История двух сердец

Как утверждает известная песня 70-х годов, «жениться по любви не может ни один, ни один король». То есть, когда решается вопрос о браке представителя монаршей династии (княжеской, царской, королевской, герцогской), соображения чувств, любви, взаимной страсти вообще в расчет не берутся. Важными здесь являются другие факторы — политический союз через брачное объединение двух венценосных династий: средневековая практика знала примеры, когда в результате таких браков возникали, пусть и не сразу, совершенно новые крепкие государства (как, например, Речь Посполитая после бракосочетания Ядвиги и Ягайло в 1385 г. или Испанское королевство после брака Изабеллы и Фердинанда в конце ХУ века).

Но справедливо ли будет утверждать, что средневековые семейно-брачные союзы всегда и везде сводились к политико-прагматическим соображениям и были во всех случаях напрочь лишены чисто человеческих чувств? Обратимся к опыту Древней Украины-Руси. Источники, посвященные жизни великого князя Киевского Ярослава Владимировича (Мудрого), повествуют нам, что жена этого выдающегося человека Ингигерда (Ирина), потомок знатного шведского княжеского рода, стала не только матерью девяти (это по меньшей мере) детей великого князя (в частности, знаменитых Анны Французской, Анастасии Венгерской, Елизаветы Норвежской, добавим, надежных союзниц своих мужей-монархов). Ирина была и замечательным другом, советчицей и опорой своему мужу-правителю во всех его делах; потеря на склоне лет этой волевой, мудрой и благородной женщины была для Ярослава настоящим горем.

Поэтому, помимо того, что правители Древней Руси таким образом (заключение политически обусловленных брачных союзов) стремились укрепить связи с Западной Европой (и с Византией тоже), причем на протяжении не одного века (X—XII вв.), хотели утвердить свои позиции как великой державы имперского типа, известной в мире — тут оставалось место и для искреннего, чистого соединения двух сердец. Что, опять подчеркнем, вовсе не исключало наличия и политических факторов. И прекрасным примером здесь может стать история женитьбы, не сразу рожденной любви и долгой семейной жизни двух незаурядных личностей (по одним данным — прожили вместе почти 25 лет, по другим — даже 33, здесь дело в том, что, поскольку речь идет об очень древних временах — 950 лет назад — то точная датировка и даже учет имен детей и их количества часто затруднен из-за «тумана веков» и недостатка или противоречивости источников). Эти люди — это будущий Великий князь Киевский Владимир Всеволодович Мономах (1053—1125), внук Ярослава Мудрого, первенец его любимого сына Всеволода, матерью его была дочь византийского императора Константина Мономаха (возможно, по имени Анна), последний крупный государственный деятель Руси, полководец, дипломат, выдающийся писатель. Это — жених. На момент описываемых событий ему был 21 год (или 22 года). По традиции юноша такого возраста должен был уже вступать в брак.

А невеста «протягивала руки» к Владимиру совершенно с другого конца Европы. Это была Гита (Гида), английская принцесса, старшая дочь Гарольда, последнего короля старой британской (донорманнской) династии. Гита имела все основания надеяться на блестящую, полновластную корону — если не Англии, то в любой из соседних стран. Но трагедия отечества начала очень рано, уже в десять лет, испытывать девушку на прочность. На юге Англии высадилось чужеземное войско франков во главе с герцогом Нормандским Вильгельмом Рыжебородым. Король Гарольд с братьями собрал воинов и отправился навстречу Вильгельму. В Лондоне оставалась его жена, королева Эльгита и дети Гарольда, в том числе и старшая дочь Гита.

12 октября 1066 г. (Владимиру Мономаху было тогда 13 лет, Гите, напомним, десять) в битве при Гастингсе на южном побережье Англии войска норманнов под предводительством Вильгельма Рыжебородого (с тех пор он был прозван Вильгельм Завоеватель) одержали решающую победу над армией Гарольда. Двое суток тревожное ожидание царило в лондонском королевском дворце, а в ночь с субботы на воскресенье вестник, загнав коня, прибыл из-под Гастингса и принес страшную весть: норманны разгромили англов, король Гарольд убит вместе с братьями, войско Вильгельма стремительно идет на Лондон. Горе побежденным, как говорили древние римляне. Гите и ее родным надо было быстро спасаться бегством — ничего хорошего от нового короля Вильгельма Завоевателя ждать не приходилось (заметим попутно, что именно битва при Гастингсе и нормандские завоевания, несмотря на все трагедии, положили начало формированию позднего английского этноса на новой языковой, культурной и политической основе).

Стоит добавить, что и Владимир и Гита уже тогда, в 1066 году, узнали довольно суровую «школу жизни», научились выдержке и терпению, получили горький жизненный опыт. Юный Мономах уже увидел, что это такое — интриги, взаимная ненависть и коварное преодоление старших Ярославичей, детей покойного Великого Князя, особенно первых двух — Изяслава Киевского и Святослава Черниговского. Клялись отцу, когда тот умирал, жить в мире и любви, а на самом деле всегда были готовы пролить братскую кровь ради химеры власти... Это Владимир узнал даже слишком хорошо. И как раз в том же 1066 году отец Всеволод, князь Переяславский, третий из Ярославовых сыновей, сказал своему первенцу Владимиру примерно следующее: «Пора тебе, сынок, становиться взрослым князем, понять, что значит «держать за собой» целую отдельную землю, самостоятельный княжеский стол, пусть даже маленький. Поэтому садись-ка на коня, бери небольшую, но свою (!) дружину, слуг — и отправляйся на Север, в далекие лесные Залесские края, в Суздальские болотные земли вятичей, мере, мокши, других славянских и совсем неславянских племен, пройди эти леса и чащи — и держи там свой стол и наш строй». (Ведь эти территории, впоследствии ядро Владимирского, затем Московского княжеств, традиционно тогда тяготели именно к Переяславу!). И 13-летний подросток Владимир, слушаясь отца, отправился в далекое-далекое (более месяца пути) путешествие на Северо-Восток, по полям, затем лесным зарослям, болотам... И стал там, в Залесье, княжить, набираться государственного опыта. Всеволод учил сына: «Лад смотри, смердам слишком воли не давай, помни, однако, что смерд крестьянин нашу всю землю кормит. Худо будет ему — плохо нам всем будет». Хорошо запомнил Владимир отцовы слова. А уже через год пришлось 14-летнему князю участвовать в братоубийственной войне при реке Немига (вблизи Минска, Беларусь), когда объединенная коалиция Ярославичей (преодолели таки взаимную ненависть!) вместе выступила против общего врага-бунтаря, полоцкого князя Всеслава, и где снега покраснели от крови. Об этом через 120 лет написал гениальный автор «Слова...»: «На Немиге живот кладут, веют душу от тела... Немиги кровавые брези не бологом  бяхуть посеяны, посеяны костьми русских сынов».

Именно поэтому на склоне лет, в «Наставлении» сыновьям своим, имея уже колоссальный жизненный опыт, Владимир Мономах имел полное право написать: «Поистинъ, дъти моя, розумъите, како ти есть Человеколюбець Богъ милостивъ и премилостивъ. Мы, человъци, гръшни суще и смертни, то оже (якщо вже. — І.С.) мъ зло створить, то хощемъ  и  пожрети и кровь его прольяти вскоръ».  Это были не просто слова!

А теперь — об опыте маленькой Гиты. Девушка, королевская дочь, фактически росла без матери (звали ее Эдит, а Эльгита была девочке только мачехой). Эдит сильно и бескорыстно любила короля Гарольда, но в борьбе с опасными врагами, которые двигались со всех сторон (не только с норманнами) король нуждался в поддержке влиятельных английских феодалов. И именно поэтому (опять же чисто по политическим соображениям) Гарольд пошел на жестокий, но прагматично оправданный шаг: он отправил в монастырь Эдит вместе с братьями Гиты: Годвином, Эдмундом и Магнусом (надо было породниться с графами Нортумбрии Морнером и Эдвином, а для этого —  жениться на их сестре Эльгите, а эти земли — присоединить к своему королевскому домену...).

Гита крайне редко виделась с матерью. Это был настоящий праздник — ее карие глаза сразу оживали. А теперь, после гибели отца, надо было спасать жизни, Вильгельм Завоеватель не успокоился со взятием Лондона, оттеснял королевскую семью все дальше на северо-запад. Сыновья Гарольда еще пытались собрать остатки английских дружин, но слишком велико было превосходство противника. И, как всегда в таких случаях, вчерашние вассалы Гарольда быстро перешли на сторону победителя, униженно клялись в верности Вильгельму, просили обязательно сохранить за собой земли, замки, крестьян...

В начале 1067 г. пал последний оплот англов на западе — город Эксетер. Вильгельм въезжал в Эксетер через Восточные ворота, а как раз в это же время через западные Береговые ворота семья Гарольда, среди них и Гита, направлялась к кораблям. Суда эти еще некоторое время путешествовали по побережью Англии, а затем, через Фландрию, поплыли к владениям влиятельного датского короля Свена, который находился в состоянии войны с Вильгельмом. Там Гита нашла более-менее надежное убежище.

...Прошло 7 (возможно 8) лет. Изгнанница Гита, пусть даже лишенная престола и отечества, оставалась, тем не менее, венценосной, вожделенной для многих невестой. Ее судьбой и планами на будущее обязательно интересовались многочисленные иностранные гости (дипломаты, купцы), посещавшие двор короля Свена. Были среди них и люди с Руси. Сестра Всеволода Ярославича Елизавета, которая в то время жила в Дании, от имени короля Свена и от собственного имени написала брату письмо с неожиданным предложением: женить своего племянника Владимира на Гите, дочери убитого при Гастингсе короля Гарольда. Всеволод, получив такое послание, сказал сыну, что не может приказывать ему, но просит иметь в виду, во-первых, что Гита, по мнению всех, кто ее знает, девушка очень умная, одаренная, мужественная, волевая (русский язык, вне сомнения, изучит быстро), а во-вторых, родственные связи с английской принцессой, пусть изгнанницей, расширяют тесные контакты Всеволода, Владимира и будущих Мономахов с дворами европейских правителей.

Владимир попросил время на размышление (в неполные 22 года он, честно говоря, еще не очень задумывался о женитьбе: времени не было — частая смена княжеств, Смоленского, Владимиро-Волынского, Суздальского, которыми ему предстояло управлять, непрерывные распри Ярославичей...). Если бы Владимир ответил отказом — на том бы, пожалуй, и завершился наш рассказ. Но он согласился.

Начало. Окончание читайте в следующем выпуске страницы «История и Я»