Дедовцы и Николай Костомаров

Рядом с Прилуками, почти в самом центре села Дедовцы, стоит брошенный дом, который привлекает внимание прежде всего своей непохожестью на современные особняки и крестьянские хаты советских времен. Одноэтажный, с четырьмя колоннами, которые украшают фасад, с кокетливо закругленным козырьком над входом, он напоминает об уютных «дворянских гнездах» и их обитателях. Остатки старого парка (который писатель Василий Горленко, побывавший здесь более 120 лет назад, называл «прекрасным садом»), полуразрушенные вспомогательные помещения с резными ставнями, сводчатыми подвалами, старой жестяной кровлей, — все это заставляет перенестись воображением в далекое прошлое, когда здесь жили владельцы усадьбы.

...В 1875 году в Дедовцах, в местной церкви, венчался со своей избранницей Алиной Крагельской профессор Николай Иванович Костомаров — знаменитый историк, писатель-романтик, общественный деятель. История эта с удивительным сюжетом. Сам Николай Иванович вспоминал в «Автобиографии», что его и Алины Крагельской свадьба должна была состояться еще 30 марта 1847 г. Когда Костомаров преподавал историю в Киевском образцовом пансионе госпожи Де-Мельян, Алина была его ученицей. Летом 1845-го она вместе с матерью отдыхала в Одессе, там же проводил свой отпуск и Костомаров. Судя по всему, в приморском городе и произошла «кристаллизация чувств» учителя и ученицы. Они решили пожениться.

Однако неожиданно все полетело кувырком. За два дня до свадьбы студент О. Петров донес III отделению о существовании в Киеве тайного Кирилло-Мефодиевского общества. Костомаров как автор «Книги буття українського народу», которая пророчила воскресение Украины в составе федерации славянских народов, считался идеологом этого общества. Жандармы арестовали его и отправили в Петропавловскую крепость. Как и Тараса Шевченко, который прибыл к другу на свадьбу. Тарасу, как известно, суждена была солдатчина, Николая Костомарова вскоре отправили в ссылку в Саратов.

А что Алина? Она приезжала на свидание с женихом (с которым была помолвлена еще в феврале 1847-го) в Петропавловку и готова была разделить его судьбу. Однако мать запротестовала, не желая, чтобы ее зятем стал «политический преступник»; даже выбросила обручальное кольцо дочери в Неву. Какое-то время Алина Крагельская и Костомаров переписывались, а в 1851 году под давлением матери Алина вышла замуж за М.Д. Киселя.

Увиделись они только спустя двадцать шесть лет, в Киеве, где проходил Археологический съезд. Профессор Костомаров был его участником, поэтому имел возможность походить по городу своей молодости. А далее наступил 1875-й год, когда Николай Иванович тяжело заболел, и лежал в своей квартире в Петербурге после «мозгового удара». В соседней комнате умирала его мать Татьяна Петровна. Тогда и приехала в северную столицу Алина Леонтьевна: она считала своим долгом помочь старому другу, ухаживать за ним. В то время госпожа Крагельская-Кисель уже была вдовой. Близкий приятель Костомарова Даниил Мордовец напишет в воспоминаниях, что появление Алины Леонтьевны рядом с Николаем Ивановичем в трудный час было для профессора спасением. Потеряв мать, свою «заботливую, хотя и ворчливую няньку», он обрел жену — «в высшей степени добрую, благородную и редко умную женщину, которая так быстро вошла в ученые интересы своего мужа» (Мордовцев Д. Николай Иванович Костомаров в последние десять лет его жизни. — Русская старина, 1985, №12, 1886, №1-3).

В конце апреля 1875 г. Алина Леонтьевна вместе с Николаем Ивановичем приехала в Дедовцы, в свое родовое имение. Врачи пророчили, что после «мозгового удара» профессор будет «уже не тем Костомаровым», которого знали раньше. Молодой огонь он действительно утратил, однако Дедовцы все же постепенно восстанавливали ослабевший организм. «Здесь так хорошо, так прекрасно, — писал в письмах из Дедовцев Николай Иванович, — я весь в зелени и в цвете, громадные хлопья цветочного снега покрывают вершины яблонь, груш и терна, в воздухе живительная теплота, кругом поют соловьи, кукуют зозули, кричат иволги, спевают девчата, квакают лягушки, празднество в полном разгаре. ... Клубника поспевает и вишни в окно лезут...».

Педант в своих научных занятиях, он ежедневно работал по четыре часа, и Алина Леонтьевна помогала ему в этом. Костомаров диктовал свою «Автобиографию» — наступило время воспоминаний. Готовил к изданию новые исторические исследования («Руїна», «Мазепа») — жена аккуратно переписывала их набело. Николай Иванович, который ужасно не любил жару, велел открывать во время работы все окна, и получилось так, что в какое-то лето Алина Леонтьевна поневоле поплатилась за эту его любовь к свежему воздуху воспалением легких...

Костомаров в Дедовцах не был затворником. Наоборот, любил ходить по окружающим селам — в нем продолжал жить исследователь народной культуры, которого интересовали свадебные обряды, народные игрища с прыганьем через огонь в ночь на Ивана Купала. В имение нередко приезжали гости. Следует помнить, что в радиусе какой-то полусотни верст жили Тарновские (Качановка), Скоропадские (Тростянец), Галаганы (Сокиринцы), Кулиш (Мотроновка)... Но ближайшими друзьями Н. Костомарова были, кажется, художник Николай Ге, который постоянно жил на своем хуторе Ивановском, у станции Плиски, и литератор Василий Горленко, владелец сельца Ярошевка, что неподалеку от Тростянца.

Николай Ге в свое время учился у Костомарова, о чем и написал в воспоминаниях о Киевской гимназии: «Николай Иванович Костомаров был любимейший учитель всех. Не было ни одного ученика, который бы не слушал его рассказов /из/ русской истории. ...Н.И. никогда никого не спрашивал, никогда не ставил баллов — даже месячные баллы ставили мы сами — и — надо правду сказать — добросовестно. Уроки Н.И. были духовные праздники. Его урока все ждали, впечатление было таково, что учитель /А.И./ Линниченко, поступивший на его место, у нас в последнем классе целый год не читал истории, а читал русских авторов, сказав, что после Костомарова он не будет читать нам историю. Такое же впечатление он производил и в женском пансионе и потом в университете. В женском образцовом пансионе воспитывалась моя жена, она мне это передавала. Мы с женой встретили его, после его ссылки, в Париже в 1857 году. Я узнал его сзади по нервным его движениям. Мы побежали за ним — он нас признал; с тех пор мы стали друзьями и оставались такими до его смерти» (Николай Николаевич Ге. Письма. Статьи. Критика. Воспоминания современников. — М., 1978. — С.227).

Обратите внимание: жена Ге Анна Забелло училась в том же пансионе, что и Алина Крагельская. Костомаров, получается, учил истории всех трех — и Алину Крагельскую, и Николая Ге, и его будущую жену!

Ге не раз приезжал в Дедовцы, так же, как и Костомаров — на хутор Ивановский. Об одном из таких визитов вспоминала Екатерина Юнге, дочь вице-президента Академии искусств Федора Толстого (Толстые, как известно, сыграли заметную роль в жизни Т. Шевченко после его возвращения из ссылки). Она гостила в Дедовцах летом 1881 года; тогда же вместе с Николаем Ивановичем посетила и Ге. «О чем только ни переговорили они с Костомаровым в эти два-три дня. Замечательно, что в эту оживленную и крайне интересную беседу не вмешивались никакие споры, так как все время собеседники были вполне согласны друг с другом». И не удивительно, ведь Костомаров и Ге были приятелями и в Петербурге. Художник не раз бывал на «вторниках» у Костомарова, историк же, в свою очередь, охотно приходил на «четверги» к Ге. 9 августа 1871 г. Н. Ге отчитывался перед советом Академии искусств, что — кроме других работ — выполнил для Н.И. Костомарова портрет его матери Т.П. Костомаровой. А в 1877 г. он завершил работу над портретом самого Николая Ивановича. Тот, кто приходил в дом Ге на его хуторе, мог видеть эту работу художника на стене гостиной, — пока портрет не купил для своей галереи П. Третьяков.

Что же касается Василия Горленко, то для Николая Костомарова это была, кроме всего прочего, возможность ближе познакомиться с историей «угасшей фамилии» («угасшей», ибо Горленко, которые в свое время поддержали Мазепу, подверглись репрессиям; имение прилуцкого полковника Горленко конфисковали именно «за Мазепу»). Блестящий культуролог и критик, Василий Петрович Горленко оставил интересный очерк «Две поездки с Николаем Костомаровым», в котором описал дорожные сюжеты лета 1883-го и 1884 гг. Профессор Костомаров любил путешествовать; как историка его привлекали остатки старины. В. Горленко вспоминает о поездке из Дедовцев в Лубны и Переяслав. Проезжали Пырятин; побывали в Мгарском монастыре, где любовались «прекрасным храмом с его высоким, старинным иконостасом, с портретами малороссийских святителей Иосифа Тукальского и ... Иоасафа Горленко» (Горленко В. Південноруські образи та портрети. — К., 1993. — С.115). Далее — село Солоница в долине Сулы: здесь когда-то сражались с армией Жолкевского полки Северина Наливайко. Ничто теперь не напоминало о бывших битвах. А на месте, где раньше стоял лубенский замок Яремы Вишневецкого — остались только следы фундаментов, окопы, да еще обломки мраморных колонн.

В августе следующего года (1884) похожий на колесницу экипаж повез Костомарова и Горленко в Переяслав. «Мы объехали все церкви, — вспоминал В. Горленко, — из которых интересны Успенская, стоящая на том месте, где в 1654 г. присягали царю Хмельницкий и войсковая старшина, Михайловская, основанная в Х! ВЕКЕ, и Покровская, построенная Мировичами. ... В городе мы посетили местного старожила А.О. Козачковского, друга Шевченко. В кладбишенской церкви видели любопытную ризницу и утварь, перенесенные из старой Успенской церкви. Чрезвычайно живописен цвинтарь этой церкви, со старинными каменными крестами, откуда открывается вид на далекие, синеющие горы правого днепровского берега...»

Очерк В. Горленко проникнут настроением прощания, ведь пройдет несколько месяцев — и Николая Ивановича Костомарова не станет. Горленко довольно подробно пересказал также свои беседы с историком. Оказывается, Н. Костомаров собирался написать пьесу о Б. Хмельницком, причем его очень интересовала фигура второй жены гетмана, Гелены, которая была тяжело наказана Тимошем /по поручению отца/ после того, как стало известно о ее «романе» с каким-то львовским часовщиком. Н. Костомаров должен был начать этот сюжет с триумфального вьезда Б. Хмельницкого в Киев в 1649 г., чтобы потом развернуть личную драму гетмана на фоне грандиозных исторических событий середины XVII в. Об этом, обдуманном до деталей, но все же не написанном произведении, вспоминают и другие мемуаристы (напр., Д. Мордовец), однако Горленко изложил суть замысла и сюжет наиболее подробно. Костомаров рассказывал гостям Дедовцев о своей будущей пьесе весьма охотно, а тем временем тайком писал совсем другое драматическое произведение, «Эллины Тавриды», навеянное историей Боспорского царства и своими давними путешествиями по Крыму. Приходится сожалеть, что пьеса о Хмельницком не состоялась, а «Эллины...» остались, по существу, непрочитанными нашим литературоведением.

Наверное, с какими-то дедовцевскими впечатлениями связан также сюжет повести Н. Костомарова «Скотской бунт», о которой мне уже приходилось писать в «Дне». Однако, как свидетельствует Д. Мордовец, написал ее Костомаров все же не в самих Дедовцах, а в Павловске, и произошло это летом 1880 г.

Современники знаменитого историка в своих мемуарах очень охотно расказывали о Костомарове-человеке, дружно отмечая его феноменальную память, а заодно и ... многочисленные «профессорские» чудачества. Живя в Дедовцах, Николай Иванович каждое утро садился в экипаж и ехал три версты, чтобы искупаться в Удае. Любил гулять по лесу, собирая цветы, которые засовывал в петельки и карманы пиджака, или же в шляпу. Боялся жары и воевал с родными за открытые окна; вопреки запрещению врачей обливался холодной водой. Был капризным в отношении еды: обязательно требовал, чтобы рыба, перед тем, как ее почистят и пожарят, непременно была живой (то же самое требовалось, когда речь шла о курином бульоне). Полуслепой, Николай Иванович часто выходил в свой сад с детским топориком намеренно вырубать заросли дикого хмеля; под этот его топорик попадали и деревца, — но все это легко прощалось профессору. В старости был ужасно рассеян. Любил звездное небо и особенно «місяченько». Едва ли не ежедневно «бегал по церквям», в которых долго и страстно молился...

Без преувеличения — Дедовцы прибавили немало светлых тонов жизни Николая Ивановича в последние его десять лет. Отсюда он возвращался в Петербург, исцеленный душой и телом. Недаром же и Алина Леонтьевна как-то написала: «Дедовцы — скромный уголок, незатейливый, но куда ни погляди, что-то манит вас к себе — и это не лично мое мнение, а вырывается это у каждого, кто сюда заглянет. ... Здесь жизнь, а там (в Петербурге. — В.П. ) декорация деланная».

P.S. Известные украинские ученые и общественные деятели Борис Олийнык, Вячеслав Брюховецкий, Мирослав Попович, Юрий Шаповал, Сергей Крымский, Роман Лубкивский обратились с письмом к Президенту Виктору Ющенко, в котором выражают свою тревогу по поводу судьбы усадьбы Н. Костомарова в Дедовцах и просят его содействия в открытии под Прилуками мемориального музея выдающегося историка и писателя.