«Бай Тошо» и его эпоха

Его «домашнее», неофициальное, чуть ли не ласкательное прозвище Бай Тошо («Дядюшка Тодор» — «бай» употребляется в болгарской сельской глубинке как форма обращения к уважаемым, почтенным мужчинам еще не пожилого возраста) на протяжении 35 лет (1954 — 1989, именно столько времени он руководил «народной» Болгарией), было хорошо известным по всей стране. Сам Тодор Христов Живков (7 сентября 1911 г. — 5 августа 1998 г.) не имел ничего против такой «формы народного пиара», ведь это прекрасно вписывалось в тот образ, который он полностью сознательно создавал в общественном мнении болгар: простонародный, не очень образованный, однако наделенный огромным здравым смыслом и жизненным опытом, простой и доступный в общении (вспомним Никиту Сергеевича Хрущева — сравнение является достаточно прозрачным), преданный партии и делу народа руководитель, который может одинаково свободно общаться с рабочим судоверфи и академиком; крестьянкой, которая работает на поле, и солдатом-пограничником, писателем и моряком... И дает им всем указания.

Этот, почти «архетиповый», имидж «народного вождя» с доброй, «открытой» и немного (лишь немного!) хитроватой улыбкой был хорошо известен людям в бывшем СССР. (Заметим, что после 1964 года в манерах и поведении Живкова стало все больше сугубо «брежневских» черт, и это, конечно, не случайно — вместо хрущевских реформ побеждал принцип «стабильности»). И под мнимой простотой здесь были скрыты, в случае с Живковым особенно, огромный прагматизм, глубинная любовь к власти, умение ловко политически маневрировать, очень цепкая и жесткая хватка. Вообще Тодор Живков, со всем злом, которое нанесла людям управляемая им система «реального социализма» в Болгарии, и с другой стороны, со всеми весомыми достижениями страны (а они были — недаром нынешний премьер страны Бойко Борисов, весьма далек от коммунистических взглядов, сказал еще в 2010 году буквально следующее: «Если мы сможем сделать хотя бы сотую часть того, чего добился для Болгарии Тодор Живков и что было сделано за эти годы, это стало бы огромным успехом правительства. Тот факт, что через 20 лет после его отхода от власти никто его не забывает, показывает, как много он сделал. Мы уже 20 лет приватизируем то, что было построено тогда») — именно Тодор Живков является очень интересным примером противоречивого, внутренне сложного политического лидера, при рассмотрении наследия которого будут вряд ли уместны категоричные, черно-белые, облегченные суждения. Вот почему эти заметки являются всего лишь попыткой воспроизвести политический портрет Живкова.

Он родился в селе Правец Софийской округи в семье крестьянина. Работал в софийской типографии (то есть если и прошел рабочую школу, то не совсем обычную, с интеллигентским уклоном), впоследствии учился в школе графики (мечтал стать художником). В 17 лет вступил в Болгарский союз коммунистической молодежи (тогда, конечно, нелегальный), с 1933 года — член подпольной Болгарской компартии. Был арестован царской тайной полицией Болгарии (после отставки Живкова осенью 1989 года появились публикации, где утверждалось, что он был этой полицией завербован. Сам бывший вождь всегда, вплоть до смерти, жестко это опровергал). Во время Второй мировой войны активно участвовал в коммунистическом партизанском движении, был командиром антифашистских подпольных отрядов, что стало впоследствии убедительной «фишкой» официальной биографии нашего героя. После так называемой революции 9 сентября 1944 года, то есть после прихода советских войск на территорию Болгарии, партийная и государственная карьера Бай Тошо стремительно пошла вверх. С 1948 года он — член ЦК БКП, с 1949 года — возглавляет Софийский комитет партии и в то же время является мэром (кметом) столицы, с 1951 года — член Политбюро ЦК, а через три года возглавляет партию, сменив на должности Первого секретаря ЦК сталиниста Вилко Червенкова. С мая 1971 года Живков — официальный глава государства (председатель Госсовета Народной Республики Болгария) и уже Генеральный секретарь ЦК БКП. Обладатель всех наград Народной Болгарии. Брежнев в 1977 году присвоил ему звание Героя Советского Союза (даже не героя соцтруда!) «за исключительные заслуги в укреплении и развитии советско-болгарской дружбы». 10 ноября 1989 года на пленуме ЦК БКП отправлен в отставку за «серьезные недостатки в работе и учитывая его личную просьбу» (тихий, бархатный переворот; Горбачев, очевидно, санкционировал его). В 1990 году был привлечен к уголовной ответственности по обвинениям в коррупции, был осужден, отбывал наказание под домашним арестом, освобожден по решению Верховного суда в 1996 году. Умер от пневмонии в возрасте 87 лет.

Это — факты «внешней» биографии Бай Тошо. А теперь, читатель, поразмышляем вместе над важным вопросом: что такое «живковизм»? Эта проблема не решается в помощью простого, однозначного ответа, однако некоторыми краткими мыслями все же хотелось бы поделиться. Это — авторитарная, единоличная система личной власти, которая, опираясь в то же время на поддержку «народа» (частично — фальшивую, однако в большой степени и реальную, искреннюю — успехи, как мы вспоминали, действительно были), партгосноменклатуры (которую Живков все эти 35 лет неутомимо и ловко «реорганизовывал», «оптимизировал» и тасовал), спецслужб и, что очень важно, на поддержку СССР (и при Хрущеве, методы которого Живков старательно копировал, и при Брежневе), «стабилизировала» болгарское общество и в то же время осуществила его достаточно глубокую реконструкцию, модернизацию и индустриализацию. Здесь есть противоречия, но они — продукт реальной жизни.

Вплоть до времен горбачевской перестройки Болгария была и оставалась (как минимум, официально, формально) наиболее преданным союзником СССР. Однако Живков (и страна тоже — это нужно признать) смог получить от такой подчиненности и достаточно большие — очень весомые! — дивиденды, прежде всего экономические. Следует вспомнить, что советская помощь (льготная, а то и вообще бесплатная) «народному хозяйству» социалистической Болгарии в эпоху Брежнева достигала десятков миллиардов рублей ежегодно. Бесспорно, это крепко привязывало страну к «советской колеснице», что давало основания для обидных разговоров о Болгарии как о «шестнадцатой республике СССР». Но в этом — не вся правда. За десятилетие правления Живкова в стране состоялись глубинные социально-экономические сдвиги, которые кардинально изменили ее лицо. Страна, в структуре экономики которой всегда традиционно преобладало мелкое земледелие, превратилась в индустриально-аграрную, где на долю промышленности приходилось больше половины национального дохода. С 1952 по 1980 год, согласно данным официальной статистики (они, вполне возможно, являются несколько преувеличенными, но...), национальный доход, в сравнимых ценах, из расчета на душу населения, вырос почти в семь раз. Конечно, остается вопрос о том, какой ценой был достигнут этот реальный (и вымышленный) социально-экономический прогресс.

Блестящий тактик, прекрасный мастер интриг и компромиссов, Живков всегда был последовательным по крайней мере в двух аспектах: нужно удержать «благоволение» советского руководства и, во-вторых, превратить режим своей персональной власти в основной критерий социального управления. Он никогда не был тупым догматиком (утверждать так было бы несправедливо), сменив сталиниста Червенкова, публично осудил, в духе ХХ съезда КПСС, массовые репрессии, происходившие за годы червенковского правления Болгарией (достаточно вспомнить, как еще в 1949 году был подвержен пыткам, а затем расстрелян член Политбюро Трайче Костов). С интеллигенцией Живков предпочитал общаться не «методом кулака», а «мягко воспитывая» ее (однако интеллектуалы знали, что к тем, кто переступает «красную линию», применяется уже не пряник, а кнут!). Иногда выдавались откровенно «еретические» труды, немыслимые в Советском Союзе, например, труд философа Желю Желева (будущего президента Болгарии) «Фашизм» — правда, тираж книги был очень быстро конфискован. Дочь Живкова — Людмила (1942 — 1981), которая была членом Политбюро и отвечала за идеологию, считалась (отчасти и в самом деле была) «покровительницей культуры», либерально мыслящим человеком, среди прочего — увлекалась учениям «живой этики» Рериха, полукрамольным на то время в СССР. Сам Живков иногда позволял себе говорить весьма необычные вещи как для руководителя такого ранга и такого («красного») цвета. Так, на ХІІІ съезде БКП (апрель 1986 г.) было заявлено, что «некоторые негативные признаки в жизни болгарского общества приобрели уже характер социальных деформаций. Нарушение принципов распределения по труду, законности и морали, расхождения между словами и делами глубоко обижают представление людей о социальной справедливости и равенстве. Народ имеет право требовать от власти мероприятий и гарантий, которые защищают его от злоупотреблений, чуждых самой природе нашего общественного строя».

Красивые слова! Но был другой Живков, который никогда не колебался, если считал необходимым использовать и репрессии (желательно «точечные», но...) против «вольнодумцев» или противников своей власти. Еще в 1962 году по указанию Живкова были наконец закрыты последние «воспитательные трудовые общежития» (как вам название, читатель?), по сути, — концлагеря (явное влияние антисталинского ХХІІ съезда КПСС), прекращено принудительное привлечение людей к труду. Однако диссидентов — «непоправимых», «особенно злостных» из них, которые оставались «сознательными врагами нашего общественного строя», — Живков без колебаний высылал из страны или бросал за решетку. В 1978 году болгарский правозащитник Георгий Марков, который эмигрировал в Британию, в давке при посадке в автобус в Лондоне почувствовал неожиданный, «случайный» укол зонтиком. Через несколько дней его не стало. В организме был обнаружен сильный яд. Живковские спецслужбы тоже не зевали... Количество политзаключенных сократилось, но они были все эти годы.

***

Сам Бай Тошо, который в последние годы жизни, находясь под домашним арестом и на попечении внучки, подобно многим бывшим правителям, работал над мемуарами — признал, что нанес народу зло (наряду с заслугами, на которых он, конечно, настаивал), не выполнил многих обещаний. «Не было создано гарантий, чтобы в один прекрасный день не возник культ личности Живкова, — писал он, — и все пошло бы по-старому. Основания для таких опасений были, и мы столкнулись с подобными явлениями. Должен признать, что вину за все это беру на себя я лично. Мне непросто говорить об этом, но я делаю это с глубоким внутренним убеждением и искренностью».

Прекрасные слова. Вот только почему бывшие правители, как правило, слишком поздно говорят их?