История ловкого человека

Этот документ я нашел в польском Центральном военном архиве — II отдел (разведка) штаба Генерального, дело 2332. Он касается известного украинского деятеля Сергея Моркотуна, который родился 15 июля 1893 года в Санкт-Петербурге в семье доктора медицины Константина Моркотуна и его жены Лидии Орловской, дочери настоятеля Десятинной церкви в Киеве. После того, как он занимал различные должности в Киеве при Керенском, Центральной Раде и Скоропадском, Моркотун в 1919 году оказался в Париже, где успешно занимался торговыми и финансовыми операциями, совмещая их с политикой. В 1939 году, после победы Франко, Моркотун переехал на Канарские острова, где мирно скончался 15 января 1971 года в кругу семьи.

Остальные биографические сведения можно почерпнуть из справки о Моркотуне, составленном для польской разведки:

«С.К. Моркотун — киевлянин, юрист по образованию, сын богатого киевского домовладельца. В университете он одно время состоял в числе т. н. «белоподкладочников», затем слегка полевел и заинтересовался масонским движением в России, вступив в число его членов и быстро дойдя до высоких сравнительно степеней.

Во время правительства Керенского Моркотун был комиссаром Юго-Западных железных дорог. Затем при правительстве Центральной Рады он занимал ту же должность, что не помешало ему работать и при гетмане. Отправленный за границу с дипломатической миссией, Моркотун быстро выдвинулся благодаря своим хорошим способностям, но события 1919 года на Украине заставили его снова сменить вехи, и он вошел в контакт с русскими эмигрантскими организациями, связался с политическим представительством Врангеля в Европе и объявил себя врагом самостоятельной Украины и сторонником ее Федерации с Россией. Эта смена вех принесла Моркотуну известность, связи во Франции, а главное — деньги, так как из всех качеств Моркотуна наиболее важное его необыкновенная жадность к деньгам, вытекающая из его любви широко пожить и симпатиям к дамскому полу (точно так же меняют свои политические симпатии многие украинские олигархи, чтобы удовлетворить свою страсть к деньгам. — Б. С.). Воспользовавшись средствами и связями, Моркотун вместе с несколькими такими же авантюристами, как и он, организовал Украинский Национальный Комитет, куда он включил ряд лиц, не имевших никогда никакого отношения к украинскому движению (в частности и сам Моркотун совершенно не владеет украинским языком, и попытки его говорить по-украински производят смешное впечатление). В этот комитет он включил Цитовича, Навашина и ряд таких же «украинцев» (Дмитрий Навашин вообще был советским банкиром и был убит в 1937 году предположительно советскими агентами. То, что Врангель заключил соглашение с УНК, свидетельствует о политической наивности Главнокомандующего Русской армией, готового подписывать договор с никого не представлявшей организацией, лишь бы она поддерживала идею «единой и неделимой» России. — Б. С.).

Украинский Национальный Комитет служил подсобной организацией для русской эмиграции, выступая всюду, где это было нужно, с заявлениями, что Украина желает своего «соборного» объединения внутри России, куда должны отойти и те части Украины, которые попали в состав Польши, Чехословакии, Румынии. Но дружба Моркотуна с русской эмиграцией длилась недолго. К 1922 году Моркотун сообразил, что русская эмиграция превращается в живой труп, а главное — приток средств после краха Врангеля иссякал, и Моркотун снова решил менять вехи.

На этот раз он выбрал совершенно неожиданных покровителей. С присущей ему способностью быстро ориентироваться он решил взять курс на Советскую Украину, т. е. фактически на московских большевиков, в лице тогдашнего председателя Совнаркома Украины Раковского. Появившись в Генуе во время переговоров, Моркотун предложил Раковскому, что его «Комитет» выступит с декларацией в пользу Советской Украины при условии, что ему, Моркотуну, хорошо заплатят, дадут возможность выступить посредником между Москвой и Францией в торговых делах (речь шла даже о его назначении торгпредом в Париже). Раковский согласился, так как Моркотун лично ему очень понравился своими способностями и связями и умением ладить с людьми. А главное — Раковский считал, что в то время, когда большевики только начинали выходить в Европу, люди вроде Моркотуна будут иметь большую ценность. Согласился Раковский и с предложением Моркотуна, что он съездит в Россию для восстановления деятельности масонских лож, так как в связи с ожидавшимся приходом к власти во Франции левых масоны могли сыграть большую роль в вопросе восстановления франко-советских отношений. (Моркотун был секретарем Объединения славянских масонов. В 1923 году он основал Великую Национальную Ложу Румынии, которая подчинялась Великой Ложе Украины и объединила многих русских и украинских мартинистов-беженцев. Основанная же им ветвь Киевской Ложи «Святого Апостола Андрея» существовала в Париже вплоть до конца 1930-х годов. В 1932 году у него вновь возник план объединить все оставшиеся подпольные ложи в СССР и для руководства направить туда поэта Юрия Терапиано, который был срочно посвящен в 33-й градус масонства. Но, памятуя свой неудачный опыт 1922 года, он, вероятно, счел проект слишком рискованным. — Б. С.)

Из всей этой программы ничего не вышло. Раковский щедро заплатил Моркотуну за его декларацию, но парижским торгпредом был назначен бывший меньшевик Скобелев. Поездка же Моркотуна в Россию чуть не кончилась для него трагически. ГПУ настаивало на том, чтобы арестовать его и расстрелять за то, что он якобы взял поручения от разных иностранных разведок перед своим отъездом в Россию. Если бы не заступничество Раковского, европейца по натуре, которому претило азиатское вероломство ГПУ, да еще тот факт, что Моркотун из осторожности поехал в Россию не один, а в сопровождении чиновника Французского Министерства иностранных дел, ГПУ не выпустило бы его живым из России.

Крах этой поездки надолго отбил у Моркотуна охоту к политике. Он занялся коммерцией и финансовыми комбинациями, отбил жену у своего друга Цитовича и уехал на время в Америку. Там ему не повезло, и через некоторое время он снова появился на парижской сцене в роли украинского политика.

На этот раз Моркотун снова использовал свои старые гетманские связи. Он ездил в Германию и в Англию, связался с Коростовцем и принял участие в затее с «Инвестигейтором». Думал он также и о возрождении Украинского Национального Комитета и с этой целью встречался с бывшим советником советского посольства Беседовским, бывшим членом Украинского ЦИК.

Но все эти затеи требовали денег, и Моркотун решил найти эти деньги, вклинившись вместе с Навашиным в переговоры Варшавы с некоторыми французскими финансовыми кругами о большом займе, а также попутно занимаясь отдельными операциями по вывозу продуктов польского сельского хозяйства во Францию (он участвовал в продаже большой партии свиней — имеются в виду неудачные переговоры миссии польского правительства в Париже в 1932 году о предоставлении крупного займа. Справка о Моркотуне была написана в связи с этими переговорами. — Б. С.).

Теперь Моркотун всюду хвастает своими связями с польским посольством в Париже, где он, по его словам, бывает чуть ли не каждый день, и много говорит о каком-то проекте федерализации Украины с Польшей с устройством в Одессе общей гавани. Все эти разговоры никого из серьезных деятелей не интересуют».

Несомненно, Сергей Моркотун был выдающийся и беспринципный авантюрист, для которого политические проекты, равно как и масонство, были лишь средствами для зарабатывания денег. Будь он жив, то прекрасно бы вписался в украинскую политическую жизнь, не раз и не два сменив вехи.

Эту справку о Моркотуне написал для польской разведки в 1932 году ее агент во Франции, Бельгии и Германии есаул Михаил Ильич Яковлев, бывший командир казачьей бригады польской армии, отличившейся в боях за Замостье против Конармии в августе — сентябре 1920 года (кстати сказать, бригада Яковлева после заключения советско-польского перемирия присоединилась к армии УНР и вместе с ней отступила в Польшу). Впрочем, сохранившиеся в архиве польской разведки документы заставляют усомниться, что это его настоящие имя и фамилия и даже звание. В Польше он представлялся этим именем (иногда его именовали Вадимом), но во Франции, по всей видимости, жил под другим, вращаясь в кругу Моркотуна, Навашина и Григория Беседовского. По одной из версий, Яковлев был кубанским казаком. Во всяком случае, судя по записке о Моркотуне, он знал украинский язык. Согласно воспоминаниям Бориса Коверды, убийцы советского посла в Варшаве — Петра Войкова в 1927 году, есаул Яковлев участвовал в подготовке убийства и передал ему маузер, из которого посол был убит. Вероятно, польская разведка не знала об этом, иначе вряд ли бы рискнула использовать Яковлева как своего агента. Коверда утверждает, что в деникинской армии Яковлев был командиром Волчанского партизанского отряда, отличившегося масштабными еврейскими погромами, что в 1939 году он участвовал в обороне Варшавы, в 1940 году был арестован гестапо и в апреле 1941 года погиб в Освенциме. Однако сам Яковлев принадлежность к Волчанскому отряду не подтверждал. Освенцим же как место его смерти мог возникнуть, в частности, потому, что в 1920 году здесь был один из пунктов формирования бригады Яковлева. А в 1932—1934 годах Яковлев точно был в Париже, причем в 1934 году польская разведка не разрешила ему отпуск в Польшу и сократила жалованье, так как поставляемая им информация ее не удовлетворяла. Маловероятно, что в 1939 году Яковлев мог оказаться в Варшаве, особенно учитывая произошедшее ужесточение визового режима для лиц без гражданства. Его судьба после 1934 года, в отличие от судьбы Моркотуна, остается неизвестной.