Этот (не)нужный Петлюра

«Если хочешь, приходи...— мой коллега и, как я всегда ошибочно думаю, приятель, внимательно посмотрел на меня. — Но там соберется человек десять... Всего. Что-то там скажем о Петлюре. Оно тебе нужно?»

Это меня так завотделом уважаемого исследовательского учреждения «приглашал» на «круглый стол», посвященный 125-летию со дня рождения Симона Петлюры. Хорошо зная законы академического «серпентария», я понял, что этот организатор не хочет меня видеть среди дискутантов, хотя знает, что о Петлюре я писал и даже обнаружил некоторые неизвестные документы о нем. Но не в том дело.

Мне самому не очень хотелось идти на этот «круглый стол», поскольку было понятно, что на нем будет. «Патриотически настроенные» историки будут делать из Петлюры пророка и мудрого руководителя, а «левонастроенные» будут его порицать как политического аутсайдера и нереализованного диктатора. Собственно, обеим этим сторонам реальный Петлюра не нужен. Речь идет лишь о том, что каждая сторона просто демонстрирует «свою правду».

Но это еще не все. Есть сила, которая не хочет ничего демонстрировать. Речь идет о руководстве независимой Украины. Власть всячески избегает оценок, «предпочитая» других современников Петлюры — Михаила Грушевского и даже такого путаника и неудачника (но замечательного писателя) как Владимир Винниченко. Итак, и власти Петлюра не нужен.

Однако все это меня лично не смущает. Все равно Украине придется с Петлюрой разобраться. Все равно в Киеве, где так много с ним связано, будет и улица, названная в его честь, и памятник ему. Будет обязательно. Если, конечно, будет Украина как государство.

Ключ к Петлюре — в его жизни, не стоявшей на месте. Об этом очень хорошо в свое время написал академик Сергей Ефремов в своем дневнике: «Петлюру я знал, наверное, с 1905 г. Ближе к нему присмотрелся году в 1907, когда он был секретарем в «Раде». И ближайшее знакомство было не в его пользу. Много было в нем тогда эсдечевского духа — хвастливости, доктринерства и несерьезности. Были и неправильные штучки, из- за которых пришлось ему отказать от секретарства в «Раде»... Потом он исчез в Москву. Когда я встретился с ним уже в 1912 году в редакции «Украинской жизни», я не узнал прежнего Симона: вырос, стал серьезнее, развился, забросил свои прежние затеи. В Центральной Раде в 1917—1918 годах он был одним из самых вдумчивых и развитых политиков. Позже, когда вступил он в Директорию, я с ним мало встречался, но каждый раз он производил хорошее впечатление. Люди, которые с ним работали в последнее, тяжелейшее для Украины время, говорят, что это был настоящий государственный муж с умением обращаться с людьми, обернуться в трудных обстоятельствах, ободрить в бою, выказать личную смекалку, которая так очаровывает простых людей. Во всяком случае... это был единственный, безусловно, честный человек в действиях, среди тех, кого революция вынесла у нас на поверхность жизни. Грушевский — Боже упаси, что из него вышло; Винниченко крутится, словно щепка в проруби; остальные — просто мелкие, никчемные людишки. Один Петлюра стоял на своей позиции, не пошатнувшись, и если бы не превосходящие силы, то своего достиг бы. И, наверное, еще не доросли мы до того, чтобы «самим о себе советовать». Как нам когда-то выбивали глаза московские бояре и личные усилия не могли общей никчемности преодолеть. Один казак из миллиона свинопасов ничего не сделает... И может трагическая смерть одного казака тысячу новых родить».

«Не заслужить надежной славы, покуда кровь не пролилась», — написал когда-то Булат Окуджава. Кровь Петлюры пролилась на парижской улице Расина в том же месяце мае, в котором он и родился, но в мае 1926-го. И факт гибели мгновенно сделал из него фигуру символическую, заставил серьезно задуматься над феноменом петлюровщины. Сам Петлюра как-то написал: «Очевидно, что в оценке моей персоны вы должны быть правдивы: что было в моей личности, в моей деятельности отрицательное, то надо так и осветить, не замазывать... Для меня начался уже суд истории. Я его не боюсь...»

Своеобразной репетицией этого символического «суда истории» стал судебный процесс над убийцей Петлюры Самуилом Шварцбардом, который состоялся осенью 1927 года. Убийцу оправдали, благодаря квалифицированным манипуляциям адвоката Тореза и некоторым другим факторам. Этот процесс до сих пор также принадлежит к категории «ненужных вещей» (как выражался Юрий Домбровский), поскольку ни исследователи, ни власть в Украине не решаются дать ему публичную и детальную оценку. А это крайне нужно сделать, учитывая, что именно этот процесс имел фатальное значение для формирования «имиджа» Петлюры как «погромщика» и юдофоба, хотя для серьезных исследователей не подлежит сомнению, что ни тем, ни другим Петлюра не был.

В свое время я разыскал в архиве преинтереснейший и суперсекретный документ об этом процессе. Речь идет о письме, которое под грифом «Совершенно секретно» в январе 1927 года член коллегии Народного комиссариата иностранных дел СССР, уполномоченный этого комиссариата в Украине Александр Шлихтер прислал тогдашнему Генеральному секретарю ЦК КП(б)У Лазарю Кагановичу. Процитирую письмо: «В недалеком будущем — в конце февраля с.г. может быть в Париже процесс Шварцбарта, убийцы Петлюры. Петлюровская эмиграция ведет широкие приготовления к процессу, подбирает разные материалы, свидетелей для того, чтобы придать этому процессу политическое значение, изобразить Петлюру национальным героем и мучеником за идею освобождения украинского народа, при чем несомненно будут предприниматься попытки представить Шварцбарта слепым орудием в руках советских агентов.

Чтобы предотвратить такой результат процесса, необходимо предпринять все меры для того, чтобы разбить построения эмиграции. Управление Уполн. НКИД (Наркомат иностранных дел. — Ю.Ш.) считает, что путем предоставления в распоряжение защиты соответствующих документов и свидетелей это сделать возможно.

Наши директивы по ведению процесса должны быть следующие:

1. Петлюровское движение не было национальным революционным движением широких украинских масс и ничего общего с революцией на Украине не имеет. Наоборот, это было авантюристическое движение, которое неминуемо превратилось в атаманщину, со всеми вытекающими отсюда проявлениями — погромами, ограблениями, насилием над мирным населением и т.п.

2. Совершенно неправильна и недопустима подмена вины Петлюры и петлюровщины в организации погромов — виной всего украинского революционного движения, направленного на свержение национально-социального гнета русского царизма.

3. Оправдание или обвинение Шварцбарта за осуществление террористического акта ни в коем случае не может снять с Петлюры и всего возглавляемого им движения, известного под именем петлюровщины, ответственности за погромы и прочие причиненные им несчастья.

4. Для обоснования и доказательства вышеприведенных положений, Уполн. НКИД и ГПУ должны принять все меры к снабжению украинского представителя в Париже всеми необходимыми материалами и документами, а также признаниями свидетелей.

5. Считать нецелесообразным выступление в качестве свидетелей членов Главной Управы Украинского Общества Красного Креста т.т. Златковского и Линниченко.

6. Особенно важным считать выступление на процессе свидетелем бывшего старшего адъютанта Петлюры — Лысенко, который хорошо знает как личную жизнь Петлюры, так и всю его политическую и военную деятельность на Украине после революции. В случае необходимости, разрешить Уполн. НКИД взять на себя затраты по поездке Лысенко в Париж. (Лысенко сам выражает пожелание выступить на процессе, причем органы ГПУ уверены в его полной благонадежности).

7. Не возражать против вызова защитой в качестве свидетеля Винниченко, который неоднократно в своих печатных произведениях характеризовал петлюровское движение как авантюристическое, не имеющее ничего общего с революционным движением украинских трудящихся масс; он целиком возлагает вину за организацию еврейских погромов на Петлюру. (Управление Уполн. НКИД не имеет оснований бояться, что выступление Винниченко может превратиться в демонстрацию против УССР и таким образом косвенно помочь петлюровским организаторам процесса, поскольку в последнее время Винниченко отошел от эмиграции, и, как видно из его последней брошюры «Поворот на Украину», ищет пути сближения с Украинской советской властью).

8. Решительно возражать против предложения защиты вызвать свидетелем Милюкова, предложив украинскому представителю в Париже предпринять все соответствующие меры.

9. Предложить украинской советской печати не раздувать значение процесса и помещать только сообщения и материалы о процессе, поступающие от ТАСС, или от Уполн. НКИД, но ни в коем случае не от собственных корреспондентов.

10. Ответственность за воплощение в жизнь данных директив возложить на тов. Полоцкого, вплоть до назначения официального украинского представителя в Париже». 21 января 1927 года политбюро ЦК КП(б)У рассмотрело вопрос «О процессе Шварцбарта». Поводом для этого стало приведенное выше письмо за подписью Шлихтера. Было решено прикомандировать в Париж на процесс известного партийного деятеля (кстати, в прошлом меньшевика, а через 10 лет жертву репрессий) Николая Попова. 18 февраля 1927 года политбюро возвращается к этому вопросу и специальным решением выделяет Николаю Попову для командировки немалую сумму — 2500 рублей.

Андрей Яковлив, политический деятель, адвокат, исследователь истории украинского права, в своем хорошо аргументированном исследовании «Парижская трагедия» убедительно отстаивал мнение, что Симон Петлюра убит по плану, разработанному ОГПУ СССР, а сам процесс над убийцей проводился необъективно.

Процитированный документ если и не подтверждает это, то во всяком случае свидетельствует, что, рассматривая вопрос об убийстве Петлюры, не следует спешить отвергать такую версию, ведь давать директивы на манер приведенных выше могли лишь те, кто чувствовал в себе силы влиять на ход событий в, казалось бы, далеком от Москвы Париже.

Еще один принципиальный момент. И выстрелы Шварцбарда на улице Расина, и парижский судебный процесс — все это в итоге было удачно использовано для дискредитации тех сил украинского национального движения, частью которых был Петлюра. Недаром в вышеприведенном письме это движение требуется изображать как «авантюристическое». Именно этот стереотип десятилетиями культивировался в СССР и УССР, а в современной России определенные силы его культивируют до сих пор. К сожалению.

Вот что записал в дневнике уже цитировавшийся Сергей Ефремов 28 мая 1926 года: «В газетах каннибальский танец над трупом убитого врага. Только что вчерашний украинец превратился уже во французского гражданина. Подлецы... Говорят, что газетам запрещено называть имя убийцы и называть его только французом велено. Кого эти идиоты обмануть думают?...»

А вот запись от 29 мая 1926 года:«Зашипели гады и распоясались. Симулированное презрение, неприкрытая радость и вранье, вранье без конца и края. Что это за люди, что это за люди... Сегодня Щупак в «Пролетарской правде» выскочил со статьей, которой имя трудно подобрать. Начинает с того, вопреки собственным своим сообщениям, что это не политическое убийство. Далее полно гадючьей злобы, вранья, клеветы, чтобы унизить мертвого уже врага. Что это за люди... что это за люди... Даже того своим гадючьим мозгом не догадаются, что им самым невыгодно так унижать врага: ведь что им за честь, если такого никчемного одолели... В том то и дело, что они и сами не верят в то, что врут, и наглостью стараются прикрыть свой страх и радость. Гадость, а не люди».

28 мая 1926 года (а убийство, напомню, произошло 25 мая) в Праге в газете «Социал-демократ» была помещена статья О. Безпалко «Симон Васильевич Петлюра», в которой, в частности, отмечалось: «Фигура из передовых рядов украинского народа, пробужденного к державной активности в годы революции. На Петлюре исполнитель покушения хочет отомстить за евреев, преследуемых на Украине во время революции. Не для оправдания личности Петлюры пишутся эти строки. Много важнее постараться осветить эту великую трагедию народов, которая была сыграна за годы революции. Также для западноевропейского социалиста сложно иметь возможность судить о Востоке не на основе легенд, но фактов. Хочу привести факты из деятельности Петлюры и из тесно связанной с его личностью освободительной борьбы украинского народа».

Далее Безпалко коротко пересказывал основные этапы жизни Петлюры, а заканчивалась статья так: «Украинская демократия под руководством социалистов защищалась всеми возможными средствами против таких методов, против зверств, против провокации из чужих лагерей...

Он (Петлюра — Ю.Ш. ) сам издает манифесты к народу для защиты евреев и привлекает виновников эксцессов к ответственности. Эти усилия достигли успеха. Войско было освобождено от ненадежных элементов, эксцессы прекратились, городскому населению был обеспечен покой...

Но более сильные в военном отношении противники, большевики и Деникин уничтожили Украинскую Народную Республику... В Харькове и в Москве нынешний начальник большевистского правительства на Украине указывал на те опасности, которые угрожают большевизму со стороны украинской активной эмиграции, среди которой Петлюра, учитывая свое прошлое, занимал особое положение. И вот мысль о мести проснулась у исполнителя покушения через 7 лет после описанных событий и на третий год после переезда Петлюры в Париж».

22 июня 1926 года была принята резолюция Центрального Комитета Украинской социал-демократической рабочей партии «По поводу Парижского атентата 25-го мая 1926 г.»

Того же 22 июня 1926 года принимается воззвание ЦК УСДРП к украинским рабочим и крестьянам. В этом документе, в частности, отмечалось: «25- го мая 1926 года в Париже убит большевистским агентом Симон Петлюра, глава Директории и главный атаман войск Украинской Народной Республики. Московские коммунисты, которые властвуют железом и кровью над украинским народом, подослали своего наемного палача, который горячей кровью верного сына Украины оросил улицу мирового города...

Конечно, все заявления душегуба о мести Петлюре за еврейские погромы придуманы для того, чтобы скрыть настоящую причину убийства».

По поводу статьи О.Безпалко и публикаций ЦК УСДРП меньшевик или, как он тогда назывался, «представитель русских социал-демократов» Р. Абрамович 28 августа 1926 года выступил с заявлением на заседании Исполнительного Комитета Социалистического Интернационала, а в феврале 1927 года представил более подробный доклад в Секретариат Социнтерна, в котором добивался рассмотрения дела, обвиняя украинскую социал-демократию в том, что она в вышеназванных документах солидаризируется с «погромнической» деятельностью Петлюры. «Я едва верю, — подчеркивал Абрамович, — чтобы товарищи из УСДРП еще и сейчас захотели поддерживать свой тезис, что Шварцбард большевистский агент, что его покушение происходит не из еврейского национального чувства, но по приказу большевистской партии».

Еще не имея текста доклада Абрамовича, Зарубежная делегация УСДРП подготовила и во время заседания Исполкома Социнтерна 12 февраля 1927 года передала в комиссию меньшинств свой первый мемориал. Этот документ содержал общий обзор событий, а также деятельности УСДРП в период революционных событий в Украине. В нем отмечалось: «Если теперь не понимают нашу позицию, которую мы заняли в нашей резолюции, то это только из-за того, что мы взяли на себя также задачу выступить против методов в освещении погромов. Это правда, что ни ответственные социалистические и демократические круги, ни их публицисты не стоят на точке зрения, что Петлюра организовывал погромы или поощрял к их организации. Однако способ освещения погромов и их причин перед Европой, где о погромах может идти речь как об организованных и желательных для ответственных государственных учреждений эксцессах, дает им возможность приписать погромы тем лицам и группам, которые против погромов боролись. Мы считаем этот метод освещения погромов опасным для нашего демократического развития, так как этим бьют не по настоящему виновнику этого явления, не по царскому режиму, который оставил по себе некультурную чернь, которая еще и сейчас приносит много хлопот в городских центрах суровому большевистскому режиму, бьют не по большевистским методам, которые отрицают всякую гуманность и делают из людей гиен, не по реакционерам, которые от национальной травли ждут для себя успехов в будущем, этим бьют только по демократическим стремлениям двух народов, которые от демократии ждут лучшего будущего, — и против этого мы возвысили свой голос в нашей резолюции».

15 февраля 1928 года направлен в комиссию нацменьшинств второй мемориал. Это уже был детальный ответ на обвинения, выдвинутые в докладе Абрамовича. Несомненно, этот документ следовало бы перепечатать сегодня, когда авторы некоторых публикаций о Петлюре руководствуются скорее эмоциями и политическими симпатиями (или антипатиями), чем всесторонним анализом минувших событий. В частности, во втором меморандуме указывалось на тот факт, что начиная с апреля до ноября 1919 года были арестованы и сидели в тюрьмах около 20 старшин, виновных в грабежах и погромах. Среди них были Падиенко, Семесенко, Козырь-Зирка и др. Обосновывалось мнение и о том, что за погромническую деятельность разного рода атаманов (наподобие Соколовского, Ангела, Мордалевича, Струка, Волынца и др.) украинское правительство не может нести ответственность, поскольку «атаманщина» была по своему характеру явлением стихийным и имела далеко не однолинейную идеологическую направленность.

В отдельности авторы меморандума (а его подписали И. Мазепа и П. Феденко) остановились на вопросе о том, был ли Шварцбард большевистским агентом: «...В распоряжении нашей партии имеются факты, для опубликования которых еще не пришло время, но которые свидетельствуют, что Шварцбард подготавливал убийство Петлюры в тесном контакте с агентами Москвы. Разве этого недостаточно, чтобы политическая партия имела полное право назвать такого «героя» также большевистским агентом?»

Вопрос о документах, представленных Абрамовичем и зарубежной делегацией УСДРП, был рассмотрен сначала на комиссии меньшинств Социнтерна 23 февраля 1928 года, а позже, 26 февраля, — на заседании его Исполкома. После дискуссий единогласно приняли такую резолюцию: «В атмосфері гострої національної боротьби та взаємного національного озлоблення, що ще й досі панує на Радянській Україні під впливом страшних подій міжгромадянської війни та жидівских погромів.., є подвійно потребно заховувати свою незалежність у відношенні до загального національно-буржуазного руху і уникати всього, що могло б викликати в робітничих масах вражіння, ніби соціалістична партія солідаризується з буржуазними шовіністами та їхньою національною тактикою...

Щоб успішно боротися з націоналізмом і реакцією, необхідно, щоб соціалістичні партії окремих націй в країнах Радянського Союзу були між собою в таких відношеннях, які зміцняли б взаємне довір’я й солідарність робітничих мас».

Комментируя названные документы да и всю дискуссию между представителями РСДРП и УСДРП по поводу убийства Петлюры, Зарубежная делегация УСДРП подчеркивала, что это убийство послужило причиной ухудшения отношений между украинским и еврейским населением в Украине, что в своих интересах «использовала этот факт российская власть на Украине, которая в своей политике руководствуется правилом:«разделяй и властвуй».

Это последнее мнение, думаем, может и должно стать предметом специальных исследований историков.

Можно с уверенностью сказать, что тщательное изучение недоступного прежде архивного материала (особенно хранящегося в Москве) позволит демистифицировать личность Петлюры, историю его гибели, назвать имена настоящих виновников, отбросить в небытие старую провокационную версию, которая сеяла вражду между украинским и еврейским народами, мешала пониманию, кем на самом деле был Петлюра.

…Так что на тот «круглый стол», на который меня так «любезно» приглашал один доктор исторических наук, я не пошел. Зато вспоминал о том, что каждый раз, когда приходится бывать в Париже, я иду на улицу Расина, рассматриваю, подхожу к ТОМУ САМОМУ месту, и, наблюдая неугомонную парижскую жизнь, думаю: Украина обязательно будет в Европе, но лишь тогда, когда избавится от равнодушия к тем, кто этого действительно хотел. И кто положил за это свою жизнь, которая у каждого человека, как известно, лишь одна.