Под «газом» и «в трубе»

Без преувеличения можно сказать, что 2011 год для Украины прошел под знаком «трубы». Этому способствовали бесконечные переговоры о пересмотре газовых контрактов от 2009 года относительно снижения цены на российское голубое топливо. О газовых итогах уходящего года «День» спросил у депутата третьего созыва ВРУ, члена Международного энергетического клуба, экс-советника председателя НАК «Нафтогаз Украины», советника президента Ющенко по энергетическим вопросам Ивана ДИЯКА.

— На ваш взгляд, Украине нужно сегодня добиваться пересмотра газовых договоренностей с РФ? Или, может, стоит оставить все, как есть, поскольку пока что у нас, как говорят эксперты, нет шансов без потерь изменить условия в лучшую сторону, а стоило бы сейчас заняться подготовкой аргументов для новых газовых договоренностей, которые придется заключать, когда срок действия нынешних подойдет к концу?

— Можно и нужно, но не через уступки, а так, как делают другие страны — через суд.

Конечно, можно сегодня все «концы» сваливать на Тимошенко. Якобы она виновата в сегодняшних газовых кабальных условиях для Украины. Но не стоит забывать, в каких условиях пришлось тогда подписывать договор. Европа 20 дней не получала газ, а это была зима, люди замерзали. Нам фактически пришлось тогда спасать Европу. И мы спасли, а теперь расплачиваемся за это. Ведь кто фактически проиграл в итоге — украинцы. Те 2 миллиарда долларов бюджетных потерь, на которые пошел Путин, перекрывая газовый вентиль, уже давно вернулись за наш счет. Украина сегодня рассчитывается за те январские события 2009 года.

— Как вы считаете, можно ли положить на жертвенник газового вопроса членство Украины в Европейском энергетическом содружестве?

— Если бы Украина сделала все и не разменивалась по пустякам, то мы уже давно были бы в Европейском Союзе. И тогда влияние России было бы меньшим.

Когда пришел к власти Янукович, он сказал, что мы будем пытаться наладить добрососедские отношения с РФ. И те уступки по Черноморскому флоту, все это считалось откупом для налаживания добрососедских отношений — наведем контакты, возобновим понимание и будем «дружить», но получилось не так.

Нам всем, а особенно нашей власти, нужно понять и выучить один важный урок — никогда Россия не смирится с тем, что Украина — независимое государство. Еще Деникин сказал, что ни Царская Россия, и никакая другая Россия никогда не согласится на «самостійну Україну». На какие бы уступки мы не шли, как бы не пытались наладить добрососедские отношения, нам никогда это не удастся, пока Россия будет видеть в нас не самостоятельное государство, а часть своей территории, временно играющуюся в независимость. Украинской власти нужно понимать это и, отталкиваясь от этого, строить свою самостоятельную стратегию и позицию.

Если мы сегодня попадем в Евразийское экономическое содружество, то мы пропадем. История идет по кругу. В 1918 году Украину уже затягивали в Союз, начали с объединения военной отрасли, потом министерства, а затем — хочешь не хочешь — нужно в единый «котел». Что происходит сегодня? Рублевая зона (расчеты за газ в рублях), ядерный консорциум, СП по самолетостроению и так далее. Нет ли тут схожести — однозначно, что есть. Но почему мы не делаем выводы из истории — это уже другой вопрос.

Сегодня вся политика власти РФ, в частности Путина (если внимательно присмотреться к его заявлениям о том, что Россия — это большая империя, а Сталин — эффективный менеджер), направлена на то, чтобы возобновить империю. И все прекрасно понимают — без Украины не будет «путинской» империи.

— Если проследить динамику украинско-российских газовых договоренностей за 20 лет нашей независимости, в чем вы видите самые большие просчеты Украины в энергетическом диалоге? И были ли украинцы обречены на допущение этих ошибок?

— Все заключенные нами договоры были подписаны под диктатом России. Когда Украина обрела независимость, я знал, что давлением на Украину будет газ. Почему? Ведь если мы возьмем Европу, то газ составляет в ее балансе использованных энергоресурсов около 20—21%, у некоторых стран — даже 19%. А в Украине эта доля превышает аж 40%, в разные годы даже достигала 42—43%. Почему Россия делает все только 1 января, когда наиболее критические дни для энергетики? Она же не делает тогда, когда вопрос стоит ребром.

В 2005 году Путин дал задачу — «поставить Украину на колени». Я работал с российским «Газпромом», у меня там остались знакомые и друзья. Один из них мне сообщил, что Путин вызвал Миллера к себе и поставил конкретную задачу: поставить Украину на колени, и нужно готовить такие мероприятия. Дабы заставить украинцев по-другому с нами разговаривать. После того разговора Миллер вернулся не очень довольный, ведь это означало, что и «Газпрому» придется пойти на уступки в своих интересах. Но он таки собрал членов правления и сказал, что мы должны разработать программу действий против Украины.

А я тогда разработал ответный план действий. Все материалы о подготовке «газовой войны» легли на стол президенту. А затем были направлены в правительство...

— И им воспользовались?

— Нет. Они успешно растворились в бюрократии министерств. Украина же к прекращению поставок газа оказалась не готовой.

Тогда, в январе 2006 года, эта газовая атака была «Газпромом» тщательным образом подготовлена. Они знали, что у Украины нет достаточных объемов топлива в подземных хранилищах. У России был на руках договор с Туркменией, Россия контролировала транзитную трубу. Украина ожидала поддержки от Европы, но ее не получила.

Напомню, что в январе 2006 года Россия перекрыла поставку газа по трем газопроводам, которые идут в Харьковскую, Луганскую, Днепропетровскую и Донецкую области. Если бы в то время Украина не была подготовлена и не смогла себя защитить (а тогда были очень сильные морозы), можно было бы говорить об экологической катастрофе. Такая цель ставилась. И здесь заметно, что Москва игнорировала русскоязычное (если так можно назвать) население Восточной Украины. И самих россиян. Ведь именно там проживает самый большой процент россиян. И вот такой новогодний подарок им готовился. У Украины не было выхода. Тогда морозы достигали 30 градусов. И потому протокол от 4 января 2006 года нанес большие убытки украинской экономике. Поскольку были привлечены «РосУкрЭнерго» и «УкрГазЭнерго», и мы потеряли тогда почти весь внутренний рынок газа.

— А были ли привлечены к ответственности те, кто провинился, кто не выполнил распоряжение президента?

— Нет.

— А что случилось в 2009-ом? Почему украинцы опять оказались не готовы к газовой войне?

— В 2009 году мы уже под собственную ответственность закачивали газ в подземные газохранилища. Россия предусмотрительно избавилась от этой «подножки» для своих маневров. И у нас в это время опять накапливаются долги за использованный газ. И вот опять меня предупреждают, что у нас из-за этого могут быть неприятности. Появился новый источник, который информирует, что Россия готовит еще более ужасный «сюрприз» для украинцев. И опять-таки никто из наших рулевых не отреагировал вовремя.

— Но Украина тогда таки рассчиталась за газ до 1 января, а вентиль все равно перекрыли. Значит, причина — не только в долгах...

— Мы рассчитались, но программа уже была запущена. И слава о нас уже пошла, что Украина не рассчитывается, а ворует газ. Все европейские СМИ показали, что Украина — ненадежный партнер. Россия перестала поставлять газ на границе с Украиной, а говорила, что это Украина ворует газ и не пускает в Европу.

— Прослеживается некоторая закономерность. Риск начала газовой войны автоматически появляется тогда, когда украинцы накапливают долг за использованный российский газ.

— Россияне решают глобально, все свои шаги они планируют дальновидно. А наши как-то безответственно относятся к этому вопросу.

Россия взяла в управление газотранспортную систему, которая поставляла газ из Туркменистана через Узбекистан, Казахстан. Но эта газотранспортная система может обеспечить не более 40 миллиардов кубометров. Хотя Туркменистан на самом деле может больше давать газа, но не имеет такой возможности. Они подписали рамочное соглашение на поставку голубого топлива в течение 20 лет.

Таким образом, мы фактически потеряли второй источник поставки природного газа. Хотя он шел через Россию, но Россия зависела от нас. Мы из-за своей недальновидной политики — проворонили, а Россия — выиграла. И во всех предыдущих газовых войнах победителем становилась не Украина, а Россия.

Кроме того, не следует забывать, что Россия всегда использовала энергетический фактор в своих политических целях, при выборах президента, народных депутатов и тому подобное. А еще — наше не очень добросовестное поведение, и как результат — страдает Украина и украинский народ.

Я хотел бы привести пример Японии. Я слушал их экспертов, и мне очень импонирует их позиция в энергетическом вопросе. Известно, что у японцев нет собственных энергетических ресурсов. Они говорили, что сегодня Япония зависит от российского газа на 4,4%, предполагается увеличение до 9%, но государство установило ограничение, что должно потреблять российский газ в объемах не более 15% от всех импортированных энергоресурсов. Вот как государство защищает свои энергетические интересы и как понимает, что такое зависимость от одной страны. У нас же получилось, что мы зависим от РФ.

— 1 января уже на носу. Вы говорили, что Россия часто использует этот период для газовых войн. Видите ли вы риск для третьей энергетической войны между Украиной и Россией?

— Нет. России это невыгодно. РФ сегодня получает колоссальные средства. Транзит достаточно дешевый, цены на газ высокие. Осталось только «дожать», чтобы украинцы сдали свой последний «козырь». Вот и все.

— Козырь?

— Да. У Украины остался еще один козырь — труба. У нас собственного газа нет. Но Россия все-таки 70% своего газа качает через Украину, и она понимает, что переориентация невозможна. Поэтому у нас есть равновесие: вы нам — транзит, а мы вам — газ. Вот и все. Если сдадим трубу — потеряем баланс.

Если консорциум — это для модернизации трубы, это одно дело, но они хотят взять контроль и не считаться с украинскими государственными интересами. Есть опасение, что Россия даже может ввести свои войска на территорию Украины под видом охраны компрессорных станций. И тогда что?

— Так украинская труба, на ваш взгляд, должна оставаться только украинской или вы поддерживаете идею создания консорциума?

— Я считаю, что ГТС должна быть сугубо украинской. Россия реализовывает сегодня свою глобальную программу. Вот посмотрите: они купили ту трубу, ту трубу, ту, и только украинскую — еще нет. Наша труба может полностью обеспечить европейское потребление газа. Нужно понимать, что если бы Европа не была куплена и не подыгрывала интересам России, мы бы совместно с европейцами модернизировали нашу газотранспортную систему. Здесь были специалисты из Shell, они тогда определили, что если в течение пяти лет вложить сюда 2,5 — 5 миллиардов долларов, она может работать с очень высокой эффективностью еще как минимум 20 лет. Мы бы сэкономили минимум миллиард долларов только на транзите, только за счет более современных технологий...

— Вот, собственно, не впервые ли от Президента Украины недавно прозвучало четкое объяснение, зачем украинцам консорциум и почему Украина сегодня не в силах оставить трубу в своей собственности. Потому что нужно заменить компрессорные станции с газовых на электрические. И второе — заменить трубы с одношовных на двухшовные. Как, на ваш взгляд, действительно ли это первоочередные задачи для Украины? И сопоставимы ли эти выгоды с тем, что мы отдадим 50% или 66% управления своей трубы «чужим»?

— Все можно делать. Но при условии, что в модели будут принимать участие три стороны: поставщик (Россия), потребитель (Европа) и транзитер (Украина), и Украина будет в этой цепи главным звеном. Но все понимают, что так не будет. Они («Газпром». — Авт.) хотят установить тут свое руководство, зайти на наш рынок и лишить государство права вмешиваться в эти вопросы. Европа не хочет принимать в такой «афере» участие. Тогда нам зачем ввязываться?

— Вы дважды становились советником президента в моменты обострения газовых переговоров между Украиной и Россией. По словам Азарова, сегодня этот вопрос опять зашел в тупик. Просят ли вас сегодня опять стать советником, но уже Президента Януковича?

— Нет. Никаких таких предложений мне не поступало. Но я не уверен, что согласился бы на них. Я не вижу там специалистов, с которыми можно говорить.