Два конкурента

Историк подобен искателю золота (сколько ненужного песка приходится терпеливо просеивать в поисках заветных крупинок!) или методичному астроному, годами и десятилетиями обрабатывающему данные, которые поставляют его «глаза» (обсерватория, телескоп — кстати, источники этих сигналов, как и факты, и события, с которыми надлежит работать историку, отдалены от нас на очень значительное расстояние во времени: звезда уже может быть миллионы лет как не существует, но свет от нее доходит до Земли лишь сейчас!). И потому он, историк (пусть даже солидный, «академичный») — всегда в какой-то мере «расследователь» тайн и загадок, возникающих на пути его творческой мысли, «искатель» выхода из запутанного лабиринта версий, гипотез, допущений... И если гениальный датский физик ХХ столетия Нильс Бор сказал о своей науке (точной науке, заметим!), что в ее основе всегда — «бегство от удивления», стремление рационально, доступными нашему мышлению способами объяснить то, что объяснению, казалось бы, не поддается, — то в значительной степени эта его мысль применима и к исторической науке. При условии надлежащего уважения к документальным источникам, разумеется.

Мы же с вами, читатель, попытаемся найти ответ на не столь уж очевидный, как это может показаться, вопрос: почему именно Московское княжество, а не его конкуренты (которых, как мы увидим, хватало), стало центром «собирания земель», центром государственной консолидации формировавшейся в ХIV — ХV веках будущей великорусской народности? В поисках этого ответа мы отправимся в то самое ХIV столетие (точнее, его первую половину), которое нередко именуют еще «темным» — мало письменных источников, еще меньше достоверных фактов... Но, как увидим, именно этот век таит в себе очень много интересного!

Начнем с того, что коротко обрисуем общее «геополитическое» (используя современную терминологию) положение княжеств Залесья (или Северо-Восточной Руси, как именовала эти земли советская историография, или Владимиро-Суздальской земли и подчиненных ей территорий) в самом начале ХIV столетия. Княжеств этих было достаточно много: Тверское, Рязанское, Московское, Суздальско-Нижегородское, Городецкое (называем только наиболее крупные). Но «старшим» князем «всей земли» был тот, кто получал от золотоордынского хана ярлык (грамоту) на Владимирское великое княжение. В Успенском соборе во Владимире-на-Клязьме, построенном Андреем Боголюбским и Всеволодом Большое Гнездо (конец ХII века), князья торжественно «сажались» на великое княжение. Поэтому они именовались «великими князьями владимирскими», хотя на самом деле продолжали сидеть в своих городах, то есть в Нижнем Новгороде, Твери, Москве и т. д.

Кстати, надо учитывать еще два обстоятельства, чтобы верно понимать события рассматриваемой эпохи. Первое. Среди всех перечисленных князей в начале ХIV века развернулось своеобразное соревнование («тендер»!): кто больше даст ордынскому хану за ярлык на великое княжение. И могущественные ханы Тохта (1295 — 1313), Узбек (1313 — 1343, в московских и тверских летописях он же — Авзяк или Овзяк), Джаннибек (1343 — 1357), в правление которых Золотая (Волжская) Орда достигла наибольшего расцвета, с удовольствием поощряли такого рода соревнование: оно было им действительно выгодно! И второе. Именно первая половина ХIV века (точнее, 1323 — 1349 годы) — это то время, когда становится очевидным глубокий упадок Галицко-Волынской украинской державы, и под натиском Польши и Великого княжества Литовского (фактически Литовско-Руського) эта держава прекращает свое существование. Этнические украинские территории оказались разделенными между двумя названными «победителями».

Что же касается исторически недавно ославяненных владимиро-суздальских, московских, тверских и других земель региона Верхней Волги (а были еще и знаменитые феодальные республики — Великий Новгород и Псков!), то монголо-татарские правители применяли — и достаточно успешно — старый как мир и испытанный метод «разделяй и властвуй», натравливая одних князей на других, поддерживая хитро рассчитанный «баланс сил». Так, даже получение грамоты (ярлыка) на Великое Владимирское княжение не гарантировало тому или иному «счастливчику» политически прочную власть, ибо великий хан Золотой Орды зачастую умышленно поддерживал его главного конкурента, чтобы уравновесить тем самым «чаши весов».

Поначалу первенство в Орде, конечно же, отдавалось Твери, ибо играло роль ее географическое положение как центра всего Волжского региона (а это — огромный Волжский торговый путь, имевший важное значение для всей Восточной Европы), она служила удобными воротами в Новгород, в западные русько-литовские княжества и в Литву. Но то же преимущество географического положения послужило впоследствии препятствием для ее превращения в государствообразующий центр, ибо именно своей близостью к литовско-руському центру Тверь стала опасна Орде.

И вот при таких обстоятельствах начинается возвышение Москвы, которую поначалу далеко не все соперники принимали всерьез (отметим, что будущую столицу грозных царей-деспотов один летописец в 1301 году характеризует как «град малый, невеликий»!). За счет чего же так усилился сей «град»? Не раз указывалось — и не без оснований — на удачное местоположение Белокаменной, защищенной лесами и холмами, поймами рек от вражеских ордынских набегов. Этот фактор, безусловно, имел существенное значение. Однако, как представляется, важнее было другое. Правители Москвы умели найти общий язык с ханами Золотой Орды, в то время как тверские князья слишком часто (непростительно часто!) бросали ей вызов силой оружия. И монгольские владыки, в первую очередь упомянутый хан Узбек, не без долгих колебаний (они понимали, будучи ловкими дипломатами, что нельзя «складывать все яйца в одну корзину») все-таки сделали ставку на Москву. Отличные отношения у хана Узбека сложились с московским князем (позднее — великим князем Московским и Владимирским, 1328 — 1341), известным Иваном Даниловичем Калитой. Узбек и Калита нашли общий язык, что имело, как увидим, серьезные последствия для дальнейшего хода истории.

Известно, что в 1319 году тверской князь Михаил Ярославич, племянник Александра Невского, был вызван в Орду, приговорен Узбеком к смерти и казнен там (значительная часть историков считает, что этому очень активно поспособствовал князь московский Юрий Данилович, внук Невского, наголову разбитый Михаилом в битве недалеко от Твери в 1317 году и люто ненавидевший его; Юрий Данилович, кстати, близкий родственник Узбека, женатый на его сестре Кончаке, весьма удачно подал несколько «челобитных», то есть доносов, на князя Твери, утверждая, что тот — заклятый враг и ненавистник Орды, что и возымело трагический для Михаила результат: этот князь, самый могущественный владыка Владимирских и Суздальских земель того времени, лишился головы). Звание великого князя Владимирского перешло после этого к Юрию Даниловичу Московскому, который, в свою очередь, в порядке кровной мести тоже был убит сыном Михаила Тверского — Дмитрием Михайловичем (за это Дмитрия обезглавили в Орде).

И вот что интересно: в летописях практически невозможно найти упоминаний о каких бы то ни было сколько-нибудь значительных восстаниях Москвы и москвичей против татар в первой половине ХIV века! Зато историкам хорошо известно из летописей знаменитое тверское восстание против татар 1327 года (великим князем Тверским и Владимирским был тогда Александр Михайлович, младший сын казненного Михаила). Спровоцировали это восстание беспредельное зверство и наглость Чол-Хана (в тверских летописях — Щелкан, он же Шевкал), двоюродного брата хана Узбека.

Это о нем так пелось в песнях того времени:

Брал он, млад Щелкан,
Дани невыходы,
царски невыплаты:
С князей брал по сто рублев,
С бояр по пятьдесят,
С крестьян по пяти рублев, —
У которого денег нет,
У того дитя возьмет;
У которого дитя нет,
У того жену возьмет;
У которого жены-то нет,
Того самого головой возьмет.

Отпор был неизбежен. Вот о чем повествует так называемый Рогожский летописец: «Беззаконный же Шевкал, разоритель христианский, пошел на Русь с многими татарами и пришел в Тверь, и прогнал князя великого Александра Михайловича со двора его, а сам стал на дворе великого князя со многою гордостью и яростью и воздвиг гонение великое на христиан насильством, и граблением, и битьем, и поруганием. Люди же городские тверичи повсегда терпели оскорбления от поганых, и жаловались они много раз великому князю Александру Михайловичу, дабы он их оборонил. Он же видел озлобление людей своих, но не мог их оборонить и велел им терпеть. А тверичи не терпели этого и искали только подходящего времени.

И было это 15 августа (1327 года. — И. С.) месяца ранним утром, когда торг собирается. Некий диакон тверской, прозвище ему Дудко, повел кобылицу молодую и очень тучную на водопой на Волгу. Татары же, увидев это, отняли ее. Тогда диакон начал громко кричать:

— О мужи тверские, не выдавайте!

И был между ними бой. Татары, надеясь на свое самовластие, начали сечь, и тотчас стеклись люди, и пришли в смятение, и ударили во все колоколы, и стали вечем, и поднялся град весь. Весь народ тотчас собрался, и восстали все. И кликнули тверичи и начали избивать татар, где кого поймают, всех подряд, пока самого Шевкала не убили. Били всех подряд, не оставили и вестника, кроме пастухов, которые в полях пасли табуны коней. Те схватили лучших жеребцов и скорей бежали на Москву (обратим внимание — как видим, читатель, не случайно именно «на Москву»! — И. С.), а оттуда в Орду и там возвестили кончину Шевкала».

Это конец летописного свидетельства. А вот как действовал (и очень быстро!) князь московский Иван Данилович, брат Юрия по прозвищу Калита (на тогдашнем языке — небольшая сумочка или кошелек для накопления денег; очень «говорящее» прозвище!). Услышав о трагических событиях в Твери (и прекрасно зная, что татары этого не простят), он немедленно поскакал в Орду, к хану Узбеку, и «предложил свои услуги» в деле кровавого подавления восстания. На Тверь обрушилось объединенное войско монголо-татар и людей Ивана Калиты; город был сожжен дотла (и никогда больше не смог восстановить прежнее могущество); были разрушены и разграблены Рязанские и Нижегородские земли. Не пострадало (совершенно!) только Московское княжество Ивана Калиты — и это очень важно отметить. Ибо именно с этого момента оно вошло в силу. В 1332 году Калита, уже великий князь Московский и Владимирский, был, как пишет летописец, официально поставлен над всеми князьями; «царь (то есть хан Узбек. — И. С.) его пожаловал и дал ему княжение великое надо всею Руською землею, якоже и праотцам его великим». Калита сумел договориться с Узбеком (ведь «тендер» на ярлык выигран, другое дело, какой страшной ценой) и о монопольном праве для себя собирать «ордынский выход» (то есть дань), минуя татарских послов-сборщиков, и передавать ее лично хану. Как результат — 40 лет после этого бывший «мал-городок» Москва был прочно огражден от татарских и вообще вражеских нашествий. Единственный, пожалуй, из всех других княжеств.

А что было потом — хорошо показывает карта «собирания земель» вокруг Москвы...