Дары Ивана Мазепы

ПЛАМЯ: ЛИЦО ТВОРЦА КУЛЬТУРЫ

Используя современную терминологию, можно сказать: это был настоящий интеллигент при власти , то есть исключительно редкий в более поздние, новейшие, времена тип украинского правителя. Разумеется, одновременно и аристократ, потому что тогдашняя эпоха часто отождествляла эти понятия. Вот именно поэтому поддержка, развитие и защита культуры были для Ивана Степановича не столько политическим расчетом, сколько внутренней потребностью (признаем наконец это!). Дело не только в уровне личной образованности гетмана — большее значение имеет то, что он, несмотря на все свое властолюбие и коварство, прекрасно понимал — не с нас, ныне живущих, началась украинская история и не на нас она заканчивается.

Талантливый западноукраинский писатель Богдан Лепкий с горьким сарказмом описал в романе-эпопее «Мазепа», как были поражены царь Петр и его соратники (многие из которых, кстати, и грамотно писать могли с трудом!), когда, гостя в Киеве у гетмана (1706 год), увидели в библиотеке Мазепы чудеснейшие, воистину уникальные, в роскошных обложках издания латинских, немецких и французских книг по философии, истории, сборников европейской поэзии... По сути, был полностью прав тот же Евгений Маланюк, когда писал, что это была «встреча выдающегося интеллекта (Мазепы. — И.С. ) с клокочущей стихией». Победила, однако, стихия! Почему — об этом позже...

Французский дипломат Жан Балюз, посетив в 1704 году гетманскую резиденцию Батурин, также был в восторге от увиденных там латинских книг. Но важно отметить, что Мазепа не только собирал книги лично для себя — он щедро дарил их библиотеке Могилянской Академии, для которой многое сделал, разным церквам и частным лицам. Впрочем, тот же Балюз свидетельствует, что на самом почетном месте в батуринской библиотеке Ивана Степановича стояло латинское издание «Государя» Макиавелли, и эту книгу хозяин постоянно перечитывал...

Особая, почти безграничная тема — это Мазепа как инициатор и меценат церковного строительства. Возможно, именно в этой области заслуги гетмана перед нашей культурой воистину бессмертны. Напомним только несколько наиболее ярких примеров.

1. Лавра. Именно на средства Мазепы (вероятнее всего, на его личные средства, а не на казенные, «бюджетные», как сейчас бы сказали) была восстановлена Печерская лавра, весь комплекс сооружений был обнесен монументальной каменной оградой, была заново отстроена лаврская церковь Успения Пресвятой Богородицы и пристроены приделы к ней. При содействии гетмана были поставлены врата («монументальные», как пишет о них Михаил Грушевский): Экономные и Святые.

2. София. Как раз Мазепе мы во многом обязаны тем, что бессмертный Собор имеет такой вид, как сейчас. Он укрепил каменные стены Софии, пристроил боковые приделы на нижней паперти Собора.

3. Печерск. Усилиями гетмана в 1690 году в Пустынно-Николаевском монастыре была построена новая церковь святого Николая, производившая исключительное впечатление на современников своей красотой, духовной мощью и величием.

4. Переяслав. Там за средства гетмана построена церковь Вознесения, которой так восхищался еще Тарас Шевченко (1845 год).

5. Иерусалим. Церковь Гроба Господня. Как пишет М. Грушевский, там «і досі вживають срібну плиту Мазепи, російського (т.е. украинского. — И.С. ) гетьмана».

6. Чернигов. В Борисоглебском монастыре построена огромная каменная колокольня с церковью святого Иоанна Предтечи.

7. Могилянская Академия. Заново отстроена братская церковь Богоявления и поставлен заново новый дом для Академии.

Этот перечень можно продолжать и продолжать. Кстати, интересно мнение историка культуры Дмитрия Антоновича, считавшего, что образцом для пяти церквей, построенных Мазепой в Киеве, были западноевропейские барочные базилики. Но если уж мы упомянули Киево-Могилянскую Академию, то время поговорить о Мазепе — меценате образования.

«Зрим Киево-Могилянские Афины» — так образно, но довольно точно и правдиво сформулировал значение Киево-Могилянской Академии для всей славянской культуры (не только украинской!) иеромонах Антоний Стаховский в 1704 году. Но ведь не случайно в начале ХVIII века широко и даже почти официально употреблялось другое название Академии: Мазепинско-Могилянская. Авторитетнейший украинский философ и богослов той эпохи Феофан Прокопович именовал гетмана (в посвящении к драме «Владимир») «ктитором» (основателем) «преславной Академии Могило- Мазеповиянской Киевской». И дело не только в том, что Иван Степанович ежедневно материально поддерживал Академию как собственными средствами, так и из других источников (например, из военной казацкой казны), был «особливим обновителем, промислинником и благодітелем братського монастиря» (слова митрополита Варлаама Ясинского). Важно вот что. Е. Маланюк совершенно правильно отмечает, что «киевская Академия — это и должна была быть лаборатория недостававшей Хмельницкому государственной идеи» . И хотя этот процесс был беспощадно прерван Полтавским разгромом — эта государственническая идея все же сохранилась в сознании общества. Свидетельство тому — колоссальное явление Шевченко через сто лет.

ЛЕД: ЛИЦО ВЕЛЬМОЖИ

Почему же такой опытный, ловкий политик, как Мазепа (в искусстве политического маневра он, возможно, вообще не имел себе равных в тогдашней Европе), закончил свой путь настолько катастрофически? Причем катастрофой было и то, что были уничтожены и культурные достижения эпохи Мазепы, сразу усилилась имперская русификация, лучшие интеллектуальные силы Украины пошли на службу державе Петра.

Стоит напомнить некоторые красноречивые факты. Да, гетман жертвовал фантастически щедрые суммы на развитие духовной жизни, но зададимся другим вопросом: а как возникло его личное богатство? Ведь не в последнюю очередь это были средства его предшественника, гетмана Самойловича, чье наследство Иван Степанович исключительно удачно «приватизировал» после прихода к власти; другое дело, на что он его считал нужным использовать — это уже зависело от уровня духовного развития!

Да, Мазепа воистину был сыном своего времени — и по убеждениям, и по умению маневрировать, ладить с Москвой, иначе как бы он смог удержаться у власти? Содержание политики гетмана Михаил Грушевский определил так: «Времена Самойловича и Мазепы вместе заняли почти сорок лет времени — многоважного времени, когда решалась судьба свободного строя, заведенного великим восстанием 1648—1649 гг. Собственно, на руинах недостроенного свободного строя строили новую неволю украинского народа, съевшую затем все остатки и начала этого свободного строя. А шло сие двумя дорогами — присвоением земель и порабощением люда».

Не забудем, что этот порабощаемый «люд» протестовал, когда видел распространение в Украине русских крепостных порядков, когда десятками тысяч сгонялся на строительство новой северной столицы и военных защитных линий. В ответ гетман, инстинктивно или сознательно отстаивая интересы новой украинской шляхты и казачьей старшины, прибегал к жестоким репрессиям. Но, как саркастично отмечает Грушевский, «тим гетьман з старшиною і заспокоїлися, але нарід не заспокоївся і не важився піднятись проти захищеного компанейськими і московськими ратями нового ладу». Точнее, «поднялся» народ своеобразным образом — отказал гетману в поддержке перед Полтавой, когда она была ему жизненно необходима. И дело здесь не только в репрессиях Петра (сожжение Батурина и тому подобное). Причины — социальные.

Мазепа, кроме многих других талантов, еще был склонен к стихосложению. Вот его строки (сделайте, читатель, поправку на своеобразный стиль ХVIII века): «Всі покою щиро прагнуть, А не в єден гуж тягнуть; Той направо, той наліво, А всі браття: то-то диво!» И далее о судьбе родной земли: «През незгоду всі пропали, Самі себе звоювали, Жаль ся, Боже, України, Що не вкупі маєт сини!» Невольно думаешь: если бы в реальной политике украинская правящая верхушка того времени следовала словам своего гетмана!

О Иване Степановиче можно писать по-разному. Можно — в блестящем стиле Евгения Маланюка (кстати, это ему принадлежит глубокая мысль: «Часто говорится о культурном строительстве Мазепы, но забывается о политической идее и политическом смысле этого строительства... Если примем точку зрения, что культурное строительство Мазепы было только псевдонимом его строительства государственного, ограниченного обстоятельствами, но, тем не менее, реального, — мы будем ближе к исторической правде») . Можно — поэтически (как Владимир Сосюра в своей поэме, которая так и называется: «Мазепа»). Но лучшую и окончательную оценку гетману дал украинский народ. Вот она: «Від Богдана до Івана не було гетьмана».