. Причем эти наибольшие заводы очень зависели от снабжения сырья из России и Украины. В 1992—1998 годах Словакия была страной сплошной коррупции. Власть преследовала независимую прессу и оппозицию. Злоупотребления словацкой секретной службы, политические убийства очень напоминают дело Георгия Гонгадзе и другие скандалы времен Кучмы. Весной 1998 года Словакию ставили в один ряд с Беларусью Лукашенко и Сербией Милошевича. Страна находилась в международной изоляции, ее вычеркнули из списка стран, которые должны были войти в НАТО и ЕС.

Но то, что началось в Словакии после смены власти в 1998 году, является для нас не менее важным для изучения, чем такой распиаренный сегодня грузинский опыт.

Проведенные в сжатые сроки либеральные реформы — налоговая, пенсионная, медицинская, образовательная, социальная и другие — полностью изменили Словакию. В 2002 году она стала европейским лидером реформ и «экономическим тигром Восточной Европы». В 1993—1999 гг. страна получила 2,4 млрд. долларов прямых иностранных инвестиций, а за последующие семь лет — в десять раз больше — 23 млрд. В Словакии никогда до этого не было собственного автомобилестроения. А теперь эта страна по выпуску машин на душу населения стала одним из мировых лидеров. В Словакию пришли мировые производители электроники и бытовой техники. Теперь страну называют европейским Детройтом.

Ключевые составляющие части реформ — упрощение налоговой системы и принципиально новая кадровая политика. В 2004 году отменен 21 налог с доходов по ставкам от 10 до 38%. Зато введен единый налог со всех видов доходов — 19%. От снижения налогового давления поступления в бюджет только выросли. Кроме того, и на это важно обратить внимание нашему правительству, миллиарды евро в Словакии были направлены на поддержку образования и науки.

«Дню» удалось записать интервью с политиком, при премьерстве которого Словакия стала членом ЕС. Микулаш Дзуринда сегодня является членом наибольшего в ЕС политической объединения — Европейской народной партии.

Когда Дзуринда только планировал изменения в своей стране, то не имел доступа к масс-медиа. Поэтому на велосипеде объездил чуть ли не всю страну, общаясь с людьми: «Я понял, что с людьми нужно говорить, им нужно объяснять, они слушают и воспринимают». Сегодня география его встреч на тему реформ значительно шире — на велосипеде не объедешь, но он, как и раньше, много говорит с простыми людьми. Вот и его последний визит в Киев состоял только из встреч с журналистами, общественными деятелями.

Что господин Дзуринда увидел в Киеве и какие советы он дал бы украинской власти — читайте в эксклюзивном интервью «Дню».

— Я поражен, насколько сильна воля украинцев продвигаться вперед: модернизировать Украину, побороть коррупцию, провести реформы.

Мой визит в Украину совпал с обсуждением правительственной программы в Верховной Раде. Я стал свидетелем ожесточенных дебатов, которые показали, что продвигать болезненные реформы будет нелегко. Поэтому, вернувшись из Украины домой, я решил приложить максимум усилий, чтобы поделиться опытом Словакии в проведении реформ.

— Вам кто-то из украинской власти делал кадровые предложения?

— Нет, мне таких предложений не поступало.

— В Украине в настоящее время очень много говорят и ставят в пример опыт реформ Грузии. О Словакии — гораздо меньше. Хотя мы с Вами не менее близки. Внимательно ознакомившись и с акцентами реформ команды Саакашвили и вашей, делаю вывод, что вы сделали ставки на разные вещи. В Грузии начали реформы с «очистки» от коррупционеров государственной машины. А вы — с экономической либерализации. Почему? Объясните, чем Вы руководствовались, определяя приоритетные направления для изменений?

— У нас был совершенно естественный подход. Я возглавил государство, которое было экономически разрушено и политически изолировано. Мы хотели относиться к Западу. Наши соседи — Чешская Республика, Польша и Венгрия — уже стали членами НАТО в 1997 году. Российское сообщество изолировало нас от мира. Чешскую Республику, Польшу и Венгрию пригласили на переговоры с ЕС в декабре 1997 года. Словакия была исключена. Поэтому для нас было чрезвычайно важно сконцентрировать все свои усилия на двух вопросах: вывести страну из изоляции и провести экономические реформы. Это и стало основой для нашего подхода.

 КОРРУПЦИЮ ПРЕОДОЛЕЛИ ЛИБЕРАЛИЗАЦИЕЙ

— Вы проводили реформы исключительно за счет внутренних резервов страны? И все же, были ли какие-то доноры?

— Для Словакии типичным стал третий вариант.

— Что вы имеете в виду?

— Создание благоприятного климата для бизнеса, когда компаниям выгодно инвестировать в страну.

Мы, конечно, также сотрудничали с МВФ. Помню, что одалживали деньги на условиях резервных займов. Но основной фокус нашего внимания был на создании условий, которые бы смогли привлечь внимание инвесторов из Германии, Франции — из Европы, а также из стран, которые далеко за пределами Европы. Таким был наш подход, и он сработал. Заинтересованность инвестировать в Словакию появилась очень быстро, сразу после налоговой реформы и реформирования рынка труда. В настоящее время у нас много инвестиций не только из европейских стран, но и из Соединенных Штатов, Японии, Южной Кореи и стран Азии.

— Вы вспоминали о сотрудничестве с МВФ. Предлагая вам те ссуды, вам выставляли какие-то особенные условия?

— Безусловно. Эти деньги нужно возвращать, потому эта организация требует доказать свою способность отдать долг. Нужно отвечать их критериям. Кое-кто критиковал нас, мол, со стороны МВФ — это диктатура, а мы ей потакаем.

Но это не диктатура, это обычное естественное требование: если я одалживаю вам деньги, естественно, что я хочу иметь «страховку». Поэтому это вполне естественно, что Мировой банк, или Европейский Банк Реконструкции и Развития, или даже МВФ предоставляют ссуды на определенных условиях или требуют определенного рода гарантий.

— В случае с Украиной, нам окажут поддержку, если правительство увеличит пенсионный возраст, увеличит цены на коммунальные услуги, такие как: газ, электричество, а также отменит определенные социальные выплаты.

— Ничего нового. Такие критерии и предварительные условия, которые дают гарантию того, что деньги будут возвращены. Ничего особенного для Украины не выдумали.

 ПУТАНИЦА В ПОЛИТИКЕ ВРЕДИТ РЕФОРМАМ

— Вы были год и.о. президента Словакии. И за это время, фактически, успели начать все ключевые реформы. Если я не ошибаюсь, Словакия и тогда имела президентско-парламентскую форму правления. Насколько важной для успешности оперативного реформирования, на ваш взгляд, является форма правления в государстве?

— Это — важнейший вопрос. Мы говорили о благоприятных условиях для ведения бизнеса, но в политическом смысле также необходимо еще кое-что. И оно важнее. Это — прозрачное, логично организованное политическое пространство. Это значит, что должна быть четкая определенность: президентская, парламентская, парламентско-президентская или президентско-парламентская, или еще какая-то форма государственного правления нам необходима. Ведь от этого зависит ответ на вопрос «кто ответственный за изменения в стране»? Вот в чем вопрос. Если есть путаница в распределении правомочия, невозможно проводить реформы.

ЕСЛИ АРСЕНИЙ ЯЦЕНЮК ХОЧЕТ ПРИВЕСТИ УКРАИНУ В ЕВРОСОЮЗ... «КАЖДЫЙ В УКРАИНЕ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ, КТО ОТВЕТСТВЕНЕН ЗА РЕФОРМЫ», — ГОВОРИТ ЭКС-ПРЕМЬЕР СЛОВАКИИ МИКУЛАШ ДЗУРИНДА / ФОТО НИКОЛАЯ ТИМЧЕНКО / «День»

Политический спектр Словакии был настолько фрагментарным, что было практически невозможно избрать президента в парламенте. Прошло 9, а может и 11 туров президентских выборов. В нашей конституции относительно этого не было ограничений. Я инстинктивно почувствовал, что репутация страны будет разрушена, если Словакия не сможет выбрать президента. Поэтому я убедил своих коалиционных партнеров изменить конституцию.

Чрезвычайно важным было понимание того, что новоизбранный президент государства, согласно новой конституции, является фигурой больше политической, чем исполнительной. Это оказалось благоприятным для Словакии. Все от самого начала знали, что решения принимают премьер-министр и правительство, и они же несут ответственность за то, что будет со страной. Это непременное условие. Если существуют неоднозначность относительно того, кто ответственен за страну: президент или правительство — реформы не получатся.

Я ни секунды не сомневался: кто — «босс», а кто — несет ответственность. Это был я. Все в Словакии знали и знают до сих пор, что ответственным за проведение реформ был премьер.

Если бы в Киеве у меня спросили совета, я бы сказал, что необходимо четко определиться относительно того, какая позиция и роль президента государства и какая позиция и роль правительства: кто из них ответственный за реформы. Это чрезвычайно важный вопрос.

— Изменить конституцию — дело непростое. Сколько времени вам понадобилось для того, чтобы подготовить необходимые изменения?

— Несколько дней. Это не так уж и сложно, изменить инструмент выбора президента. Я по образованию железнодорожник, но я могу написать такие поправки за несколько часов. С чем могут возникнуть сложности, так это с процессом обсуждения в Верховной Раде. Но в этом и заключается роль политических лидеров, чтобы подготовить большинство к пониманию, почему эти изменения необходимы. Если парламентские группы готовы, то процесс может быть очень быстрым.

— Какие бы три ключевых совета вы дали Премьер-министру Украины и Президенту, которые декларируют целью своей политической деятельности вступление Украины в ЕС?

— Мы уже говорили о первом. Каждый в Украине должен знать, кто ответственен за реформы. То есть, кто ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЛИДЕР В ПРОВЕДЕНИИ РЕФОРМ. Это — мой совет номер один. Я бы назвал его «непременным условием» для успеха в проведении реформ.

Мне это было необходимо. Главным архитектором наших реформ был мой вице-премьер по экономики. Но я ни на секунду не колебался, что ответственность будет лежать на мне. Мои политические партнеры знали это, и весь народ Словакии это знал.

Второй совет — лидер реформ должен ежедневно работать со своими политическими партнерами, руководителями политических партий, руководителями парламентских групп, депутатами. Это нелегко, но очень важно. В Украине много умных людей. Вы можете пригласить много советников из других стран. Но, в конечном счете то, что все эти люди придумают, нужно будет воплотить. А если не подготовлена почва для реформ, их невозможно будет провести.

Третий совет — никогда не забывать о главной последовательности в политике. Следует четко расставить приоритеты. На первом месте — государство — Украина. На втором месте — политическая партия. И только на третьем месте — личные интересы.

 СТАРАЯ ЕВРОПА И РОССИЙСКОЕ ЛОББИ

— Недавно экс-еврокомиссар Штефан Фюле сделал резонансное заявление. Мол, Германия во многом провинилась перед Украиной. Потому что именно она тормозила подписание ассоциируемого членства ЕС с Украиной. Во— первых, согласны ли вы с таким выводом господина Фюле? А во-вторых, насколько, по вашему мнению, политики так называемой Старой Европы, чувствительны к проблемам стран постсоветского лагеря? Понимают ли они нашу специфику: географическую, геополитическую, историческую?

— Не думаю, что это правильно. Это правда, что господин Янукович обещал сделать что-то наподобие демократизации власти, а Германия, будучи вполне последовательной, только ожидала выполнения этих обещаний, что отвечало основным условиям. Я не судья, но с политической точки зрения неприемлемо противостоять политическому оппоненту неполитическими методами. Было абсолютно неприемлемо использовать власть, полицию, судебную систему против своего оппонента. Это не срабатывает. Очень легко злоупотреблять таким подходом и обвинять Германию в том, что она блокировала и отложила процесс. Это неправда. Я глубоко убежден, что именно Янукович создал эти препятствия.

— Так вы считаете, что страны Старой Европы достаточно чувствительны к проблемам таких стран, как наши?

— Может, они и достаточно чувствительные. И именно «усталость от расширения» дает основание делать такие выводы.

Но, с другой стороны, с этим можно справиться. Роль Новых Демократий — таких стран, как Словакия, Литва, Латвия, Эстония, Польша — заключается в преодолении этой «усталости от расширения». Это и является нашим вызовом на сегодняшний день.

— Насколько сильно российское лобби в высших кабинетах ЕС? На чем оно построено?

— Есть несколько вопросов, ответ на которые возможно дать, лишь полагаясь на инстинкты и политический опыт. В печати доминирует несколько мнений, но достаточно трудно подтвердить их конкретными доказательствами. Кто может засвидетельствовать или проверить такие подозрения? Ходят слухи, что список коллаборационистов расширяется. Но кто может засвидетельствовать или проверить это?

Вам важно быть четкими и последовательными.

— Мои коллеги в Украине спрашивали вас о заявлении словацкого премьера Роберта Фицо относительно аннексии Крыма, а мне интересно, как в Европейской народной партии отреагировали на высказывание премьер-министра Венгрии Виктора Орбана в отношении Украины? За такие заявления не могут исключить из партии?

— Знаете, иногда мы слышим высказывания, которые предназначены для внутригосударственного «потребления», и обусловлены определенными внутриполитическими причинами. Поэтому бывает разумно не придавать слишком большого значения таким высказываниям.

Скажу более конкретно: несмотря на высказывания того или иного политика, если в конечном счете принято совместное решение (например, в вопросе санкций), это хорошо.

Меня не порадовали некоторые высказывания словацкого премьера, и я критиковал их, но я счастлив, что Словакия приняла решение о реверсных поставках газа в Украину. Это хороший пример того, что, несмотря на некоторые отдельные неприятные высказывания, правительство, наконец, приняло правильное решение.

— Я видела ваше интервью для украинского TV, в котором вы заметили, что несколько раз имели разговор с президентом Путиным, и что убеждали его, что сближение с ЕС не означает движения против России. Как вам показалось, он вас понял?

— Думаю, результат показывает то, что таки понял. Словакия вступила в НАТО в марте 2004 года и присоединилась к ЕС в мае 2004 года, несколько месяцев спустя Словакия принимала у себя двух президентов — президента США Джорджа Буша-младшего и Владимира Путина, президента Российской Федерации. Я верю, что это достаточно яркое доказательство того, что Путин понял, что я — честный политик, который хочет лучшего для своего государства.

Но я хорошо осознаю, что Украине будет значительно труднее, чем было Словакии в свое время.

— Вы можете ответить на вопрос, чем для Путина является Украина?

— По-видимому, инструментом для отвлечения внимания граждан его страны от внутригосударственных проблем на что-то другое.

— Для вас аннексия Крыма и наступление России на Востоке были прогнозируемыми? Почему?

— Прогнозируемыми не были, но и сюрпризом не оказались. Я посещал Крым несколько раз за последние десять лет. Например, меня приглашали на конференцию Ялтинской Европейской Стратегии. Я бывал в Ялте во время предыдущих политических визитов, поэтому я долгое время знал, что у Крыма высокий уровень независимости или автономии. Помня это, и то, что Россия сделала в Молдове (Приднестровская Республика), а позже и в Грузии (Абхазия и Осетия), для меня это шоком не стало. То есть, конечно, любая аннексия в XXI веке — это шок, но не совсем неожиданный.

— Украинская «Википедия» идентифицирует вас как словацкого политика украинского происхождения, ссылаясь на то, что ваш отец был этническим украинцем. Его звали Мыкола. А чем для вас лично является Украина? У вас есть родственники, которые живут в Украине, поддерживаете контакты?

— Это правда. Мой отец принадлежал к русинскому меньшинству. Он преподавал русинский язык в Словакии, в так называемом «учительском уставе» в Прешове. Но когда коммунистическое притеснение начало расти, его профессиональная жизнь изменилась, и ему запретили преподавать. Он вынужден был работать железнодорожником. На некоторое время он потерял связь с академиками, а также и с Украиной. Но его чувства принадлежности к этому сообществу были очень сильны. После падения коммунистического режима, мы несколько раз об этом говорили, и когда проводили официальную перепись населения, он открыто заявлял, что относится к меньшинству русинов в Словакии. Дома у меня есть книга, написанная на русинском языке.

Но, к сожалению, я так и не нашел родственников в Украине. Думаю, они проживали в городе Мукачеве, но возможности искать их во времена коммунизма у меня не было. Тогда не принято было говорить о каких-то там меньшинствах, заявлять, что ты относишься к какой-то из них. Поэтому должен признаться, что мне неизвестно, есть ли у меня еще родственники в Украине. Но эмоции мои очень позитивные.

Я, конечно, воспринимаю Украину, прежде всего, как политик. И знаю, что «цена» моего дома увеличится, когда улучшится репутация моего соседа. Я верю, что делаю разумно, помогая соседу, потому что это идет и мне на пользу.