Что даст нам силу?

В недавней публикации на страницах «Дня» (от 09.12.07) известные авторы, профессора Национального университета «Острожская Академия» Игорь Пасичник и Петр Кралюк сформулировали ряд очень важных и актуальных для национального и культурного самосознания украинства проблем. Поставив в названии статьи вопрос «Как изучать свою историю?», ученые вышли на тему более широких обобщений о традициях и ментальности украинцев. Главная концепция статьи заключается в том, чтобы заострить внимание на потребности изменения национального историописания с «пораженческого» на «победное». То есть, вместо систематического воспевания в учебниках по истории собственных поражений, неудач и катастроф украинцы должны научиться видеть в своем прошлом и героическое, победное, величественное, творческое.

Ради справедливости заметим, что еще в начале 1990-х гг. с подобными идеями постоянно выступал, интересно осмысливал их историк Валентин Мороз — диссидент и националист по мировоззрению (также, кстати, уроженец Волыни). И. Пасичник и П. Кралюк через несколько риторических вопросов подводят к таким нетривиальным заключениям: 1) нужно научиться видеть Украину как среду межцивилизационого диалога и обогащения в пространстве целой Средне- Восточной Европы; 2) нужно избавиться от русского историографического контекста при проработке национальной версии истории; 3) нужно преодолеть комплекс малороссийского скуления и взращивания собственной второсортности из-за постоянного восхищения чем-то мелким и трагически-пораженческим; 4) нужно преодолеть классово-народнические стереотипы и наконец увидеть, что украинская аристократия и шляхта, даже когда они частично и полонизировались или русифицировались, все-таки в определенных исторических моментах и аспектах выполняли свою строительную, героико- рыцарскую миссию (пример князя Василия Острожского); 5) нужно переосмыслить роль и значение западных культурно-духовных и идейных влияний на Украину и прекратить изображать все западное («католическое») в истории как исконную угрозу «православной» душе украинца.

Однако авторы поставили в статье несколько таких важных вопросов, которые остались не до конца раскрытыми. Первое — насколько мы можем считать участниками национальной истории людей ассимилированных, таких, которые объективно служили чужой, часто вражеской к украинскому делу идеологии и государству? (примеры Г. Коллонтая, Т. Костюшко, к которым можно прибавить украинцев по происхождению российских государственных и военных деятелей (канцлера империи — А. Безбородько и генерала И. Паскевича). Второе: как трактовать чрезмерную воинственность, экспансивность народов в истории — как что-то позитивное или негативное? И третье: как преодолеть такие роковые психологические комплексы украинства, как пассивность, аморфность, отсутствие государственнического сознания, кроме того, что через историю воспитывать их по-новому?

Следовательно, можно ли всех рожденных в Украине выдающихся неукраинцев или ассимилируемых украинцев считать деятелями национальной истории? Очевидно, что нет. Потому что это «размывает» концепцию нации. И тут мы можем поставить несколько критериев. Есть четкие принципы нациогенезиса: каждая нация появляется на основании генетического развития, духовных традиций и обычаев, языка, культуры, общественно-национальной и государственной идеологий, все, кто имел какое-то отношение к этому, могут быть отнесены к нациообразующей составляющей украинского этногенеза, кто не имел — нет. Князь Святослав был стопроцентным варягом — скандинавом, но его воинственная деятельность означала колоссальный государственнический порыв украинского этноса; Петр Могила был валахом (румыном), но его грандиозный труд по сохранению духовных основ украинства стал определяющим для спасения нас как нации; академик Агатангел Крымский не имел ни капли украинской крови, но своими языковедческими трудами, историографией, критикой он заложил сверхважные основы для модерной украинской культуры. Что сделали для развития украинских традиций, языка, культуры, национальной идеологии те тысячи малороссов, которые пошли служить Российской империи и получили там высокие должности, или Т. Костюшко и Г. Коллонтай, служившие польской идее? Как видим, неосторожный восторг величием определенных талантов может привнести хаос в национальное мировидение. В конце концов, для удобства можно обратиться за сравнениями к истории других европейских народов и парадигм формирования их идентичности. Считают ли румыны своими героями те тысячи выдающихся деятелей венгерского государства и культуры, родившихся на их территории, в Трансильвании, которая почти тысячу лет входила в венгерскую корону? Думаем, что нет. Считают ли поляки всех тех выдающихся немцев, которые родились и жили на их западных землях, от Гуссерля до Ницше, своими национальными гениями? Наверняка, нет!

Безусловно, каждый народ может гордиться, почитать тех гениев, родившихся на его земле, но обогащавших другие национальные культуры, как Ю. Словацкий, Ю. Коженевский, Б. Прус, М. Волошин, А. Ахматова. Это может дополнительно разнообразить спектр национального культурно-эстетического мировидения, однако не это может становиться элементом национальной идеологии. Потому что таким образом можно дойти до проповеди национального отступничества.

Проблема оправдания или осуждения воинственности, кажется, является настоящей мукой для национальной совести украинцев. Все мы помним, как нас настойчиво убеждали (и убеждают!) в школах, что украинский народ — «самый миролюбивый» в мире, что наши предки никогда не желали чужих территорий и т.д. Эта тема уже смахивает на форму определенного «национального мазохизма»: все время повторять, что мы только терпели и никогда не смели. На этом весьма метко акцентируют внимание И. Пасичник и П. Кралюк. Помнится прекрасная статья П. Кралюка, напечатанная в «Дне» несколько лет назад, в которой были проанализированы геополитические экспансивные проекты Данила Галицкого, который пробовал создать свое государство-империю. Однако уточним один аспект историософского плана. Дискуссия о том, имеет ли какой-либо народ право на воинственность и внешнюю агрессию, является бесплодной и пустой. История и нация «слепы» в своих устремлениях. В их глубинах постоянно бурлят неосознанные страсти: в какие-то периоды один народ неожиданно активизируется, а потом, так же неожиданно, утихает. От обороны и пассивности к наступлению и быстрому развитию каждый народ может перейти внезапно (понятно, что логику перехода можно проанализировать и объяснить). Например, что стимулировало небольшую литовскую нацию в XIV в., когда она, только едва защитившись от наступления немецких крестоносцев, быстро захватила огромные земли Беларуси, Украины, частично Молдавии и Московщины и создала тогда самое большое государство в Европе? Что стимулировало Испанию, только лишь закончившую Реконкисту (отвоевывание своих территорий у арабов), создать мировую империю (от страны инков в Южной Америке до Филиппин в Тихом океане) и почти два века упрямо бороться за гегемонию в Европе? Не имел ли таких же имперских планов Б. Хмельницкий в 1650-х годах, тот Б. Хмельницкий, который еще несколько лет назад был, по существу, никем, жалким изгнанником из своего родного дома, а теперь он посылал казацкие полки для того, чтобы сделать зависимыми Молдавию и Беларусь, заключал геополитические союзы с Турцией, Трансильванией, Бранденбургом и Швецией, чтобы разбить Польшу, а далее и Московщину единоверную? Иными словами, нет заведомо миролюбивых и агрессивно-воинственных народов. Их поведение зависит от систематического общественного и морального воспитания их элит: Литва остановилась в росте, потому что богатые южные просторы своей соблазнительностью «растопили» ее железное рыцарство и более воинственная польская шляхта заняла его место на этих просторах; Испания «закостенела» в XVII в., потому что невероятные богатства Америки развратили ее рыцарство и аристократию, а упрямая Франция и прыткая Англия оказались достойными соперниками в соревновании за доминирование над Европой; Украина быстро пала, потому что своей полноценной элиты создать не успела, пребывая в постоянном противостоянии с хорошо налаженными государственными системами Речи Посполитой, Московии и Османской империи.

В геополитике есть один железный закон: свободных пространств не бывает, каждое географическое пространство сразу же заполняет политическое и национальное течение, которое имеет больше силы. А сильных не судят. Украинцы не потому не отобрали у половцев и татар южные степи (что являлось очень важным, жизненно необходимым геополитическим заданием для нации), что они были «миролюбивы», а потому, что не имели силы это сделать. Украинцы не потому уступили полякам и венграм в стратегически важном Карпатском регионе (за Западным Бугом и Сяном и в Закарпатье), что были «добросердечны», а потому, что им хватило силы сделать это только наполовину, благодаря сурово-агрессивной внешней политике князей Ярослава Осмомисла, Романа и Даниил Галицкого. То есть мифы об «исконном миролюбии» были придуманы позже, после поражений в этих геополитических направлениях.

Историческая воинственность — это не «атрибут» каких- то нескольких «злых больших агрессоров» (типа монголо-татар, турков-османов, тевтонцев-крестоносцев, французов времен Наполеона, немцев-нацистов или сегодняшних американских империалистов), это модус вивенди каждой нации, если она хочет остаться на мировой геополитической шахматной доске, а не исчезнуть, «аки обри». Другое дело, что, в зависимости от конкретных исторических условий, эта обязательная усиленная активность может приобрести формы экономического, технологического, интеллектуально-информационного или политико-дипломатического соревнования.

Ответ на третий вопрос: «Как преодолеть украинскую историческую инертность?» — начну с цитаты стихотворения самого проницательного украинского лирика, Павла Тычины:
«Я, мов зараз, вбачаю: село... літній день,
Скрізь так тихо, бо люди у полі.
Лиш на вигоні діти гуляють,
Лиш під хатами кубляться кури.
А вгорі... вгорі світ без країв.
Так, здається б, туди й полетів.
Я, мов зараз, вбачаю: степи та степи...
Розляглася блакить понад ними.
На сопілці чабан тихо, журно,
На сопілці чабан виграває.
Йому з шляху дівча щось кричить.
А отара напаслась, лежить.
Скільки щастя, простору, краси в цім житті!
З душі пісня сама так і ллється...»

По-видимому, в мировой литературе нет подобного произведения, которое бы так гениально передавало состояние психологического расслабления. Может ли чего-то в истории достичь нация с такими жизненными принципами? Причем, этот «сковородинский» покой и побег от жизни часто воспеваются в нашей литературе (и культуре) с какой-то почти евангельской убежденностью. Это уникальный народ, который в течение тысячелетий сам себя постоянно убеждает не прикладывать никаких усилий, не напрягаться, не бороться! (Стихотворение П. Тычины передает, безусловно, архетипные представление украинцев). Так лежать на поле и смотреть в небо. Не удивительно, что нация, которая расселилась на самых плодородных землях планеты, почти всю свою историю прожила впроголодь.

Чтобы перевернуть сознание и ментальность такой нации, нужно какое-то колоссальное эмоционально-идейное сотрясение. Для этого недостаточно только определенных интеллектуально-аналитических толкований. Люди, которые тысячу лет пролежали среди миловидных пейзажей (маниловщина — это, по-видимому, украинский архетип у Гоголя), никогда не станут действенными и боевыми строительными государства. Украинцы дважды пережили такое сотрясение, когда они почти после небытия снова стали нацией, то есть сообществом, которое имеет высокие идеалы, сурово подчинена дисциплине руководства, которое хранит свое достоинство, больше всего ценит свободу и борется за эти принципы до конца. Это период казачества и националистического подпольно-революционного движения 1920—1940-х гг.

Миром правят не теоретические схемы, а эмоции, — это старая истина. Чтобы переформировать украинскую душу, мало позитивистской науки, нужна новая философия бытия, с соответствующим моральным зарядом, геокультурными программами и проектами, волевым наполнением, духовно богатая и динамичная по своей сути. Может ли такой стать современная наша философия свободного рынка и потребительства? Вопрос риторический!

И напоследок несколько практических размышлений относительно умных мыслей И.Пасичныка и П. Кралюка о перестройке историографической концепции в Украине.

Поэтому, как изменить концепции и основы современной украинской историографии?

1. Неотложно необходимо создание Национального совета ведущих украинских историков с целью, чтобы этот совет разработал стратегические и методологические параметры создания новых учебников по истории Украины различных уровней — от школьных до академических многотомных изданий. Собственно, этот совет должен был координировать следующие проекты.

2. Издание серии национальных историй народов, судьба которых типологически подобная истории Украины (то есть историй Румынии, Болгарии, Сербии, Хорватии, Чехии, Словакии, Литвы, Эстонии, Норвегии, Ирландии (относительно двух последних, то они являются счастливым исключением: в издательствах «Летопись» (Львов), «Юниверс» (Киев) уже изданы истории этих стран). Это даст возможность понять логику, основы и критерии, по которым создавались концепции национальных историй народов, которые в течении веков были безгосударственными, события и культура которых тесно переплелись с соседними имперскими государствами, которые подверглись мощным ассимиляциям, уничтожениям и разрушению парадигм национального сознания.

3. Подготовка целостной истории стран Средней и Восточной Европы (то есть пространства между Балтикой и Балканами, между Альпами и Черным морем). Причем такая история должна бы нацеливаться на осмысление глобальных тем цивилизационного, культурологического, геополитического, конфессионально-ментального содержания. Именно в таком контексте много проблем «внутренней» украинской историографии получили бы новое освещение и интерпретацию. Кстати, один успешный проект на приблизительно такую тему есть у наших западных соседей: «История Средне-Восточной Европы». Т. 1-2. Под ред. Е.Клочовского. — Люблин, 2000. Правда, эта работа охватывает только историю Польши, Литвы, Чехии, Словакии и Венгрии, а истории соседних народов освещается здесь в той мере, в какой они имеют отношение к указанным странам.

4. Понятно, что без переиздания трудов украинских историков-классиков, прежде всего тех, что предлагали свои историософские концепции истории Украины, невозможна выработка новых национальных принципов. Поэтому нужны, прежде всего, новые издания с комментариями лучших трудов В. Липинского, Д. Дорошенко, С. Томашевского, М. Кордубы, Р. Млиновецкого (Р. Бжеского), Б. Крупницкого и др.

5. Нужна правильная разработка методологии национализма. Собственно, ее отсутствие и стимулирует тот хаос нашей историографии в оценках, аберрацию идей, разрушение и профанирование критериев, о которых говорят И. Пасичнык и П. Кралюк, что и приводит к затуманиванию украинских национальных приоритетов при трактовке нашей истории. Пока что, к сожалению, очень часто восприятие теорий национализма в нашей науке происходит на таком уровне, как в недавно изданном «Коротком оксфордском политическом словаре» («Основа», 2006), где национализм ставится в один ряд с фашизмом (с. 435).