Мы игнорируем Подсахарскую Африку...

Тема газа в разных вариациях не сходит с колонок СМИ — как мировых, так и отечественных. Газ — это и экономика, и социальная политика, и экология (газ против угля). Большая зависимость нашей жизни от газа превращает его и в достаточно эффективное геополитическое оружие, которое является весомым элементом международных экономических и политических отношений. Мы все являемся свидетелями и участниками «газовой» войны России как против Украины, так и против стран Европы. Большинство ее политической элиты хорошо осознает политическую составляющую экспорта российского газа в Европу. И, логично, пытаются поддержать любые проекты, которые будут способствовать послаблению зависимости от российского газа. Один из таких проектов — так называемый Транссахарский газопровод (ТСГ). О нем шла речь во время встречи президентов России и Нигерии, В.Путина и М.Бухари, в Сочи на саммите «Россия — Африка» 23—24 октября этого года.

О снабжении в Европу газа из Нигерии заговорили еще в 2002 году. Тогда еще не было сланцевого газа из США, и сжиженный газ только начал агрессивно завоевывать свое место на рынке. Поэтому газ с богатой на него Нигерии (5,1 трлн м3 реальных и 17 трлн м3 потенциальных) был очень ожидаем в Европе. Заинтересованная в таких перспективах была и Нигерия: колоссальные объемы газа не поступали на рынок, а сжигались в факелах (около 12%  от добытого). Следовательно, идея Транссахарского газопровода (ТСГ) была актуальной. Уже в 2006 году было подготовлено технико-экономическое обоснование проекта. Начальная стоимость его колебалась от 12 до 14 млрд долларов. Довольно значительная сумма для потенциальных инвесторов. Но оптимизма добавляла поддержка МФВ и Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) из Европы. В 2008 году тогдашний комиссар Европейского Союза по энергетике Андрис Пиебалгс нанес официальный визит  в Нигерию, во время которого заявил: «В Европейском Союзе, особенно после конфликта в Грузии, много стран считают, что необходимо создать альтернативу основному поставщику газа. ЕС очень обеспокоен своей зависимостью от России». И уже 3.07.2009 года был подписан Меморандум о строительстве ТСГ. Он должен был пройти от центра нефте- и газодобычи Нигерии г.Порт-Харкорт на берегу Гвинейского залива на север через Республику Нигер в северные порты Алжира. А затем уже через действующие газопроводы в Испанию и дальше в Европу. Трасса газопровода должна была проходить вдоль Транссахарского автобана. Его длина — почти 4 300 км. Общая стоимость проекта, включая инфраструктуру в Европе, должна была составлять 21 млрд долларов; из них круг 12 млрд — на  собственно газопровод по территории Африки. Финансы обещал выделить Европейский Союз, а именно Европейский инвестиционный банк. Планировалось участие в его строительстве Royal Dutch Shell (Англия — Голландия), ENI (Италия, Total (Франция), GAIL (Индия). Общая пропускная мощность — 30 млрд м3 в год. Закончить планировалось в 2015 году. Конечно, что участие России, то есть Газпрома, не предусматривалось категорически.

Но такие деньги, а также открыто антироссийская направленность проекта ТСГ не могли оставить Кремль только в качестве наблюдателя. У России в Нигерии были довольно неплохие и влиятельные связи. Пытаясь закрепиться на нефтегазовом рынке Нигерии, Газпром создал СП «NIGAZ», были и другие СП. Особенных успехов за ними СП не наблюдалось, но юридическое присутствие и связи они обеспечивали. Активно действовало и посольство России в Абудже, столице Нигерии. Совместными усилиями им удалось убедить руководство страны в необходимости сотрудничества в этом проекте. Какие аргументы выдвигала Россия — неизвестно, но они оказались достаточно убедительными. В результате договорились, что трассу по территории Нигерии будет сооружать все же и Газпром. Это давало Кремлю возможность не только пассивно принимать участие в строительстве ТСГ, но и всячески влиять на сроки  строительства (конечно, не в сторону его ускорения). Все это вызывало незаурядное раздражение в Европе.

Но время играло не в интересах Европы, учитывая этот перспективный проект. В 2008 году вспыхнул мировой экономический кризис. Не успели европейские страны отдышаться от него, как грянула «арабская весна». НАТО раскромсало Ливию, и вместе с ней исчез предохранитель, который сдерживал радикальные террористические исламские организации. Под угрозой их террористических действий оказался будущий маршрут ТСГ. Проект завис в неизвестности. Но не исчез с поля зрения заинтересованных сторон. Контакты продолжались постоянно. Возросло внимание к нему после событий в Украине. Глава испанской компании Gas Naturel Fenosa Сальвадор Габарро отреагировал: «...украинский кризис дал Испании шанс стать газовыми воротами в Европу». Украина, которая была и является важным элементом газовой политики Европы, не  по своему желанию и намерению стала катализатором проекта Транссахарского газопровода. По мнению некоторых европейских аналитиков, Майдан вывел Киев из большой газовой игры и нивелировал потенциал Москвы. Именно такое развитие событий должно было бы способствовать реализации «голубой мечты» Дональда Туска — подорвать влияние России с помощью ТСГ, противопоставить его «Северному потоку» («Наш ответ Чемберлену»).  Вместе с тем у евробюрократов сидела мысль о контроле над экономикой Нигерии, учитывая, что 80% месторождений газа уже было в руках  европейских компаний. Кроме того, Нигерия и Марокко уже имели статус стран, ассоциируемых с Европейским Союзом. 30.06.2014 года министр нефтегазовой промышленности Нигерии заявила, что «проект в позитивном ключе» обсуждался с комиссаром ЕС по энергетике Гюнтером Эттингером. Следовательно, главное назначение ТСГ, как его видели в Европе, — это не что другое, как дополнительный рычаг давления на энергопоставки в Европу из России, так и на адресованные Берлину и Брюсселю новые газоэкспортные проекты Москвы.

В пользу этого проекта играли и общеафриканские события. Среди африканских стран крепло убеждение в необходимости интеграции их усилий по преодолению бедности, безработицы, голода, низких социальных стандартов. На пути решение этих проблем стоит разъединенность африканских стран, отсутствие надежных и стабильных экономических связей между ним, отсутствие необходимой инфраструктуры, что бы объединяло их рынки между собой. Некоторые шаги в этом направлении уже сделаны — есть Африканский Союз, в первую очередь, как политическая организация, Афроэксимбанк, созданы региональные экономические организации типа ЭКОВАЗ (Западная Африка), КОМЭЗО (Восточная Африка), САДК (Южная Африка) и другие, создано общее воздушное пространство, в конечном итоге с 1.05.2020 года вступает в действие Континентальная зона свободной торговли Африки как наибольшая на сегодня свободная зона в мире. Но в итоге  внутриафриканская торговля составляет максимум 17%. Судьба стран подсахарской Африки в торговом обороте стран Северной Африки не превышает 3—4%; отсутствует общая транспортная, логистическая, энергетическая инфраструктуры. То есть, экономическое сотрудничество между двумя частями Африки практически отсутствует. Это сдерживает интеграционные процессы и имеет негативные последствия для обеих частей. И все это при усложняющих демографических процессах: на сегодня в Африке 1,2 млрд человек, в 2050 году ожидается — 2,4 млрд, в 2100 году — до 5,5 млрд. Нужны проекты, которые бы создавали рабочие места, улучшали жизнь населения.

Транссахарский газопровод как раз и должен был бы отвечать общеафриканскому тренду на развитие товарооборота между самими африканскими странами, на усиление интеграционных процессов. Но старый маршрут Нигерия — Нигер — Алжир отпадал не только из-за террористической угрозы, но и из-за неуверенной позиции Алжира  относительно этого проекта: Нигерия не предоставляла Алжиру данных о запасах газа, и это сдерживало его в реализации конкретных шагов в рамках проекта. Такая позиция Алжира подтолкнула Марокко к формированию собственной позиции — перехватить инициативу в реализации проекта. В этом случае Марокко решала бы две проблемы. Первая: надежно обеспечивать страну газом; своего газа Марокко не имеет и получает его с Алжира. В территориальных водах Марокко газа достаточно, но они находятся под санкциями ООН из-за оккупации Марокко большей части Западной Сахары, которая принадлежит Сахарской Арабской Демократической Республике (САДР). Вторая: это даст возможность Марокко освободиться от зависимости от Алжира, с которым они противостоят  из-за САДР (Алжир поддерживает САДР). Исходя из этих рассуждений, король Марокко Мохаммед VI в декабре 2016 года прибыл в столицу Нигерии Абуджу. Он предложил и согласовал с президентом Нигерии М. Бухари принципиально другой маршрут газопровода в Европу — вдоль Атлантического побережья Западной Африки, через территорию 13 стран, на север Марокко, а дальше через уже существующие газопроводы в Испанию и в Европу (смотрите схему). 3.12.2016 года был подписан соответствующий Меморандум. Теперь это — Трансафриканский газопровод (ТАГ). Начало строительства должны были профинансировать Суверенное инвестиционное управление Нигерии и марокканский фонд Ithmor Capital. Со временем должны были подключиться страны, по территории которых будет проходить газопровод. В мае 2017 года рабочие группы в Рабате согласовали маршрут проекта. Стоимость проекта оценили в 15 млрд долларов. Позже на его финансирование дали согласие приобщиться компании Великобритании, Франции, Испании, Италии, то есть те, что уже работали в Нигерии. Закончить строительство планируется в 2022 году, хотя реальный срок видят в 2024 году. В середине июня 2018 года во время визита в Марокко президента Нигерии были окончательно утверждены трасса газопровода и его технико-экономическое обоснование (ТЭО). По оценке МИД Нигерии, «эта магистраль, наравне с газообеспечением Марокко и большинства стран Западной Африки, позволит Нигерии в ближайшей перспективе вывести свой газ в нарастающих объемах на европейский рынок». Уже в сентябре 2018 года посол Марокко в Москве официально заявил, что «он (проект ТАГ) уже реализуется. А недавние переговоры в Рабате с руководством Нигерии подтвердили, что эта артерия увеличит долгосрочное газообеспечение Западной, Северо-Западной Африки и ЕС». Стоит прибавить, что ТАГ в противовес предыдущему проекту пройдет по дну океана вдоль западного побережья Африки. Это должно сделать невозможным вмешательство в его работу посторонних лиц. Кроме того, ТАГ будет, практически, продолжением существующего наземного газопровода Нигерия — Того — Бенин — Гана. Следовательно, работы по реализации глобального проекта «Трансафриканский газопровод» уже идут. Пожелаем ему успеха.

Найдется ли в нем место России, то есть Газпрому? По-видимому, именно об этом и шла речь во время встречи В.Путина и М.Бухари в Сочи. Поживем — увидим. 

Имеет ли этот проект какое-то отношение к Украине? Имеет. И непосредственное.

1. Он должен ослабить позиции России в Европе. А для Украины это плюс, и немалый. Жалко только, что проукраинский объективно проект происходит без каких-либо попыток со стороны Украины посодействовать ему. А могли бы, имея мощный институт «Укргазпроект».

2. Проект «Трансафриканский газопровод» является хорошим наглядным примером потерь Украины из-за отсутствия собственной африканской политики. Демонстрирует слабость нашей внешней политики на африканском континенте.

3. «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе». Мы игнорируем Подсахарскую Африку, а она в условиях глобализации, в условиях не всегда прогнозируемых политических последствий прагматичных экономических шагов, идет навстречу украинским интересам. И Сочи не может стать препятствием.