Июнь 1941-го: большая забастовка Красной армии

Мифология, связанная с войной сталинского Советского Союза против гитлеровской Германии и сегодня является тем, на чем в немалой степени основывается господство действующих властных элит и в России, и на значительной части постсоветского пространства. Еще четверть века назад руководящая и направляющая сила советского тоталитарного общества в лице КПСС делала свой идеологический гешефт, доказывая уже в который раз всем, что победа над нацизмом означает силу и правоту коммунистической идеологии, «единство партии и народа», величие коммунизма, упадок капитализма и прочее. В нынешней России, несмотря на попытки коммунистов приватизировать победу, путинский режим сумел вписать «Великую Отечественную войну» в контекст современного российского национал-шовинизма, который стремится, чтобы вся Европа, да и весь мир признавали именно Россию благодетелем всего человечества, перед которым надо всегда стоять на коленях. Практически не изменился официальный исторический миф, который и ныне выступает средством актуальной политической борьбы и призван навеивать обществу выгодный для власти вариант толкования тех уже далеких во времени событий.

В официальных источниках даже сегодня рассказывают о «мирном СССР», который, дескать, стал жертвой внезапного неспровоцированного нападения со стороны нацистской Германии (в действительности — своего главного стратегического союзника, о чем предпочитают не вспоминать). Рассказывают об огромном преимуществе немецкого Вермахта, количественном и качественном, в самолетах, танках, живой силе, артиллерии и т. п. (что является наглой ложью), что причиной поражения Красной армии летом 1941 года была нехватка боеприпасов, мин, топливно-смазочных материалов и т. д. (что тоже является ложью). Несколько осторожнее и почти шепотом говорят о том, что уровень военного искусства красных генералов «немного» уступал уровню профессионализма немецких коллег.

Однако есть вещи, которые и сегодня на всем постсоветском пространстве являются настоящим табу (а не только в России). О тех вещах не принято говорить, словно их не было. А они были. Действительно, куда в течение 2—3 месяцев лета 1941 года исчезла 5-миллионная Красная армия? Куда исчезли восемь миллионов мобилизованных в эти же месяцы? По немецким источникам (оказавшимся, в конце концов, совершенно объективными), тогда почти четыре миллиона советских военных попали в немецкий плен. Еще приблизительно столько же кое-как пытались держать линию фронта. А куда делись другие? Погибли в боях? Но тяжелые позиционные бои, где были самые большие потери, в то время разворачивались только на отдельных участках фронта. Можно сколько угодно говорить о технических или сугубо военных проблемах, но если армия хочет воевать, то таких огромных потерь военнопленными и пропавшими без вести не может быть по определению. Тогда что же случилось?

Как известно, армия является частью общества и все общественные процессы не могут ее не затрагивать. Коммунистический террор, Голодомор в УССР и на Кубани, геноцид казахов, раскулачивания, бедность и бесправие не могли не отразиться даже на сознании офицерского состава, не говоря уже о сознании миллионов мобилизованных рабочих и крестьян. К этому еще надо прибавить и едва замаскированное национальное притеснение в форме борьбы против всевозможных «буржуазных национализмов», что на практике часто означало борьбу против языка, культуры, традиций и национального достоинства того или иного народа. У этих людей не было большой мотивации умирать за «непобедимые идеи Ленина — Сталина».

Кроме того, вся пропаганда в СССР того времени строилась на интернациональном бреде «освобождения международного рабочего класса от ужасов капиталистической эксплуатации», что было не самым актуальным для полуголодных «счастливых» граждан «Страны Советов». Многие в СССР ждали войну как освобождение и рассчитывали, что немцы спасут их от террористического режима большевиков. Вот почему не только в оккупированных Москвой странах Балтии, Западной Украине и Западной Беларуси, в Молдове и на Северном Кавказе, но и в Киеве, Харькове, а также в Центральной России Вермахт сначала встречали хлебом-солью. Такие настроения гражданского населения не могли не распространяться среди военных, учитывая, что Красная армия была массовой, многомиллионной.

Разве не об этом свидетельствует тот факт, что только Западный фронт за первые 17 дней войны потерял пленными и дезертирами свыше 300 тысяч бойцов? И это при том, что природные условия театра военных действий (Беларусь) дают идеальные возможности для обороны и партизанской войны. Как рассказывали местные жители, «в конце июня 1941 года район шоссе Волковыск — Слоним был завален брошенными танками, сгоревшими автомобилями, разбитыми пушками так, что прямое движение и движение в объезд на транспорте было невозможно... Колонны пленных достигали в длину 10 км». Очень часто колонну пленных красноармейцев, которая составляла 5—10 тысяч человек, охраняли 3—5 немецких солдат с винтовками, а иногда они двигались в немецкий тыл вообще без какой-либо охраны.

Но в то же время начался массовый побег партийного начальства и руководящего состава НКВД — НКГБ, которые так же не весьма стремились отдать свою жизнь за идеалы коммунизма. Огромное преимущество Сталина в танках немедленно «растаяло» из-за того, что, как выяснил и доказал четкими расчетами российский историк Марк Солонин, советские танки были массово брошены их экипажами. Миллионы военных считали, что лучшее спасать собственную жизнь, а не ложиться трупом за московское Политбюро...

На значительной части территории СССР 1941 года развернулось что-то вроде второй гражданской войны, происходившей в разных формах: вооруженных, в виде массового дезертирства, саботажа, побегов, перехода на сторону противника и т. п. Заметным было нежелание миллионов людей воевать за сталинский режим. Генерал А. В. Владимирский в книжке «На киевском направлении» (М., 1989) признал, что «командный и технический состав запаса, мехтранспорт и водительский состав, приписанный из восточных областей, тоже не прибыли в армию...». Несколько ранее генерал сетовал на провал мобилизации в западных регионах Украины.

И не только массово разбегались красноармейцы и командиры. Целые части (как, например, полк майора Кононова) переходили на сторону Германии. И до конца 1941 года число перешедших составляло свыше 100 тысяч. Многовато для морально-политического единства. И «сталинские соколы» перелетали на немецкую сторону. Из них немцы сформировали русскую авиачасть под руководством полковника Мальцева, в которой служили и два Героя Советского Союза — капитан Бычков и старший лейтенант Антилевский. Перешедших немецкое командование называло «добровольными помощниками» — сокращенно по-немецки «хи-ви». В целом таких воевало на стороне Германии около 1 миллиона человек (не считая многочисленных полицейских формирований из советских граждан на оккупированных территориях). Германии пришлось даже создать специальное Управление восточных войск во главе с генералом Эрнстом Кестлером (бывшим военным атташе в Москве).

Как пишет тот же Марк Солонин, «миллионы солдат Красной армии бросили оружие и разошлись по лесам...» Сталинский террор перестал магически влиять на его подданных на фоне нацистского террора, Сталин потерял очень важную монополию на террор. Созданная им громадная террористическая машина уже не работала так безукоризненно, как в мирное время. Кроме того, появился выбор — служить одному диктатору, другому или попробовать вообще никому не служить.

Советские военнослужащие в 1941 году однозначно проголосовали против сталинской диктатуры. Ничего феноменального в этом нет. Достаточно вспомнить, как «красные кхмеры», которые захватили власть в Камбодже и за три года умудрились уничтожить три миллиона ее населения из восьми, довели народ до такого состояния, что во время вторжения в Камбоджу вьетнамских войск он не стал защищать людоедский режим, хотя исторически взаимоотношения между кхмерами и вьетнамцами были достаточно сложными. Вьетнамскую армию встречали как освободительницу.

Ввиду происходящего генерал фон Бок предложил создать российское антисталинское правительство в Смоленске, но Гитлер отказался. Более того, нацисты начали проводить относительно мирного населения патологически жестокую политику. А массовое уничтожение ими евреев испугало и миллионы представителей других национальностей, поскольку те, кто способен на такое зверство по отношению к одним, вряд ли будут сдерживаться относительно других.

Как утверждают некоторые историки на основе документов, после первой недели войны Сталин впал на несколько дней в состояние прострации и не появлялся в Кремле. Есть основания считать, что это было вызвано пониманием настоящих причин катастрофического поражения Красной армии. И когда советская армия все-таки начала как следует воевать (а это делалось постепенно), Сталин тоже не имел иллюзий относительно причин этого. Выступая 6 ноября 1941 г. Сталин проговорился, сказав: «Глупая политика Гитлера превратила народы СССР в ожесточенных врагов нынешней Германии». Совершенно верно. Те народы в составе вооруженных сил СССР начали хорошо воевать, когда на оккупированных территориях убедились, что партайгеноссе Гитлер ничем не лучшего товарища Сталина, увидели, что Гитлер не является альтернативой Сталину. Но если бы политика Гитлера была разумной, то что ждало бы коммунистическую партию и Советский Союз? Все закончилось бы для Сталина и большевиков через несколько месяцев. Хотя, конечно, это были бы уже не Гитлер и не национал-социализм с его расовой доктриной.

Как бы то ни было, для Украины, Эстонии, Латвии, Грузии, в отличие от освобожденных западными союзниками Бельгии, Дании, Норвегии, победа 1945 года не стала победой свободы, демократии и национального суверенитета. Об этом не надо забывать, слушая пропагандистские возгласы московских и отечественных ревнителей «великой победы». И 22 июня 1941 года для украинцев не был днем начала войны — для них она началась утром 1 сентября 1939 года. И не только для военных в составе польской армии, но и для гражданского населения: немецкие самолеты ожесточенно бомбардировали Львов, Сарны, Ровно и другие западноукраинские города. А вскоре и украинские земли стали театром военных действий. В целом же украинцы до 22 июня воевали (и, как свидетельствуют современники, неплохо) с нацистами в составе разных армий: Войска Польского, польских частей на Западном фронте, французского Иностранного легиона. Те, кто воевал, не бастовали подобно красноармейцам летом и осенью 1941 года, ведь над ними не стоял Сталин вместе с карательными органами. А те, кто в составе Красной армии в конце концов начал оказывать сопротивление нацистам и потом погнал их на Запад, тоже воевали не «за Родину, за Сталина», а за свои семьи и против Гитлера.