Афон. По ком тысячелетний звон?

Святая Гора Афон, покрытая ожерельем монастырей и монашеских скитов, величественно и загадочно возвышается над Эгейским морем на краю мыса Халкидики в северо-восточной Греции. Эти изрезанные скалистыми оврагами и лесистыми долинами изумрудные высоты площадью 360 квадратных километров еще называют «Садом Богородицы». Когда, согласно сказаниям, приняв благодать Святого Духа, Божья Матерь отправилась вместе с апостолами в море в определенное ей жребием место — на остров Кипр, их лодку бурей прибило к Афонской Горе. Проповедуя среди местного еще языческого народа, она совершила немало чудес. От благословения Богородицы, которая назвалась заступницей этого места, и стала прорастать слава и святость Афона.

Здесь издавна находили убежище от преследований первые христиане-анахореты, которые заложили основы первоначальной формы афонского монашества и его самобытной культуры. Во время владычества византийского императора Константина Погоната (668-685) эта местность была полностью передана в ведение христианских монахов. Ее исключительный статус был официально закреплен в торжественной грамоте (хрисовуле) византийского императора Василия I в 885 году. С тех пор мирянам и лицам женского пола (людям и животным) здесь появляться было запрещено. Создателем и законодателем этой своеобразной монашеской республики считают духовника византийского императора Никифора Фоки — блаженного старца Афанасия. Во второй половине Х века стараниями последнего на небольшом плато в юго-восточной части полуострова была построена Великая Лавра, которая до сих пор сохраняет статус главенствующего монастыря на Афоне. В состав ее владений входят Молдавский скит, скит Кавсокаливия и святой Анны, а также сама вершина горы Афон. Афанасий составил для афонских монахов особый устав, который был положен в основу общего афонского Устава, так называемого «Трагоса», утвержденного в 971 году византийским императором Иоанном Цимисхием. Этот Устав регламентировал дисциплинарные нормы поведения монахов и определял церковно-богослужебный уклад всех афонских монастырей, которые до сих пор живут по византийскому времени.

Количество последних быстро росло. Наряду со старыми греческими монастырями, такими, например, как знаменитый Ватопед и Ксиропотам, на северо-восточном побережье Святой Горы появился Иверский монастырь. Он был основан в конце
Х века тремя монахами, которые были родом из Иверии (Грузии) и происходили из грузинской династии Багратионов. В те же времена монахи-бенедиктинцы из Лангобардии основали монастырь Амальфион. Он был посвящен Богоматери Амальфитанской (герцогство Амальфи находилось на побережье Апеннинского полуострова, южнее Неаполя). В начале XI века на северо-западном склоне горы появился болгарский монастырь Зограф. А значит, Афон стал выдающимся центром восточного монашества, центром притяжения для подвижников из многих стран восточно-христианского мира и даже латинского Запада. И до сих пор малиновый перезвон на Святой Горе звучит на разных языках.

После введения христианства в Киевском государстве князь Владимир Святославич направляет на Афон большую группу духовенства из местных русинов. Часть из них не вернулись в Киев, а расселились по пещерам и скитам. В начале XI века эти поселенцы основали Богородичный монастырь Ксилургу (т. е. «плотник»). Искусные плотники построили добротные монастырские и жилые постройки, еще и поставили на возвышениях каштанового леса ветряную мельницу. Этот монастырь принадлежит к тому первому поколению монастырей-киновий, с образованием которых начала по-настоящему организовываться монашеская жизнь на Афоне.

Первое документальное упоминание о нем встречается в письменных источниках под 1016 годом. На одном из древних актов, который «спрятался» в библиотечном собрании Великой Лавры на Афоне, заверенном подписью игуменов всех монастырей Святой Горы, собственноручно расписался и «Герасим монах, милостью Божьей пресвитер и игумен обители Роса». Укоренение киево-русьского монашества на Афоне более тысячи лет назад имело далеко идущие последствия для духовно-богословского и культурного развития Руси-Украины. У его истоков стоял преподобный Антоний Любечский, который принял постриг на Афоне и оттуда перенес на свою родину афонский монашеский устав и традиции организации монастырской жизни. В Старокиевской летописи, составленной в начале XII века, содержится рассказ о его, тогда еще мирянине с Черниговщины, путешествии на Святую Гору: «Вложил ему Бог в сердце намерение в землю Греческую идти и монастыри там посмотреть. Он и отправился на Святую Гору, и увидел здешние монастыри, и разлюбил монашество. И пришел он в один монастырь (к землякам) из сущих здесь монастырей, и уговорил игумена, чтобы возложил он на него сан монашеский. И тогда, послушав его, постриг его и назвал его именем Антоний. И, наставив его и научив его монашеству, сказал ему: «Иди назад в Русь, и пусть будет на тебе благословение от Святой Горы, ибо многие от тебя черноризцами станут». Антоний вернулся в Киев и поселился в пещере на холмах, которые напоминали ему афонские пейзажи. Так началась история Печерского монастыря и киево-русьского монашества.

Афонское влияние сказывалось на истоках и путях развития монашеского движения в Киевской Руси, проявлялось в повседневной жизни ее монастырей и церковном строительстве. Так, соборный храм Печерского монастыря, как и храм монастыря Ксилургу на Афоне, посвящен Успению Богоматери. Богоматерь, как рассказывается в одной из новелл Киево-Печерского патерика, намеревалась «пересилитися» в Киев: «хочу церковь себе построить на Руси, в Киеве. Приду сама ее увидеть и в ней хочу жить». Наглядной параллелью этим строкам является монументальная фигура Девы Марии, которая гордо и величаво возвышается в молитве над изображением сцены причастия апостолов в Софийском соборе. Поэтому не случайно во многих памятниках письменности той эпохи настоятельно проводится мнение о том, что монашество на Руси-Украине появилось «от благословения Святой Горы». С Афона происходили, в частности, те монахи, которые в 60-х годах ХII века основали Успенский Святогорский монастырь неподалеку от Владимира на Волыни.

Росла численность русьских монахов и на самом Афоне. Вероятно, этим и было обусловлено решение, скрепленное в августе 1169 года подписями 27 игуменов Святой Горы о передаче монастырю Ксилургу, «то есть монастырю русов» в пожизненное владение заброшенной греками обители «фессалоникийцев» (солуньцев). С тех пор этот русьский монастырь стал известен под именем его святого покровителя — св. Пантелеимона. Его еще называют Росиконом, или Старым или Нагорным Русиком. Именно в этом монастыре, как выяснено исследованиями А. П. Толочко, поселился после лишения митрополичьего сана Клим (Климент) Смолятич. В юности он обучался в одной из школ Константинополя. Затем стал черноризцем Зарубского монастыря на Днепре, где прославился, по свидетельству летописи, как «книжник и философ, такой, какого в Русьской земле не было». 27 июля 1147 года киевский князь Изяслав Мстиславич, «выведя» Клима Смолятича из Заруба, поставил его на митрополита. Это был второй и последний случай в истории Киевской Руси, когда митрополичью кафедру в Киеве занимал русин, а не грек.

Следует отметить, что дату постановки Клима на митрополита Изяслав Мстиславич выбрал не случайно — это был не просто воскресный день: на него приходился праздник святого Пантелеимона, небесного патрона Изяслава Мстиславича и день памяти святого Климента Охридского. Последний был учеником просветителей (апостолов) славян — Кирилла и Мефодия. В конце IX века он основал монастырь святого Пантелеимона в болгарском Охриде, где и обрел свой вечный покой в ​​916 году. Чествование Климента Охридского, который был небесным патроном Клима Смолятича, совпадало в один день с праздником святого Пантелеимона. Вот почему князь и новопоставленный митрополит придавали большое значение своей причастности к святому Пантелеимону. Возможно, что средства на приобретение одноименного монастыря на Афоне были выделены из княжеской казны Изяслава Мстиславича. Ведь именно благодаря заступничеству святого Пантелеимона смог выздороветь после тяжелого ранения, полученного во время охоты на медведя, его отец — Мстислав Владимирович. Мать последнего — англосаксонская принцесса (жена Владимира Мономаха) Гида поддерживала тесные связи с монастырем святого Пантелеимона в Кельне, где и было написано в начале 1120-х годов «Чудо
св. Пантелеймона про Мстислава». Из-за чего, вероятно, и ее внук Изяслава был назван в крещении Пантелеимоном. Святой мученик Пантелеимон, который был по свидетельству Киевской летописи «золотом написан» на его боевом шлеме, спас князю жизнь в сражении 1151 года.

Постановка Клима на митрополита без благословения константинопольского патриарха вызвала недовольство новгородского и смоленского епископов. На церковном соборе, созванном в Киеве в 1147 году, они заявили: «Нет того в законе, чтобы ставить епископам митрополита без патриарха. Только патриарх ставит митрополита. И мы оба не поклонимся тебе, не будем служить с тобой, ибо не взял ты еси благословение ни в святой Софии, ни от патриарха». Недовольными постановкой Клима Смолятича были и некоторые русьские князья. Из-за чего в начале 1155 года он был лишен митрополичьего сана, а после 1164 года его имя исчезает со страниц древнерусьских летописей. Чтобы тот своим присутствием на Руси не возмущал спокойствие, его и отправили в почетную ссылку в монастырь св. Пантелеимона на далекий Афон.

 Благодаря поддержке киевских и других русьских князей монастырь святого Пантелеимона на Святой Горе быстро развивался, увеличивались его материальные доходы, преумножались культурные и сакральные ценности. Традиция почитания св. Пантелеимона на Руси, а затем и духовного единения Киевского государства с Афоном не оборвалась со смертью Изяслава Мстиславича. Его внук, объединитель Галичины и Волыни — князь Роман Мстиславич в конце XII века построил в пригороде Галича на правом высоком берегу реки Лимница при впадении ее в Днестр белокаменную церковь святого Пантелеимона. Храмы, посвященные св. Пантелеимону и Клименту — тезоименитам Изяслава Мстиславича и Клима Смолятича известны и на Волыни. Данила и Василько Романовичи контролировали, по свидетельству Галицко-Волынской летописи, пути, ведущие к Афону. Поэтому им небезразлична была судьба своих соотечественников на Святой Горе и большое значение имела поддержка контактов с ними.

В конце ХII века игумен монастыря св. Пантелеимона на Афоне, русин по происхождению, совершил обряд пострига в монахи над сыном сербского короля Стефана Немани — Ростиславом (назывался Савва в монашестве). Это было знаковое для организации национальной церковно-монашеской жизни Сербии событие. Оно имело далеко идущие последствия и для Пантелеимоновского монастыря на Афоне. Нашествие орд Батыя на Киевскую Русь, установление крестоносцами своего господства в Константинополе и Фессалониках препятствовали, а то и вовсе делали невозможным контакты русьских монахов со своей родиной. В таких условиях поддержка Сербии имела огромное значение. Когда в 1312 году в обители св. Пантелеимона произошел крупный пожар, именно Сербия протянула ей руку материальной помощи. В 1347 году сербский король Душан Сильный подарил русьскому монастырю голову св. Пантелеимона, которая до сих пор хранится в монастырском санктуарии.

После потери Сербией независимости в 1389 монастырь св. Пантелеимона нашел опекунов среди хозяев Молдавии и Валахии. Когда архимандрит Киево-Печерского монастыря Досифей в конце XIV века посетил Афон, он застал здесь только с десяток монахов, которые происходили из Руси-Украины. А еще через столетие в монастыре св. Пантелеимона уже хозяйничали преимущественно  этнические греки. Правда, игуменом оставался русин по имени Паисий. По его инициативе афонские монахи установили связи с московским царем Иваном III, который позволил святогорцам собирать милостыню в Москве. За выпрашиванием денег, соболей и ласк крылась надежда на освобождение от турецкого ига. Щедро осыпанные лестью, императорскими и библейскими титулами московские правители начали проявлять внимание к Афону, занимаясь целым рядом местных монастырей, что было обусловлено их притязаниями на византийское наследие и стремлением обеспечить Москве значимое место в мировой истории и мире истинной веры.

Во второй половине XV века, после завоевания османами Балкан и падения Константинополя Великое княжество Московское осталось последней независимой страной православного мира. Эти политические реалии и вызвали к жизни идею ее духовного первенства. Византийское наследие служило главной отправной точкой московской идеологии, развившейся в течение первой половины XVI века. Великорусьская ученая традиция, которая возникла на ее фундаменте, утверждает, что Москва просто унаследовала порфиру Византии. На самом же деле, русские, как проникновенно заметил сэр Димитрий Оболенский, сохранили лишь формы византинизма, однако утратили его дух: экуменистические идеалы Восточной Римской империи остались им чужды. Христианский универсализм Византии трансформировался и искажался в тесных рамках московского национализма. Из-за чего, вероятно, приглашенный в 1518 году в Москву для работы с греческими и византийскими рукописями ученый афонский монах Максим Грек (Михаил Триволис) не нашел взаимопонимания с местными радикалами. Будучи представителем той греко-славянской среды, для которой раскол православной и католической традиции не имел значения, он стал для них опасен. Поэтому этого нарушителя спокойствия обвинили в шпионаже и колдовстве и на тридцать лет посадили в тюрьму.

Традиции духовного единения Руси-Украины со Святой Горой были непрерывными. Афон всегда манил к себе украинских святителей. В 70-х годах XVI века здесь принял монашеский сан Иван Вышенский. Однако Афон не стал для него убежищем от бури в житейском море. Вышинский остро реагировал на политические события, происходившие тогда в Украине. Его внимание было приковано к делам церковным — Брестской унии 1596 года, отголоски которой продолжали будоражить умы. На Афоне он прожил около сорока лет, вплоть до своей смерти. Написанные здесь на церковнославянском и полуразговорном (этот язык он считал более богоугодным, чем греческий и латынь) его произведения («Извещение краткое о латинской прелести», «Писание до всех обще, в Лядской земле живущих» и другие) распространялись в рукописных списках в Украине и по всей Центральной и Восточной Европе. В 1604 или 1605 году Вышинский выезжал в Украину, и через два года снова вернулся на Афон, где и обрел вечный покой в ​​20-х годах ХVII века. Образ этого афонского аскета-монаха и страстного украинского публициста увековечил Иван Франко в своей философской поэме «Іван Вишенський».

Выдающимися афонитами были также Иов Княгиницкий, Киприан Острожанин, Иосиф Кориатович-Курцевич, Феодосий Манявский и многие другие. С Афона происходили те безымянные монахи, которые в 20-х гг. XVI века основали на правом берегу Северского Донца Святогорский монастырь. Сначала он был, очевидно, пещерным, так как вся прибрежная гора пронизана лабиринтом ходов и келий. Здесь сохранились также подземные пещерные церкви. В XVII веке на вершине скалистой горы была построена Николаевская церковь.

Основателем и первым игуменом знаменитого Манявского скита в украинских Карпатах был Иов Княгиницкий. После двенадцатилетнего пребывания на Афоне он вернулся в Украину, где организовал монастыри в Уневе, Угорниках и Дермани. В 1605 году он уединился на берегу реки Манявки, где впоследствии была поставлена ​​деревянная церковь и деревянные же кельи для монахов. Сам же он доживал свой век в пещерном ските (ниши камни-глыбы) в Манявских горах. Иван Вышенский утешал его с Афона в своем письме, составленном около 1610 года, говоря: «Пусть сподобит нас Господь, чтобы в живых вместе соединиться и дарить друг другу словом дружескую отраду».

Тесные связи с Афоном поддерживало и украинское казачество. Казаки совершали паломничества на Святую Гору и были щедрыми жертвователями. Например, гетман Иван Мазепа около 1708 года выслал к Гробу Господнему, на гору Синай и в монастыри Афона тридцать тысяч дукатов. В середине XVIII века при болгарском Зографском монастыре украинские казаки основали скит Рождества Богородицы с говорящим названием — «Чорний Вир». В Черниговском Посеймье есть река Вир, на правом берегу которой в княжеские времена стоял одноименный город. Не оттуда ли случайно отправились на Афон наши казаки? Его местонахождение на карте Святой Горы установлено неутомимым исследователем и популяризатором афонского наследия в Украине Сергеем Шумило.

Около 1745 года на землях греческого монастыря Пантократор появился скит св. пророка Ильи. Его обустроил знаменитый реформатор монашеской жизни в восточной Церкви — украинец Паисий Величковский (1722-1794). Ильинский скит прославился подвижничеством монахов, которых вдохновлял пример духовного самосовершенствования Паисия Величковского.

Поэтому когда в 1763 году последний решил покинуть Афон, за ним в молдавские земли отправились 64 монаха, в основном украинцы.

После ликвидации Запорожской Сечи в 1775 году на Афоне появились запорожцы, которые поселились в обветшавшем на то время Ильинском ските. Таким образом эта обитель начинает понемногу подниматься из упадка. Восстание в 1821 году в Греции вызвало турецкие репрессии в отношении христиан. Константипольського патриарха в праздничной одежде вздернули на виселице, а восемьдесят епископов и архимандритов обрекли на смерть. Подверглись разрушениям и ограблениям христианские церкви и монастыри. Не миновала эта участь и афонских монахов. О бедах и убытках, которые они тогда претерпели, говорится, в частности, в письме калигумена монастыря св. Пантелеимона к митрополиту Екатеринославскому, Херсонскому и Таврическому. Этот документ, который «спрятался» в одном из киевских архивохранилищ, воспроизводит крайне затруднительное положение афонских монахов. Опасаясь преследований со стороны турецких властей, украинские монахи, которые сочувственно относились к национально-освободительной борьбе греков, вместе со своим игуменом Парфением вынуждены были, видимо не без содействия упомянутого митрополита, отправиться в Причерноморье.

Монашеская жизнь на украинском Афоне, в частности в ските св. Ильи оживает после Андрианопольского мира, заключенного с турками в 1829 году. В то время была ликвидирована Задунайская Сечь, и часть казаков отправилась на Афон. Когда в 1847 году Афон посетил иеромонах Сергий (Святогорец), в Ильинском ските уже действовали три церкви и жили тридцать монахов. Из писем Сергея-Святогорца стало известно, что Ильинская ризница в то время была «полна ценных одежд, посуды, книг — даров бывших запорожцев». Помогает составить, пусть и приблизительное, представление об уникальном составе коллекции тех духовных сокровищ, которые были обнаружены в 1845 году в храме Успения Богородицы монастыря Ксилургу (тогда в нем уже хозяйничали болгарские монахи) уникальный памятник глаголического письма ХII века — так называемое Мариинское Евангелие. Не менее интересные памятники восточнославянской и, в частности, украинской письменности хранятся в библиотечных хранилищах почти всех афонских монастырей.

В начале ХХ века в Ильинском монастыре проживало около пятисот монахов, преимущественно украинцев. Однако эта обитель к тому времени уже утратила свою внутреннюю национальную идентичность. И пока ею занималась царская семья, здесь царил великодержавный дух российского православия. Такая же ситуация сложилась и в монастыре св. Пантелеимона, который с 70-х гг. XVIII века расположился на юго-западном побережье Святой Горы. В XIX веке Санкт-Петербург превратил его в проводника российского влияния на Греческом Востоке. Около пяти тысяч российских монахов тогда поселились на Афоне (преимущественно в Свято-Пантелеимоновском монастыре и Андреевском ските). В 1874 году российские монахи-афониты основали Ново-Афонский (Симоно-Канонитский) монастырь на Черноморском побережье Кавказа. В советское время этот приморский курорт в Абхазии был для россиян гораздо более известным, чем греческий Афон.

Приток новых монахов из России на Святую Гору стал возможен только в 1980-х гг. Это и положило начало, так сказать, национализации ее современной Россией, попытке между мифом и историей навязаться к афонскому наследию Киевской Руси и заявлять о ее тысячелетнем присутствии на Афоне. И неважно, что Вселенский патриархат и Священный Кинот заявили о своем неприятии навязываемой Москвой идеи «русского монашества» и «русского Афона», считая, что речь может идти только о российских монахах в Афонском монашестве на греческом Афоне.

Отдельная тема — это имперские посягательства сегодняшней России на Афонское наследие. Для страны с короткой историей существует большая потребность поисков ее славного прошлого, укорененного в глубокой древности. С этой целью в 1862 году в Российской империи были устроены пышные празднества «Тысячелетия России». Тогда, когда еще граница между мифом и историей была размыта, а для широкой публики и вообще не существовала за юбилейными кулисами, еще можно было кое-как скрыть несостоятельность выбранной точки опоры для тысячелетней истории России. Слепленный на скорую руку руками новейших манипуляторов от политики по нафталиновой схеме
150-летней давности юбилей «1150-летия Российского государства» подтверждает преемственность имперской политики исторической памяти. Он является таким же фальшивым, как и нынешние празднования тысячелетнего присутствия российского монашества на Афоне с участием главы Российской Федерации. Эти празднества, как и в случае с крымским Корсунем/Херсоном, можно уподобить охоте, как сказал бы французский историк Пьер Нора, на «места памяти».

Вот почему особое значение приобретает сейчас изучение и популяризация духовного наследия Святой Горы в Украине, осмысление ее тысячелетних связей с Афоном. Такую работу развернул недавно созданный в Киеве Международный институт афонского наследия в Украине (директор Сергей Шумило). Несмотря на финансовые трудности отечественной гуманитаристики, ведутся поисково-исследовательские работы в украинских и зарубежных архивах с целью выявления различных документов, касающихся Афона и его связей с Украиной. Благодаря неравнодушным спонсорам, таким, например, как Артем Зайцев, ученые получили возможность ознакомиться с библиотечными коллекциями монастырей Афона, а благочестивые паломники поклониться его немеркнущим в веках святыням. Следовательно постепенно открывается красочный мир украинского Афона. Его тысячелетний звон звучит и для тебя, откликнись на колокола Афона.