Господство, страх и подсознательное
Что происходит с определенным сообществом (социумом, совокупностью людей, массой) в условиях внезапного, резкого изменения определенных исторических обстоятельств? Почему цивилизованная, более-менее толерантная человеческая общность вдруг (а впрочем — так ли уж вдруг? Ведь чудес здесь не бывает!) превращается в злобную, агрессивную, непредсказуемую толпу? Какие именно закономерности социальной психологии «больших групп» используют, либо совершенно сознательно, зная их, либо интуитивно, тираны далекого или же совсем близкого прошлого? Что необходимо, чтобы укрепить в обществе нерушимые принципы зрелой демократии?
Эти вопросы являются, несомненно, определяющими для гуманистического развития десятков и сотен держав мира (безусловно, Украины в том числе). Этими вопросами всю свою долгую жизнь интересовался Элиас Канетти (1905—1994), величайший немецкоязычный писатель еврейского происхождения (Австрия, Румыния и Германия с большими или меньшими основаниями считают его «своим»), лауреат Нобелевской премии по литературе (1981 год), общественный деятель, публицист, философ, социальный психолог и историк, наблюдатель, аналитик, свидетель и участник многих катаклизмов ХХ века — от Первой мировой войны (взрыв «патриотических чувств» в Вене 1 августа 1914 года будущий знаменитый писатель видел собственными глазами и запомнил навсегда) до гражданской войны в Испании, трагедии Второй мировой войны в Испании, трагедии Второй мировой, Корейской и Ближневосточной войн.
Мировую славу Канетти принесли прежде всего два произведения: художественный роман «Ослепление» (1935; именно за него через 46 лет ему была присуждена Нобелевская премия) и социально-философский — большая монография «Масса и власть» («Massa und Macht», 1960). Мы с вами сейчас обратим внимание именно на эту работу. Страстная вера в идеалы гуманизма и культуры, дар провидца, равно как и совершенное знание истории и философии власти, блестящий, прозрачный язык — все это делает книгу немецкого писателя необходимой нам. Взгляд Канетти — «абстрагированный», с «высоты птичьего полета» — не является безразлично отстраненным; чувствуется искренняя боль за человека, жертву бесстыдных манипуляций и лживой пропаганды (которые, как показал лютый опыт ХХ века, всегда предшествуют многомиллионным человекоубийствам). И кто сказал, что ХХІ век будет абсолютно безоблачным и нам уже не понадобятся предостережения Канетти (а особенно учитывая трагедию современной Украины)? Книга «Масса и власть» (к счастью, в 2001 году появился прекрасный украинский перевод Олексы Логвиненко, Издательский дом «Альтернативы») имеет все права на внимание тех, кто беспокоится о будущем (так же и во многом — о прошлом!) Украины.
ИЗ РАЗДЕЛА «УКРОЩЕНИЕ СТРАХА ПЕРЕД ПРИКОСНОВЕНИЕМ»
«Ничто не пугает человека так, как прикосновение неизвестного. Он хочет видеть, хочет знать или по крайней мере представлять себе то, к чему прикасается. Человек повсюду пытается избегать чужого прикосновения. Ночью или вообще в темноте страх, вызванный неожиданным прикосновением, может перерасти в панику. Все расстояния, которыми люди себя окружают, диктует именно этот страх перед прикосновением. Люди закрываются в домах, куда никто не имеет права войти, и только там чувствуют себя более-менее в безопасности. Эта антипатия к прикосновению не покидает нас даже тогда, когда мы оказываемся среди людей. Манеру нашего поведения в толпе на улице, в ресторане, в поезде или в автобусе диктует именно такой страх. Даже когда мы оказываемся совсем рядом с другими людьми, ясно их видим и прекрасно знаем, кто это, мы по возможности избегаем соприкосновений. Если же, напротив, мы рады коснуться кого-то, значит, этот человек оказался нам просто приятен и сближение происходит по нашей инициативе.
И только в массе человек может освободиться от страха перед прикосновением. Только в ней страх переходит в свою противоположность. Для этого нужна плотная масса, когда тела прижаты друг к другу, плотная, в частности, и по своему душевному состоянию, то есть такая, где человек уже не обращает внимания, кто его «теснит».
Только отдав себя массе, человек перестает бояться ее прикосновения. В идеальном случае в массе все равны. Теряют значение все различия, в том числе и различие пола. Пусть там кто на тебя давит, он такой же, как ты. Его чувствуешь так, как самого себя. Все вдруг начинает происходить словно внутри одного тела. Возможно, в этом заключается одна из причин того, почему масса пытается стать как можно плотнее. Чем плотнее люди прижаты друг к другу, тем сильнее в них чувство, что они не боятся друг друга».
ИЗ РАЗДЕЛА «МАССА ОТКРЫТАЯ И МАССА ЗАКРЫТАЯ»
«Неожиданное появление массы там, где до этого ничего не было, — явление настолько же загадочное, насколько и общее. Стоит, скажем, группа людей — человек пять, десять или двенадцать, не больше. Не было никаких объявлений, никто ничего не ждал. И вдруг людей становится тьма-тьмущая, аж черно. Они стекаются сюда отовсюду, понятия не имеют, что случилось, спросишь — никто ничего не может ответить, но каждый спешит оказаться там, где больше людей. Их движение преисполнено решительности, которую обычным любопытством никак не объяснишь. Можно подумать, что одни в своем движении просто подхватывают других. Но дело не только в том, что у них есть цель. И существует она еще до того, как они ее осознают и назовут: эта цель — самое черное место, место, где собралось больше всего людей.
Стремление расти — это первое и самое главное свойство массы. Только что образовавшись, она пытается стать больше. Она хочет втянуть в себя каждого, кого только можно. В нее может влиться каждый, имеющий вид человеческого существа. Естественная масса — это открытая масса: ее рост вообще не имеет пределов. Зданий, дверей и замков она не признает; ей подозрительны те, кто от нее запирается. Открытая масса существует до тех пор, пока она растет. Как только такая масса перестает расти, она начинает распадаться. Потому что распадается масса так же внезапно, как и возникает.
Противоположностью открытой массе, которая может расти до бесконечности, которая есть повсюду и именно поэтому претендует на универсальность, является масса закрытая. Эта масса отказывается расти и все внимание уделяет преимущественно своему постоянству.
Что в ней бросается в глаз в первую очередь, так это наличие границ. Закрытая масса держится стойко. Ограничивая себя, она таким образом обеспечивает себе место; пространство, которое она заполняет, отведено для нее. Его можно сравнить с сосудом, в который вливают жидкость: известно, сколько жидкости войдет в этот сосуд. К пространству ведут специальные подходы, туда не попадешь так просто. Когда пространство наконец достаточно плотно заполнено, никого больше не впускают. Даже если поступают новые поисковики, главной остается плотная масса в закрытом пространстве, а те, которые остаются за пределами, к ней, в сущности, не принадлежат».
ИЗ РАЗДЕЛА «РАЗРЯДКА»
«Важнейший процесс, происходящий внутри массы, — это разрядка. До начала разрядки масса, собственно, не существует, только разрядка по-настоящему творит массу. Это миг, когда все, принадлежащие к массе, отбрасывают отличия и чувствуют себя равными.
Среди этих отличий особенно следует отметить те, которые характеризуют человека извне, — должностные, социальные. Люди — каждый по-своему — всегда осознают эти отличия. Они тяжело их гнетут, неотразимо отделяя людей друг от друга. Только все вместе люди могут избавиться от своих расстояний. Именно это и происходят в массе. Когда наступает разрядка, все преграды падают и каждый чувствует себя равным остальным. В этой плотности, где между людьми уже не остается пространства, где тело прижимается к телу, каждый близок остальным так, как самому себе. Облегчение наступает невероятное. Ради этой счастливой минуты, когда каждый уже не выше и не лучше остальных, люди сливаются в массу.
Однако в мгновении разрядки, такой желанной и такой счастливой, есть и своя опасность. Уязвима главная иллюзия, которую оно порождает: люди, вдруг ощутившие себя равными, не стали такими в действительности и навсегда. Только когда в сознании, в способе мышления людей наступают глубокие изменения, они порывают старые связи».
ИЗ РАЗДЕЛА «ЖАЖДА РАЗРУШЕНИЯ»
«Больше всего масса любит разрушать дома и предметы. Поскольку часто речь идет о вещах хрупких, как, скажем, оконные стекла, зеркала, горшки, картины, тарелки, то некоторые склонны считать, что именно это свойство вещей, их хрупкость, и провоцирует массу разрушать. Негде, конечно, правды деть: звуки разрушения — бряцанье разбитой посуды, звяканье оконных стекол — добавляют к удовольствию от погрома; это — словно могучие звуки жизни нового существа, крики только что рожденного ребенка. Эти крики легко вызвать, и это делает их особенно желанными — словно все кричат вместе, вместе с нами, а бряцанье и звяканье — то аплодисменты вещей. Особенно нужен такой звуковой эффект, судя по всему, в самом начале событий, когда их участников еще не очень много и еще ничего или почти ничего не случилось. Однако ошибочно было бы думать, что решающую роль играет та легкость, с которой творится разрушение. Толпа набрасывается и на крепкие каменные статуи и не угомоняется до тех пор, пока не изуродует их до неузнаваемости».
ИЗ РАЗДЕЛА «МАНИЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ»
«Масса всегда напоминает осажденную крепость, только эта осада двойная: враг стоит перед стенами, враг засел в подвалах. Во время боя масса привлекает все больше своих сторонников. К городу подтягиваются ее новые друзья и нетерпеливо стучат в каждые врата, чтобы их впустили. В подходящую минуту их просьбу удовлетворяют, однако они лезут и через стены. Город наполняют все больше воинов, но каждый из них приносит с собой и своего небольшого невидимого предателя, который быстренько исчезает в одном из подвалов.
Присущее массе ощущение преследования — это не что иное, как ощущение двойной угрозы. Стены вокруг осажденной крепости становятся все тоньше и выше, а в городских подвалах появляется каждый раз больше и больше подкопов. Когда враг работает на стенах, его намерения очевидны и понятны; намерения тех, кто спрятался в подвалах, непостижимы и коварны».
ИЗ РАЗДЕЛА «ВЛАСТИТЕЛЬ КАК ПЕРЕЖИВШИЙ ДРУГИХ»
«Властителя, который всячески пытается отодвинуть от себя опасность, можно отнести к параноидальному типу. Вместо того, чтобы бросить опасности вызов и выйти с ней на борьбу, вместо в открытом бою добиться результата, который может оказаться и неблагоприятным, он прибегает к хитростям и изворотам, пытается преградить ей дорогу. Он создает вокруг себя пустое, доступное для обзора пространство, чтобы иметь возможность издалека заметить опасность и предотвратить ее. Смотреть придется во все стороны, ведь в нем постоянно живет страх перед окружением — врагов много, и все они могут напасть на него одновременно. Опасность караулит везде, не только спереди. Она даже больше за его спиной, и там ее не сразу и заметишь. Поэтому он оглядывается, прислушивается даже к самому тихому шороху, ибо за ним может крыться враждебный умысел.
Высшим проявлением всех опасностей является, конечно, смерть. Очень важно как можно глубже выяснить отношение властителя к смерти. Его первый и самый главный признак — это право распоряжаться жизнью и смертью. Смерть от власть предержащего постоянно держат на расстоянии: распоряжаться ею может и должен он сам.
«Больше всего масса любит разрушать дома и предметы. Поскольку часто речь идет о вещах хрупких, как, скажем, оконные стекла, зеркала, горшки, картины, тарелки, то некоторые склонны считать, что именно это свойство вещей, их хрупкость, и провоцирует массу разрушать. Негде, конечно, правды деть: звуки разрушения — бряцанье разбитой посуды, звяканье оконных стекол — добавляют к удовольствию от погрома; это — словно могучие звуки жизни нового существа, крики только что рожденного ребенка. Эти крики легко вызвать, и это делает их особенно желанными — словно все кричат вместе, вместе с нами, а бряцанье и звяканье — то аплодисменты вещей. Особенно нужен такой звуковой эффект, судя по всему, в самом начале событий, когда их участников еще не очень много и еще ничего или почти ничего не случилось. Однако ошибочно было бы думать, что решающую роль играет та легкость, с которой творится разрушение. Толпа набрасывается и на крепкие каменные статуи и не угомоняется до тех пор, пока не изуродует их до неузнаваемости».
ИЗ РАЗДЕЛА «МАНИЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ»
«Масса всегда напоминает осажденную крепость, только эта осада двойная: враг стоит перед стенами, враг засел в подвалах. Во время боя масса привлекает все больше своих сторонников. К городу подтягиваются ее новые друзья и нетерпеливо стучат в каждые врата, чтобы их впустили. В подходящую минуту их просьбу удовлетворяют, однако они лезут и через стены. Город наполняют все больше воинов, но каждый из них приносит с собой и своего небольшого невидимого предателя, который быстренько исчезает в одном из подвалов.
Присущее массе ощущение преследования — это не что иное, как ощущение двойной угрозы. Стены вокруг осажденной крепости становятся все тоньше и выше, а в городских подвалах появляется каждый раз больше и больше подкопов. Когда враг работает на стенах, его намерения очевидны и понятны; намерения тех, кто спрятался в подвалах, непостижимы и коварны».
ИЗ РАЗДЕЛА «ВЛАСТИТЕЛЬ КАК ПЕРЕЖИВШИЙ ДРУГИХ»
«Властителя, который всячески пытается отодвинуть от себя опасность, можно отнести к параноидальному типу. Вместо того, чтобы бросить опасности вызов и выйти с ней на борьбу, вместо в открытом бою добиться результата, который может оказаться и неблагоприятным, он прибегает к хитростям и изворотам, пытается преградить ей дорогу. Он создает вокруг себя пустое, доступное для обзора пространство, чтобы иметь возможность издалека заметить опасность и предотвратить ее. Смотреть придется во все стороны, ведь в нем постоянно живет страх перед окружением — врагов много, и все они могут напасть на него одновременно. Опасность караулит везде, не только спереди. Она даже больше за его спиной, и там ее не сразу и заметишь. Поэтому он оглядывается, прислушивается даже к самому тихому шороху, ибо за ним может крыться враждебный умысел.
Высшим проявлением всех опасностей является, конечно, смерть. Очень важно как можно глубже выяснить отношение властителя к смерти. Его первый и самый главный признак — это право распоряжаться жизнью и смертью. Смерть от власть предержащего постоянно держат на расстоянии: распоряжаться ею может и должен он сам.
И он назначает ее, когда и сколько ему угодно. Его смертный приговор всегда исполняют. Это — печать его власти; она абсолютна лишь до тех пор, пока его право выносить смертный приговор остается неопровержимым. Потому что его настоящие верноподданные — лишь те, кто дает ему себя убивать. Именно к этому сводится, при необходимости, испытание покорности. Ему следует нагонять страх; это — его право, и за это право его глубоко уважают. Наивысшая форма такого уважения — его обожание.
И все же земным власть предержащим труднее, чем Богу. Они приходят в этот мир не навсегда, их подданные знают, что и им, властителям, когда-то должен наступить конец. И его можно даже ускорить. Ни у одного властителя нет уверенности, что подчиненные будут слушаться его всегда. Пока они дают ему убивать себя, он может спать спокойно. Но если хотя бы один из них отважится уклониться от приговора, властитель в опасности».
ИЗ РАЗДЕЛА «ГИБЕЛЬ ВЫЖИВШЕГО»
«Власть больших оплакиваемых религий приближается к концу. Их заглушили заросли собственного приумножения, и они понемногу задохнуться в этих зарослях. Здесь, в земной жизни, господствует производство. Его стремительное развитие и безграничное разнообразие не дают нам даже мгновения, чтобы остановиться и задуматься. Даже самые ужасные войны не заглушили производство. Во всех враждебных лагерях, хоть бы как они были устроены, оно играет одинаковую роль. Если и есть такая вера, обращаться к которой друг за другом обречены все жизнеспособные народы Земли, то это — вера в производство, неистовство современного приумножения.
Самые умопомрачительные мечты власть предержащих прошлого, для которых выживание становилось страстью и грузом, сегодня имеют жалкий вид. История, которую мы вспоминаем со своей высоты, вдруг приобретает невинный, приятный образ. Как долго тогда все это продолжалось и как мало чего было уничтожать на незнакомой Земле! Сегодня между решением и его исполнением не пройдет и секунды. Что там Чингисхан! Что Тамерлан! Что Гитлер! Против наших возможностей они — никчемные начинающие и дилетанты.
Сегодня власть предержащие дрожат за себя иначе, словно они — такие же люди, как и остальные. Первобытная структура власти, ее ядро и центр — сохранение властителя за счет остальных людей — довела себя до абсурда и лежит в руинах. Такой могучей, как сегодня, власти еще не было никогда, но не было еще и такой проклятой. Выживут все, или не выживет никто».
Ведущий страницы «История и «Я» — Игорь СЮНДЮКОВ. Телефон: 303-96-13.
Адрес электронной почты (e-mail): master@day.kiev.ua
