Как большевики строили «новый мир»

Больше двух десятилетий мы стремимся превратить советский образ жизни в европейский. Тем не менее Украине постоянно угрожает откат в то прошлое, которое можно определить как несвободу, соединенную с патернализмом. В последнее время еврооптимисты получили второе дыхание: у них появился неожиданный союзник. Политические силы, связанные больше с прошлым, чем с будущим, почувствовали угрозу со стороны северного соседа. Правящие круги России, в которой откат в прошлое полностью определился, угрожают поглотить не только Украину, но и их самих.

Миллионы наших сограждан имели возможность убедиться в несравнимо более высоком качестве жизни в странах Европы. Немало из них выбрали кратчайший путь к улучшению собственного благосостояния: остались в этих странах. Однако чужбина будет всегда оставаться чужбиной. Надо создавать Европу в Украине. Действия в этом направлении будут выглядеть осмысленными только тогда, когда поймем, что с нами произошло за последнюю сотню лет.

В преддверии годовщины большевистского переворота необходимо задуматься, почему народная революция 1917 года выродилась в коммунистическую. Ответы, которые находим в литературе, не похожи один на другой. Стоит сосредоточиться на рассмотрении ключевой идеи о государстве-коммуне, которую выдвинул вождь большевиков Владимир Ленин по возвращении из эмиграции в апреле 1917 года. В ней есть нюансы, которых не смогли рассмотреть ни современники вождя, ни историки советского и даже постсоветского периода.

ПРИЗРАК ГОСУДАРСТВА-КОММУНЫ

В 1848 году К. Маркс и Ф. Энгельс опубликовали «Манифест Коммунистической партии», которому суждено было стать одним из наиболее популярных в истории произведений. «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма», — так начинали они это произведение. Революции в Западной Европе нормализовали ситуацию, но через семь десятилетий призрак коммунизма появился в Восточной Европе.

«Коммунисты, — говорили основоположники марксизма, — могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности». Детализируя этот тезис, они уверяли: «Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, то есть пролетариата, организованного как господствующий класс, и как можно скорее увеличить сумму производительных сил». Здесь поражает определение: «государство, то есть пролетариат, организованный как господствующий класс». Получается, что Маркс и Энгельс не отличали сообществ с иерархической структурой (государства, партии, армии) от неструктурных (общества, нации, классы). Вследствие этого зависала в воздухе идея ликвидации частной собственности. Разве можно было передать средства производства в руки нации или общества, если эти сообщества не имели «рук»? В таком случае частная собственность не превращалась в общенародную, а оставалась частной, менялся только владелец.

Оказавшись в Петрограде, В. Ленин сформулировал для большевиков на период после взятия власти четыре задачи: создать государство-коммуну, переименовать партию с социал-демократической в коммунистическую; принять новую, коммунистическую, программу; объединить родственные партии других стран в Коммунистический интернационал. Эти задачи декларировали намерение большевиков и тех, кто шел за ними, строить общество, основанное на общенародной собственности. Интересно узнать, разделял ли сам Ленин уверенность своих последователей в том, что созданное пролетаризированными общественными слоями государство будет основываться на общенародной собственности.

Изучая написанные накануне и в период революции 1905 года работы В. Ленина, можно прийти к выводу, что вождь большевиков, в отличие от К. Маркса и Ф. Энгельса, знал, как соединить партию коммунистов с классом пролетариев в неразрывное целое — государство-коммуну. Кстати, термин «государство-коммуна» Ленин употребил в своих работах только дважды. Созданную им политическую систему, которая не имела аналогов в предыдущей истории человечества, он начал называть рабоче-крестьянской или советской властью.

ПАРТИЯ И СОВЕТЫ

Пытаясь спасти общественно-политический режим в кризисной ситуации, Михаил Горбачев осуществил в 1988 году конституционную реформу. Суть ее заключалась в ликвидации связки, которая существовала между компартийными комитетами и исполкомами советских органов власти. В каждом из звеньев административно-территориального разделения парткомы вместе с преданными им органами государственной безопасности осуществляли диктатуру, а исполкомы советов занимались будничной управленческой работой. Но вдруг вся власть сосредоточилась в советах, а партия оказалась на обочине политического процесса. Члены ЦК КПСС и депутаты Верховного Совета СССР, одобрившие реформу, были представителями третьего поколения коммунистических деятелей. Они хорошо усвоили в советских вузах «научный коммунизм» с его псевдодемократической риторикой, но имели довольно приблизительное представление о том, что произойдет с государством, если разорвать связку партия — советы.

Рассмотрим, как формировалась эта связка. Первой, разумеется, возникла социал-демократическая партия, которая сразу раскололась на меньшевиков и большевиков. В. Ленин заложил в структуру своего детища черты, которые делали его инструментом революционной перестройки общества по рекомендациям «Манифеста Коммунистической партии». Вождь совершенно обоснованно называл большевиков «партией нового типа». В отличие от других она функционировала по принципу «демократического централизма». В сухом остатке это означало, что партийная масса должна была беспрекословно повиноваться своим руководителям, а руководители — вождям.

В революции 1905 года родились советы — органы, которые формировались из депутатов от бастующих рабочих коллективов и брали на себя регуляцию жизнедеятельности городов во время общей забастовки. Когда они появились, В. Ленин понял, какое содержание надо придать формуле основоположников марксизма о «государстве, то есть пролетариат, организованный как господствующий класс». В статье, опубликованной в ноябре 1905 года, он отрицал целесообразность вступления депутатов Петроградского совета в Российскую социал-демократическую рабочую партию (большевиков), но одновременно поддержал идею превращения совета в революционное правительство. Зная лихорадочную нацеленность вождя на завоевание власти, трудно представить, что он стремился отодвинуть свою партию от совета, готового стать правительством. Действительно, Ленин рассматривал советы, которые начали повсеместно возникать в охваченной революцией стране, как управленческую структуру, неразрывно связанную с диктатурой вождей большевистской партии. Как достигалась искомая неразрывность?

Как все гениальное, это оказалось совсем просто. Во-первых, требовалось организационно отделить советы от партии большевиков. Во-вторых, нужно было вытеснить из советов конкурирующие партии, чтобы наполнить их большевиками и сочувствующими им беспартийными депутатами. В таких условиях партия большевиков приобретала вид двуликого Януса. Одним своим ликом она поворачивалась к обществу как политическая партия, осуществлявшая «диктатуру пролетариата». Другим ликом она становилась в глазах граждан представительской властью с весомыми управленческими функциями. Советские органы власти, то есть та же партия, формировались путем регулируемых парткомами выборов. Следовательно, диктатура большевистских вождей, осуществляемая под прикрытием абстрактной «диктатуры пролетариата», опиралась на власть, которая вырастала из народной толщи, хотя оставалась независимой от народа. Сомневаться в народности такой власти было невозможно, свои кадры она брала из народных низов. А те, кто все-таки сомневался, имели дело с органами государственной безопасности.

«ВСЯ ВЛАСТЬ — СОВЕТАМ!»

Революция 1905 года была пролетарской. Только после того, как она пошла на убыль, антиправительственные волнения охватили крестьянство. Но эти волнения проявились преимущественно в погромах помещицких усадеб и достаточно быстро были подавлены. В силу того, что революция не решала назревшие противоречия, она повторились на третьем году мировой войны уже как всенародная. Война еще больше заострила противоречия между правительством и обществом, буржуазией и рабочим классом, помещиками и крестьянами. В дополнение, миллионы распыленных по селам и политически неорганизованных крестьян были мобилизованы в армию, то есть превратились в структурированную и вооруженную силу, способную противостоять самодержавному режиму.

Наиболее мощной силой в революции 1917 года оказались советы солдатских и рабочих депутатов. Это поняли лидеры либеральных и социалистических партий, которые объединились во Временном правительстве, чтобы совместными усилиями обеспечить выборы в Учредительное собрание и легитимно решить назревшие проблемы. Это понял и В. Ленин, который по возвращении из эмиграции провозгласил лозунг «Вся власть — Советам!». Его не волновало, что советы тогда контролировались партиями меньшевиков и эсеров. Он был уверен, что его партия завоюет большинство в советах, ведь их стихийный экстремизм частично налагался на доктринальный экстремизм большевиков. Вытесняя из советов конкурентные партии, большевики превращали их в орудия своей диктатуры. Они не были заинтересованы в выходе из революции путем созыва Учредительного собрания.

Хотя Русская революция 1917 года была всенародной, в двух ее ключевых эпизодах решающую роль сыграли советы: в феврале (марте по нов. стилю), когда за восемь дней было свержено царское самодержавие, и в октябре (ноябре по нов. стилю), когда к власти пришли большевики. В ходе октябрьского переворота они завоевали политическую власть только потому, что отказались на определенное время от коммунистических лозунгов и взяли на вооружения советские. Совнарком вынужден был провести ранее назначенные выборы в Учредительное собрание, во время которых большевики прогнозируемо проиграли политическим соперникам. Однако В. Ленин власть не потерял. После подготовительной работы, в ходе которой большую роль сыграли срочно созданные органы государственной безопасности, он разогнал Учредительное собрание, которое собралось на свое первое заседание 18 (5) января 1918 года. С его разгоном Русская революция сошла на нет, в стране воцарилась диктатура государства-коммуны.

ФУНДАМЕНТ ПОД СЕБЯ

Теоретики марксизма-ленинизма разделили Русскую революцию на буржуазную Февральскую и пролетарскую Октябрьскую. Деление должно было доказать, что в народной революции, которая началась со свержения самодержавия, коммунизм никоим образом не был призраком, вызванным из небытия двумя с половиной десятками тысяч социал-демократов-большевиков. Манипулируя фактами, творцы «научного коммунизма» заверяли, что идея коммунизма была осмысленным желанием народных масс.

После свержения Временного правительства большевики переименовали партию в коммунистическую, приняли на съезде коммунистическую программу, организовали Коминтерн и создали государство-коммуну. Следовательно, поставленные в апреле 1917 года задачи реализовались. С весны 1918 года призрак коммунизма начал напитываться плотью и кровью, причем большой кровью. Темпоральным ориентиром является публикация инструктивной статьи В. Ленина «Очередные задачи Советской власти» и пропагандистской брошюры Н. Бухарина «Программа коммунистов-большевиков». Коммунистическое строительство осуществлялось традиционными для России со времен Петра I методами ужасной «революции сверху».

Однако традиционными были только методы. Цари осуществляли модернизацию согласно образцам, уже апробированным передовыми странами Запада. Вожди государства-коммуны занялись экспроприацией своего общества, надеясь таким образом претворить в жизнь умственную конструкцию, которая возникла у двух экзальтированных немецких юношей в канун западноевропейских революций середины XIX в. Юноши заботились, как могли, о счастливом будущем человечества, а у вождей большевиков стоял перед глазами холодный расчет: эта умственная конструкция обеспечивала им, в случае реализации, безграничную власть над обществом.

Бывшие советские люди прожили при коммунизме почти три четверти века, но так и не поняли, что тот строй как раз и был коммунизмом. Для них коммунизм оставался «светлым будущим» с распределением материальных и культурных благ по потребностям. Чтобы понять, чем была в действительности конструкция под названием «коммунизм», надо обратиться к первоисточникам.

От «Манифеста Коммунистической партии» и до написания работы К. Маркса «Критика Готской программы» (1875 год) коммунизм рассматривался как однофазный строй, устанавливаемый в ходе пролетарской революции. Однако после буржуазных революций 1848—1849 гг. последователи К. Маркса перестали называть себя коммунистами и начали именоваться социал-демократами, чтобы подчеркнуть преданность не революции, а классовому миру, устанавливаемому путем демократических процедур. В «Критике Готской программы», которая была опубликована Ф. Энгельсом уже после смерти автора в 1891 году, коммунизм разделялся на две фазы. Первая фаза, которую Маркс назвал популярным термином «социализм», отличалась, по его мнению, от полного коммунизма способом распределения материальных и культурных благ: при социализме — по труду, при коммунизме — по потребностям. По способу производства благ обе фазы коммунизма были тождественны. Это означало, что коммуносоциализм (были и немарксистские разновидности социализма) устанавливался путем преобразования частной собственности в средства производства и замены опосредствованного деньгами рыночного обмена товаров непосредственным распределением произведенных продуктов между членами общества.

Вожди большевиков позаимствовали именно такие представления о социализме и коммунизме. Они внесли только одну, но существенную поправку в тезис революционного марксизма о том, что социализм или коммунизм станет немедленным следствием пролетарской революции, когда она произойдет, причем фаза будет определяться уровнем развития производительных сил. Поправка заключалась в том, что одновременно с ликвидацией частной собственности нужно заниматься модернизацией и количественным наращиванием средств производства. Таким образом, возникало понятие социалистического и коммунистического строительства. Но Ленин не считал нужным рассуждать, как частная собственность будет превращаться в общенародную, то есть коммунистическую. Сохраняя коммунистическую фразеологию, он уже в 1905 году создал, как мы видели, совершенно уникальную конструкцию будущего государства-коммуны. Экспроприированные у общества средства производства должны были сосредоточиться во владении, пользовании и распоряжении небольшой кучки олигархов-вождей. Насколько такое сосредоточение отвечало критериям общенародной собственности? По-видимому, в такой же степени, как политическая диктатура вождей большевизма отвечала понятию «рабоче-крестьянская власть».

В. Ленину удалось за 1918—1920 гг. национализировать «командные высоты» экономики. Однако в попытках заменить товарооборот контролируемым из центра продуктообменом он натолкнулся на хозяйственный коллапс и голод, после чего был вынужден перейти к новой экономической политике. И. Сталин в 1929—1932 гг. возобновил коммунистический штурм с того места, на котором остановился Ленин. Опять-таки натолкнувшись на общесоюзный голод, он с января 1933 г. прекратил попытки заменить товарооборот продуктообменом и незаметно перенес задачу ликвидации товарно-денежных отношений на вторую фазу коммунизма. Это дало возможность с середины 30-х гг. заявить о победе социализма. Вторая фаза коммунизма постоянно оставалась для советских людей за горизонтом. Чтобы не сушить голову ответами о сроках перехода к распределению по потребностям, Л. Брежнев распорядился в ситуации растущего дефицита товаров превратить двухфазный коммунизм в трехфазный. Полоса «развитого социализма» длительностью в несколько десятилетий спасала третье поколение советских вождей от необходимости платить по векселю, выданному народным массам в 1917 году.

ГОСУДАРСТВО-КОММУНА В КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ ОДЕЖДАХ

Мы видели, что для раскрытия мифологемы «Великая Октябрьская социалистическая революция» надо объединить свержение самодержавия и большевистский переворот в единую Русскую революцию, после чего отсоединить от переворота осуществляемую на протяжении двух десятилетий коммунистическую революцию. Понятие «коммунизм» нужно подвергнуть такой же реконструкции. Ведь общественно-политический режим и социально-экономический строй — это разные вещи. Можно ли называть Китай коммунистическим после реформ, осуществленных Дэн Сяопином? Это страна с коммунистическим режимом, не более того. Но и не менее.

КНР была создана по советскому образцу, однако избежала судьбы СССР. У нас обе составляющие советского коммунизма — государство-коммуна и его социально-экономический фундамент — исчезли одновременно. Исчезла даже сама страна. Можно ли утверждать, что это исчезновение было неотвратимым?

С фундаментом все ясно: экономика постсоветских стран вошла в мировой рынок, производственные отношения основываются теперь на объективном законе стоимости. Конечно же, брошены псу под хвост три четверти века, как высказывался М. Горбачев, и поэтому постсоветский капитализм вовсе не похож на современный евроамериканский. Но здесь все решают объективные законы, и прогресс должен быть неотвратимым.

Хуже с той рабоче-крестьянской властью, которая стала заменителем более искреннего термина «государство-коммуна». Она подорвана, но не разрушена окончательно, потому что представлена живыми людьми, с их ментальностью, взглядами на жизнь, связями и привычками. Каждая структура стремится остаться живой и воспроизвести себя в следующем поколении, это закон жизни. «Власть принадлежит Тебе, а не политикам» — не напоминает ли этот растиражированный везде на неизвестные деньги девиз что-то до боли знакомое? Он не такой открытый, как лозунг современных коммунистов — «Вернуть страну народу». Однако оказывается, что откатом в прошлое угрожают не только коммунисты, но и те политические силы, которые убедились на примере КНР, что государство-коммуна способно существовать в капиталистических одеждах.

Эта угроза особенно серьезна, потому что паразитирует на расположении миллионов граждан Украины к России и россиянам. Откат в прошлое будет означать в современной ситуации не возвращение к «колбасе за 2.20», а потерю независимости. Похоже, что в правительственных кругах это уже поняли. Важно, чтобы оппозиционные силы тоже нашли грань, которая отделяет российские господствующие круги от той России, которая во времена Бориса Ельцина разрушила «союз нерушимых республик свободных».