Избирательная память

Что бы мы знали о Холокосте, если бы Гитлер выиграл Вторую мировую войну? Разумеется, мы не можем говорить с абсолютной уверенностью о том, что могло бы произойти, если оно все-таки не произошло, но можем построить некоторые предположения, основанные на аналогичных случаях, бывших в реальности. Вероятно, «окончательное разрешение еврейского вопроса» для большинства людей оказалось бы прикрыто фиговым листиком слов «переселение на Восток», и Холокост не в большей мере был бы частью общественного сознания в ХХ веке, чем был ею украинский Голодомор 1932-1933 годов, пока существовал СССР.

Конечно, были бы книги воспоминаний, какие-то ученые изыскания, основанные на той информации, которую удалось бы выжать из открытых источников, отчеты дипломатических и разведывательных служб, которые пылились бы в американских и британских архивах, никем не прочитанные. Еврейские «фанатики» разъезжали бы по научным конференциям, и все, что они говорили бы, воспринималось бы как непонятные беспочвенные утверждения, основанные на предвзятой интерпретации свидетельств — именно так большинство западных советологов воспринимало работы по украинскому Голодомору. Конечно, для некоторых поколений обитателей Рейха все это было бы секретом Полишинеля, но в тоталитарном обществе всякий знает, о чем можно говорить открыто, а о чем нельзя. Ф.Ницше сказал однажды, что нам нужно искусство забывать. История голода на Украине доказывает, что этим искусством, при надобности, легко овладеть.

Журналисты и ученые, которых могучее и победоносное закрытое общество ставило перед выбором между пряником в виде всемогущей визы и доступа к, пусть даже ограниченной, информации и кнута в виде исключения и лишения такого доступа, часто предпочитали смириться, и писали «как нужно», чтобы продвинуться по карьерной лестнице, активно помогали дискредитировать тех немногих несгибаемых — или, быть может, просто глупцов, — которые честно старались доискаться до правды, проанализировать ее и рассказать о вещах настолько непостижимых, что в них трудно поверить. Именно это произошло с украинским Голодомором, и позднее я прочувствовал это на себе. Несомненно, то же самое произошло бы, если бы победившая нацистская Германия господствовала над миром, став поэтому объектом неутолимого информационного голода, выросшего из любопытства, восхищения и страха. Всего десятилетие назад это было верно для Советского Союза; это все еще справедливо для некоторых людей, и безусловно было бы верно, если бы фашистская Германия доминировала над землями к западу от теперешней Российской федерации.

История голода в Украине и на Северном Кавказе впервые попала на страницы англоязычной прессы в марте 1933-го, когда Гэрет Джонс, репортер «Манчестер Гардиан», а вслед за ним и журналист той же газеты Малькольм Маггеридж, которые одновременно путешествовали по Украине, написали о том, что увидели там. Москва тут же закрыла журналистам доступ на эту территорию. В ответ — два американских корреспондента, лауреат Пулитцеровской премии Уолтер Дюранти из «Нью-Йорк Таймс» и Луис Фишер из «Нейшен» — первый из которых действовал по своим убеждениям, а второй из чистого оппортунизма, — стали первыми, кто вообще отрицал существование голода на Украине. Дюранти был самым знаменитым американским зарубежным корреспондентом своего времени, но его моральная «гибкость» ясно видна из такого факта: когда в 1931 году он пришел в американское посольство в Берлине продлить срок действия своего паспорта, он заявил консулу, что, по соглашению с советскими властями и «Нью-Йорк Таймс», его материалы отражают «официальную точку зрения советского правительства», а не его собственную. После опубликования статьи Джонса Дюранти немедленно написал заметку о том, что англичанин состряпал «большую страшилку», и дошел даже до таких формулировок, как заголовок одной из его статей: «Русские голодны, но не умирают с голоду». Фишер, молодой радикал, впоследствии изменивший свои взгляды, обвинял во всех существующих трудностях деревенских «вредителей», которые заполонили целые деревни, что вынудило власти отправить этих злодеев на лесоповал. Во время своей поездки с лекциями по Америке после выхода статьи Джонса Фишер подчеркнул: «Никакого голода в России нет».

В книге воспоминаний «Командировка в Утопию» московский корреспондент Юнайтед Пресс Юджин Лайонс назвал «содержимое» статьи Джонса «грязным эпизодом нашей провальной попытки написать честно о российском голоде 1932-33». Он вспоминает о том, как советский цензор Константин Уманский встретился с американскими журналистами в его гостиничном номере, зная, что все они хотят написать о показательном суде над британскими инженерами по делу Метрополитен-Викерс.

«Он мог позволить себе быть любезным, — пишет Лайонс. — В условиях журналистской гонки, вынуждающей бежать по внутренней дорожке с властью, было бы профессиональным самоубийством писать о голоде в это самое время. После долгой торговли в джентльменском духе «ты мне, я тебе» в сиянии золотозубой улыбки Уманского наконец была выработана формула отрицания.

Мы признали этого чертова Джонса лжецом, хотя и в обтекаемых фразах, чтобы успокоить свою совесть. Затем, когда с грязным делом было покончено, кто-то послал за водкой и закуской, Уманский присоединился к празднованию, и вечеринка продолжалась до утра» (стр. 572).

Западные правительства тоже прекрасно знали, что происходит, и собрания документов из британских и германских архивов опубликованы. Будучи директором американской Комиссии по украинскому Голодомору, я работал с документами из Национальных архивов США. Первыми к правительству обратились немецкие эмигранты-менониты из России, затем американцы и канадцы украинского происхождения. Глава Центрального менонитского комитета д-р П. С. Гиберт даже убедил сенатора Артура Каппера представить этот вопрос на рассмотрение президента Франклина Д. Рузвельта, который, в свою очередь, пообещал обсудить его с государственным секретарем. От этого последнего чиновника, Корделла Халла, был получен ледяной ответ: «К сожалению, по-видимому, в настоящее время не существует таких мер, которые могли бы быть приняты правительством, чтобы облегчить страдания этих несчастных». Государственный департамент выработал собственную стандартную формулу ответа на обращения по поводу Голодомора, во многом основанную на вышеприведенной, и многократно ее повторял. В ответ на запрос американским дипломатам за рубежом в октябре 1933 года Департамент получил сообщение от посольства США в Греции, что дипломаты других стран, пребывавшие на службе в СССР, подтверждают существование голода. В следующем месяце США официально признали СССР.

Очевидно, самой богатой информацией располагает Италия, у которой было консульство в столице УССР. Эти документы, с пометками знаменитым синим карандашом Бенито Муссолини, были обнаружены представителями Украинской католической церкви в Риме, и наша комиссия опубликовала часть из них на английском языке в нашем «Отчете Конгрессу» в 1988 году. Пожалуй, самое интересное из них, хотя и содержащее некоторые неточности и антисемитские нотки, было датировано 31 мая 1933 г.: «Голод и украинский вопрос». По словам кардинала Градениго, не было сомнений в том, что голод вызван искусственно, для того чтобы «изменить этнический состав Украины», и должен был решить «украинский вопрос» раз и навсегда.

Если мир молчал, глядя на это «окончательное разрешение», разве удивительно, что он делал то же самое, когда спустя десятилетие «окончательно разрешался» другой вопрос в ходе Второй мировой войны?

Продолжение темы читайте в следующую субботу на стр. «История и «Я»» в День памяти жертв Голодомора в Украине