Был ли заговор маршала Тухачевского?

80 лет назад, 11 июня 1937 года, Специальным судебным присутствием Верховного Суда СССР во главе с армвоенюристом Василием Ульрихом в ходе однодневного закрытого судебного заседания, без присутствия защитников и без права обжалования приговора, были приговорены к смертной казни участники так называемого военно-фашистского заговора: маршал Михаил Тухачевский, бывший 1-й заместитель наркома обороны; командармы 1-го ранга Иона Якир и Иероним Уборевич, бывшие командующие, соответственно, Киевским и Белорусским военными округами; командарм 2-го ранга Август Корк, бывший начальник Военной академии имени Фрунзе; комкоры Роберт Эйдеман, бывший председатель Центрального совета Осоавиахима; Витовт Путна, бывший военный атташе в Англии; Борис Фельдман, бывший начальник Управления по командному и начальствующему составу РККА; Виталий Примаков, создатель «червонного казачества», перед арестом являвшийся заместителем командующего Ленинградским военным округом. Это был не суд, а трагикомедия с предрешенным приговором. В ночь с 11 на 12 июня осужденных расстреляли выстрелом в затылок. Только Тухачевскому, согласно донесению НКВД, по его настоятельной просьбе, пулю всадили в лоб.

Вместе с участниками «военно-фашистского заговора» на скамье подсудимых должен был находиться армейский комиссар 1-го ранга Ян Гамарник. Однако он, после увольнения с поста начальника Политуправления Красной Армии и в ожидании неминуемого ареста, предусмотрительно застрелился 31 мая 1937 года. Процесс Тухачевского стал началом широкой кампании репрессий в Красной Армии, в ходе которой были репрессированы или уволены из армии десятки тысяч командиров и комиссаров.

Впрочем, судьба судей была немногим лучше, чем судьба подсудимых. Из 9 членов Специального присутствия только трое пережили сталинские репрессии: Ульрих, маршал Семен Буденный и командарм 1-го ранга Борис Шапошников. Маршал Василий Блюхер умер после побоев во время следствия, командарм 1-го ранга Иван Белов и командармы 2-го ранга Яков Алкснис, Павел Дыбенко и Николай Каширин были расстреляны, а комдив Елисей Горячев, подобно Гамарнику, застрелился в ожидании ареста.

Тухачевскому и его товарищам инкриминировали намерение осуществить военный переворот, а также шпионаж в пользу Германии и Польши, связь с троцкистской и бухаринской оппозицией, намерение передать часть советской территории Германии и Японии и разработку плана поражения Красной Армии в будущей войне с Германией и Польшей, которая тогда считалась в Москве вероятным германским союзником. Однако в материалах следствия и суда нет никаких указаний на конкретную подготовку военного переворота в Москве. Ведь для этого надо было иметь надежную воинскую часть либо в самой столице, либо недалеко от нее, чтобы при необходимости ее можно было быстро перебросить в Москву к моменту переворота. Но никаких следов такой части нет в материалах скорострельного следствия, в случае с Тухачевским продолжавшегося менее трех недель.

И почему Тухачевский, который после отмены своей поездки в Лондон на коронацию английского короля должен был понять, что заговор раскрыт, не попытался поднять батальон или хотя бы роту, чтобы захватить Кремль? Терять-то уже нечего! Правда, бывший начальник ВВС и бывший нарком внешней торговли Аркадий Розенгольц, арестованный уже после казни Тухачевского, показал на следствии, будто тот рассматривал «возможность для группы военных, его сторонников, собраться у него на квартире под каким-нибудь предлогом, проникнуть в Кремль, захватить кремлевскую телефонную станцию и убить руководителей партии и правительства». А вот это уже какая-то бредовая придумка следствия. Квартира у Тухачевского была большая, но больше 20—30 человек туда бы вряд ли поместилось. Неужели со столь малым отрядом, вооруженным лишь легким стрелковым оружием, Тухачевский мог всерьез рассчитывать захватить Кремль?

Также в материалах следствия и суда нет никаких следов «красной папки» с компроматом на Тухачевского, которая, по утверждению одного из руководителей германских спецслужб Вальтера Шелленберга, была передана германской разведкой Сталину. И вообще непонятно, почему для того чтобы совершить военный переворот, Тухачевскому и его товарищам прежде непременно надо было сделаться германскими шпионами. И почему приговор базировался только на признаниях подсудимых, выбитых пыточным следствием?

А что же было на самом деле? Было соперничество «конармейской» группировки в руководстве РККА во главе с Ворошиловым и «пехотной» — во главе с Тухачевским. В чем Тухачевский и его соратники честно признавались, так это в намерении сместить Ворошилова с поста наркома обороны. Но на заговор, а тем более на переворот это не тянет, в лучшем случае — на интригу. Сталин данное противостояние решил в пользу близких ему по гражданской войне «конармейцев». А группировку Тухачевского и всех военных, мало-мальски связанных с ней, уничтожил.

Любопытен национальный состав подсудимых и судей. Среди первых русский — один Тухачевский. Есть три еврея (Якир и Фельдман, а также Гамарник), два литовца (Уборевич и Путна), один эстонец (Корк), один латыш (Эйдеман) и один украинец (Примаков). Среди вторых — русских шестеро (Буденный, Блюхер, Шапошников, Белов, Каширин, Горячев), один немец (Ульрих), один латыш (Алкснис) и один украинец (Дыбенко). Сталин уже тогда начинал менять пролетарский интернационализм на русский имперский национализм, под флагом которого собирался победить в новой мировой войне.

Советский вождь планировал большую войну с Германией, которая, как он надеялся, будет победоносной и не слишком длительной. Сталин колоссально переоценивал боеспособность РККА и недооценивал мощь Вермахта. В преддверие скорой войны генсек избавлялся от всех потенциальных бонапартов, которые после победы могли бы попытаться свергнуть его, опираясь на верные им войска. Единственным настоящим полководцем вождь считал самого себя. И нуждался в военных не слишком талантливых, а потому не претендовавших на роль «бонапарта», звезд с неба не хватающих, зато исполнительных, вроде Ворошилова. И предпочитал иметь не профессиональную, хорошо обученную армию, которая могла стать опорой для потенциального «бонапарта», а более многочисленное, но слабо обученное ополчение. Сталин надеялся задавить врага многократно превосходящим количеством людей, танков и самолетов, что привело к страшным потерям в Великую Отечественную.

Если у Тухачевского и были бонапартистские амбиции (хотя доказательств этого нет), то он собирался реализовать их лишь после победы в новой мировой войне, к которой усиленно готовился, надеясь возглавить войска на фронте. Хотя логичнее было бы ему попытаться захватить власть сразу после гражданской войны. И уж совсем нелепо было делать это в 1937 году, через 15 лет после завершения гражданской войны, когда о прежних победах Тухачевского уже начали забывать, а новых пока не было.

2 июня 1937 года, выступая на расширенном заседании Военного совета при Наркоме обороны, Сталин говорил о Тухачевском, основываясь на продиктованных следователем маршалу «собственных показаниях»: «Он оперативный план наш, оперативный план — наше святая-святых передал немецкому рейхсверу». Здесь Иосиф Виссарионович не совсем врал, но сознательно исказил многие обстоятельства. Продан был не оперативный, а мобилизационный план, не рейхсверу, а польскому генеральному штабу, и не в 30-е годы, а в 1923—1924 годах. И не настоящий план, а дезинформационный, изготовленный в рамках чекистской операции «Трест», легендировавшей существование мощной и влиятельной Монархической организации России, членами которой якобы состояли многие высокопоставленные командиры Красной Армии, включая Тухачевского. С помощью «Треста» сдерживали террористическую активность белой эмиграции, а также дезинформировали иностранные разведки о состоянии и планах Красной Армии. Как вспоминал в 1965 году бывший польский военный атташе в Эстонии Виктор-Томир Дриммер, за солидную по тем временам сумму в 10 тысяч долларов польская разведка купила у «Треста» (МОР) мобилизационный план советских железных дорог, причем вторую половину денег поляки должны были заплатить только тогда, когда удостоверятся в подлинности плана. Вся эта сумма в итоге пополнила бюджет ОГПУ.

В польском Генштабе план сочли достоверным. Но когда Пилсудский в 1926 году вернулся к власти, он затребовал план для ознакомления и, по словам Дриммера, быстро обнаружил «ошибки в советских расчетах пропускной способности железнодорожных станций». План создавал впечатление, что главный удар будет наноситься на Львов, тогда как Пилсудский был уверен, что, как и в 1920 году, Красная Армия будет наступать на Варшаву. В итоге «план был возвращен М.О.Р. с соответствующей оценкой». Моя работа в Центральном военном архиве Польши в Варшаве полностью подтверждает сообщение Дриммера. В описи дел 2-го отдела Генштаба (разведка) в деле 1761, датированном 1923—1924 годами, значится «план мобилизации приграничных округов». Однако фактически этого плана в деле нет. Как сообщили работники архива, из этого дела были выделены дела 1741 и 144. Последнее представляет собой документы по железнодорожным перевозкам. Оно было заведено в связи с тем, что вопрос транспортных перевозок 1 декабря 1926 года был передан из 2-го отдела Генштаба в 4-й. А в  деле 1741 есть запись об отсутствии в нем листов (или документов) со 2 по 17, сделанная 18 сентября 1967 года. Однако, скорее всего, эти листы как раз и содержали фальшивый план мобилизационных перевозок, возвращенный «Тресту» еще до 1 декабря 1926 года. Не исключено, что изъятие дел по транспортным перевозкам из ведения 2-го отдела как раз и было связано с тем, что польские разведчики приняли очевидно дезинформационный план мобилизационных перевозок за чистую монету. По всей видимости, при передаче плана полякам представителя «Треста» упоминали, что раздобыли его с помощью Тухачевского.

Сталин наверняка знал, что мобилизационный план 1924 года был дезинформацией, равно как и то, что поляки вернули его (думаю, что он до сих пор хранится где-нибудь в Архиве ФСБ или в Президентском архиве). Но генсеку срочно требовалось очернить Тухачевского в глазах советского генералитета. Вот только 1924 год был уже архаикой, да и главным противником была теперь не Польша, а Германия. Поэтому Сталин и придумал насчет передачи Тухачевским мобилизационного плана рейхсверу. Да еще приплел сюда роковую женщину Жозефину Гензи, будто бы вербовавшую Тухачевского и других красных командиров по заданию германской разведки. Но это уже другая история.