Конец операции «Стража на Рейне»

Приближающаяся годовщина великой победы дает основания снова пройти этапами большого пути. Горьким летом 1941 г. день Победы казался далеким и кому-то даже несбыточным. Зимой 1944 — 1945 гг. его приближение уже представлялось не только желанным, но и очень близким. Германия терпела поражения по всему фронту. Однако на войне легких дорог и легких побед почти никогда не бывает. И зима победного года это доказала еще раз. Враг шел к поражению, но он был еще опасен, что и подтвердилось зимой 1944 —1945 гг. на Восточном и Западном фронтах, под Будапештом и в Арденнах. Последнее крупное наступление вермахта против наших союзников в Бельгии в декабре 1944 г. обросло множеством мифов и легенд. Советская пропаганда всячески раздувала сложное положение, в которое попали союзники, неразбериху в их тылу из-за действий немецких диверсантов и выпячивала помощь, будто бы оказанную им наступлением Красной армии в Польше. Действительность была, как обычно, совершенно иной. За преуменьшением вклада союзников в общую победу скрывалось желание скрыть сложности на нашем фронте.

ПЛАН ОПЕРАЦИИ

Лето 1944 г. было катастрофическим для немецкой армии. В июне союзники осуществили грандиозную операцию по высадке своих войск в Нормандии, на западе Франции. Через два месяца не менее успешно была проведена вспомогательная операция по высадке в районе Марселя на юге. И хотя добиться полного разгрома немецких войск во Франции и Бельгии не удалось, тем не менее наступление англо-американских войск развивалось весьма успешно. В августе был освобожден Париж, и союзники стремительно выходили на границы Германии. В середине лета началась операция Красной армии в Беларуси и западной части Украины. На двух театрах военных действий Германия потеряла в общей сложности более 1 миллиона человек, ее стратегическое положение резко ухудшилось, в сентябре после выхода Финляндии из войны она осталась без союзников в Европе. В этой обстановке о немецкой победе не могло быть и речи. На что еще можно было в какой-то мере надеяться, так это на затягивание боевых действий с неясной перспективой усиления разногласий между СССР и его западными союзниками. Именно на это надеялся Гитлер. Для подкрепления своих геополитических надежд он решил провести на западе большую наступательную операцию, чтобы рассечь фронт и нанести англо-американским войскам решительное поражение, разъединить их северную и южную части, захватить крупный порт Антверпен и воспользоваться большими запасами горючего и другого военного имущества союзников.

С одной стороны, это ослабило бы энергетический кризис, с которым столкнулась Германия после потери нефтяных месторождений в Румынии, уменьшило бы на некоторый период военное давление на Западном фронте и обеспечило свободу в использовании резервов на востоке. С другой стороны — крупное военное наступление, по мнению Гитлера, должно было завершиться разгромом английской армии в Бельгии и Голландии, чем-то вроде второго Дюнкерка. Это оставило бы американцев во Франции в одиночестве, и должно было заставить политическое руководство союзников вступить в сепаратные переговоры с Германией. Об этом еще можно было рассуждать весной-летом 1940 г., но не зимой 1944 —1945 гг. Гитлер уже давно потерял чувство реальности. К тому же он и немецкие генералы недооценили боевые качества американской армии. По их мнению, она не умела воевать. Это несколько странно. Ведь до середины октября вермахт непрерывно отступал, практически очистив всю Францию, часть Бельгии и Нидерландов, под ударами в основном именно американцев.

В сентябре Гитлер приказал немецкому командованию разработать план большой наступательной операции на западе, которая получила название Wacht am Rhein — «Стража на Рейне». Гитлер любил громкие названия и заменил обычное слово Wache на поэтическое Wacht. Наши американские союзники называли ее иначе — Buttle of the Bulge («Битва за выступ»), а английские — Battle of Ardennes («Битва в Арденнах»). Американское название отражает тот факт, что немецкие войска наступали узким фронтом, и в расположении союзных войск образовался выступ. У нас чаще используется название «Арденнская операция».

Уже 3 ноября начальник штаба сухопутных войск вермахта Альфред Йодль доложил Гитлеру план операции. Был определен и срок ее начала — 25 ноября. Однако командующий Западным фронтом генерал-фельдмаршал Герд фон Рундштедт с этим не согласился. К назначенному сроку немецкие войска физически не могли быть готовы к наступлению. Сосредоточить такое большое количество войск (в операции предполагалось на первом этапе участие 27-ми дивизий, в том числе — десяти танковых) в столь короткое время не представлялось возможным, кроме того, нужно было подождать передышки на востоке, чтобы снять оттуда две танковые армии. Войска, привлекаемые к проведению операции, нуждались в отдыхе, пополнении личным составом и материальном обеспечении. Еще было необходимо ждать подходящей погоды с низкой облачностью, чтобы хоть на время лишить союзников их превосходства в авиации. Гитлер спешил. В Сааре к наступлению изготовилась крупная группировка американских войск. Если она успеет перейти в наступление, операцию в Арденнах осуществить будет невозможно. Задействованные в ней войска придется перебросить на юг. После длительных препирательств с Гитлером срок начала был перенесен на 12 декабря, но из-за погоды пришлось ждать еще четыре дня.

Германская группировка включала в себя две армии и десять корпусов. Всего в операции противник предполагал использовать 30 дивизий, более 1 000 танков, 2,9 тыс. орудий и минометов, более 1 000 самолетов. На седьмой день операции планировалось выйти в район Антверпена и разрезать фронт англо-американцев на две изолированные части.

Этот бельгийский город был выбран в качестве цели наступления не только из-за своего стратегического положения. Это был третий в Европе порт, и через него шла большая часть снабжения армий союзников. В сентябре-октябре их наступление выдохлось из-за кризиса снабжения. Порты на побережье Нормандии Брест, Шербур и Нант были разрушены противником, имели малую пропускную способность и находились далеко от линии фронта. Французские железные дороги не справлялись с все возрастающими объемами перевозок. Поэтому захват и бесперебойное функционирование крупного порта было крайне важно для союзников, соответственно, для немецкой армии не менее важно было их такого преимущества лишить. К тому же от Арденн до Брюсселя и Антверпена было не так уже и далеко, и казалось, что танковые соединения на острие немецкого наступления легко справятся со своей задачей, как им это удалось в 1940 г. Как показали дальнейшие события, задача ставилась амбициозная и совершенно невыполнимая.

На начальном этапе операции у немцев было три союзника. Первый — внезапность. Немецкому командованию удалось незаметно для союзников сосредоточить крупную группировку войск в районе Арденн. Во время подготовки операции соблюдался режим полной секретности — запрещалось передавать приказы по радио или телефону. Даже главнокомандующему Западной группой войск Герду фон Рундштедту до последнего момента ничего не говорили об арденнских планах Гитлера. Вторым благоприятным фактором было отсутствие у союзников значительной разведывательной информации. Во Франции англо-американским войскам ее регулярно передавали местные жители. Как писал командующий американскими войсками в Европе в период войны генерал Омар Брэдли, пока его войска двигались по Франции и Бельгии, местные жители снабжали союзников информацией о противнике, разведка союзников перерабатывала тысячи документов и большое количество разведывательных сводок. А на востоке Франции и Бельгии население было настроено прогермански и сотрудничать с союзниками отказывалось. Поток разведывательной информации превратился в тонкий ручеек. И, наконец, третий благоприятный для противника фактор — погода. При низкой облачности пилоты союзной авиации не могли ничего увидеть на земле, а разведгруппы, которых забрасывали в немецкий тыл, бесследно пропадали. Немцы незаметно для союзников смогли сосредоточить в Арденнах огромную группировку в полмиллиона солдат и офицеров.

Нельзя сказать, что американские генералы совсем не предполагали немецкого удара в Арденнах. Командующий американскими войсками Омар Брэдли в октябре 1944 г. обсуждал в своем штабе такую возможность. Его вывод: «У нас недостаточно войск, мы не можем быть сильными повсюду... А это значит, что надо где-то ослабить нашу оборону. Арденны все-таки самое безопасное место, где можно ее ослабить. Но, говорите вы, у противника есть возможность повести наступление именно оттуда. Отлично, пусть наступает, если хочет. Нам нужно где-то уничтожить его армию, и если он начнет наступление в Арденнах, тем лучше. Нам нужно, чтобы он вылез из норы». Несколько позже Брэдли характеризовал ослабление американской обороны в Арденнах как «предусмотренный риск». Возможно, и предусмотренный, но, как оказалось, неожиданный. О чем сам генерал самокритично писал позже.

ГЛАДКО БЫЛО НА БУМАГЕ

Немецкое наступление в Арденнах началось утром 16 декабря 1944 г. Огромной немецкой группировке противостояли четыре американские дивизии неполного состава, отведенные сюда для отдыха и пополнения. Две из них до этого никогда в боях не участвовали и проходили боевое обучение. Естественно, устоять против закаленных дивизий вермахта они не могли. В первый же день фронт был прорван, несколько тысяч американских солдат оказались в плену. В прорыв двинулись танковые армии немцев, сметая все на своем пути. Однако уже в первые часы казалось бы успешного наступления появились тревожные признаки. Более закаленные американские части оказывали сильное сопротивление. Генералу Мидлтону удалось навести порядок в своих частях и организовать отход с боями. Темп наступления снизился, и задачи первого дня оказались невыполненными. Около 50 тысяч американцев упорно сопротивлялись более чем 250-тысячной группировке противника первого эшелона.

Разведке союзников удалось достаточно быстро разобраться в немецких планах. Как писал генерал Эйзенхауэр, стали ясны цели немецкого наступления и силы, которые использовал противник. Узкий фронт прорыва обозначил возможность отразить наступление немецких войск и в дальнейшем ударить в основание выступа. В первую очередь необходимо было укрепить два важнейших узла дорог: города Бастонь и Сен-Вит. Буквально за несколько часов до подхода передовых немецких частей их заняли части 101-й и 82-й авиадесантных дивизий соответственно.

Когда немецкие войска 18 декабря подошли к Бастони, город был превращен в крепость. Его обороняли части 101-й авиадесантной дивизии, боевой группы «В» 10-й бронетанковой дивизии и 463-го дивизиона полевой артиллерии. Через него проходили семь важнейших дорог. Вне их зимой, когда местность оледенела, передвигаться было невозможно. Горы не давали такой возможности. Задержка и последующая блокада Бастони сорвала план немецкого наступления, что давало союзникам время и возможность подтянуть новые резервы. Не лучше было и у Сен-Вита. Хотя через три дня ожесточенных боев американцы отошли, у немцев просто кончились боеприпасы, а организовать снабжение по воздуху не получилось из-за нелетной погоды. Но это отступление мало что изменило. Расширить фронт наступления немцам не удалось. Единственная оледеневшая дорога оказалась забитой войсками, снабжение наступающих частей — сорванным, танковые подразделения вермахта все чаще вынуждены были останавливаться из-за отсутствия горючего. Надежды на его захват у союзников не оправдались. Большую часть горючего они вывезли, а остальное — сожгли. Маленькие передвижные склады, захваченные в первые дни, проблемы не решили. Попытки немцев прорваться к Льежу и Намюру, где были сосредоточены большие склады союзников, не удались. Более того, здесь американцы перешли в наступление и ликвидировали всякую возможность наступать на северном фасе прорыва. Но самым главным было то, что стратегически важный город Бастонь взять не удалось, из-за чего темп наступления снизился до недопустимо низкого уровня. Через семь дней боев наступавшие продвинулись всего на 80 км. Об Антверпене не приходилось и мечтать, не удалось дойти даже до реки Маас. Весь план провалился. По Клаузевицу, не выдержал столкновения с противником.

Первый штурм Бастони для немцев оказался неудачным. Последующие четыре окончились с таким же результатом. Все, что можно было сделать, — устроить блокаду. Американцам была предложена почетная капитуляция. Когда командующему гарнизоном бригадному генералу Тони Маколиффу передали немецкое предложение, он не сразу понял его. Генерал был уверен, что сдаваться хочет противник. Когда американский штабной переводчик объяснил ему суть предложения, его ответ стал знаменитым: «Us surrender? Aw, nuts» — «Мы — сдаться? Черта с два!». Это перевод немецких штабистов. Генерал Брэдли писал, что на самом деле выражение генерала было гораздо более крепким.

Погода оставалась союзником немцев. Защитникам Бастони приходилось надеяться только на себя, так как авиация союзников из-за низкой облачности оставалась на своих аэродромах. Сопротивление Бастони приковало к себе крупные силы противника и не позволяло ему в полной мере воспользоваться сетью шоссейных дорог. В то же время армия немецкого генерала Зеппа Дитриха продолжала наступление, пытаясь прорваться к реке Маас и форсировать ее, несмотря на отставание пехоты. Но и здесь противника ожидала неудача. К 24 декабря, когда до моста через Маас у города Динан оставалось менее десятка километров, 2-я немецкая танковая дивизия, наступавшая в авангарде 5-й танковой армии, попала в окружение у города Селль. Это была самая западная точка немецкого наступления в Арденнах. В этот день союзник немцев — погода, превратился в их противника. Выглянуло солнце, и тысяча штурмовиков союзников бросились на танки противника. Их черные силуэты были хорошо видны на белом снегу. В завязавшихся воздушных боях противник за один день потерял более 300 самолетов, а на земле более 200 танков.

К 20 декабря для немцев обозначились еще две опасности. Хотя фронт прорыва составил около 30 километров, а продвижение в тыл союзников — около 80 километров, у основания выступа положение стало угрожающим. На северном фланге изготовилась к атаке 1-я канадская армия и семь американских дивизий из группировки под командованием английского фельдмаршала Монтгомери, а с юга подходили части 3-й группы американских войск под командованием генерала Джорджа Паттона. Они совершили 120-километровый марш и с боями наступали на Бастонь. На Рождество немцы предприняли последний отчаянный штурм города, закончившийся, как и все предшествующие, неудачей, с воздуха защитники города стали получать боеприпасы и продовольствие, а через два дня одна из дивизий Паттона соединилась с защитниками города. Возникла реальная угроза окружения всей арденнской группировки вермахта. Теперь немецкому командованию пришлось думать, как спасти свои войска. Оно обратилось к Гитлеру с предложением начать отвод войск на исходные позиции, но фюрер и слышать об этом не хотел. Чтобы ослабить давление союзников на войска в Арденнах, командование немецких войск предприняло отвлекающую операцию в Эльзасе под названием «Северный ветер». Планировалось к северу от Страсбурга окружить и уничтожить соединения 7-й американской армии и развить наступление на запад. Но немецкая 19-я армия сама попала в окружение — в так называемый Кольмарский котел — и была разгромлена американскими и французскими войсками.

В новогоднюю ночь более тысячи немецких самолетов, в том числе и реактивные, атаковали аэродромы союзников. Удар оказался неожиданным, и более 250 английских и американских самолетов сгорели на земле. Воздушные бои продолжались весь следующий день до вечера. Немцы потеряли более 350 самолетов, но что еще более чувствительно — почти 200 опытных летчиков, потери союзников в воздушных боях в эти дни составили 170 самолетов. Свои потери союзники быстро восполнили.

Неудача в воздухе дополнилась поражением на земле. Немецкие войска подвергались ударам с воздуха по всему фронту. Из района Бастони генерал Паттон двинулся навстречу группировке Монтгомери, и даже Гитлер понял, что сражение проиграно. Он согласился на отступление. Немцев и на этот раз выручила погода. Низкая облачность и сильный снегопад не позволили действовать авиации, а оледеневшие узкие дороги снизили мобильность войск союзников. Примерно 50 тысячам немецких солдат удалось выйти из окружения, более 100 тысяч в этих боях попали в плен.

Немцы потеряли в Арденнах 150 тысяч человек убитыми и ранеными, более 300 тысяч попали в плен, союзники потеряли около 86 тысяч убитыми и ранеными, около 50 тысяч попали в плен. Для союзников это было чувствительно, но не страшно. Для немцев — равносильно катастрофе.

ПРОВАЛ ОПЕРАЦИИ «ГРЕЙФ»

При подготовке немецкого наступления в Арденнах была создана специальная группа диверсантов под руководством известного Отто Скорцени, который выкрал в Италии диктатора Муссолини, а в Венгрии — диктатора Хорти. Эта группа получила название «Дивизия 150». В ее составе было около двух тысяч человек. Их набирали по всему Западному фронту, привлекли моряков и даже уголовников, отбывающих заключение. Главным было владение английским языком. В ее задачу входили диверсии в тылу союзных войск и захват мостов через р. Маас и канал Альберта. Действия диверсантов должны были быть скоординированы с воздушным десантом, призванным обеспечить оборону мостов до подхода танковых соединений.

Подготовка диверсантов велась около трех месяцев в районе Берлина. Со свойственной Скорцени самоуверенностью он обещал фюреру превратить тыл американцев в ад. Демократические порядки в американской армии Скорцени рассматривал как существенный недостаток, который позволит утереть нос самоуверенным янки, не знающим, по его мнению, что такое настоящая война. Со складов немецкого Западного фронта была взята американская военная форма и трофейное оружие. То ли из-за недостатка времени, то ли из-за излишней самоуверенности, но подбор формы и оружия был произведен поверхностно, и они не соответствовали реальностям американской армии. К тому же совершенно не учитывались различия между британским и американским вариантами английского языка. На то было, видимо, две причины. Во-первых, сам Скорцени был не очень образован (его отчислили из Венского университета) и такой «мелочи», видимо, не знал. Во-вторых, специалисты были в абвере, а их Скорцени категорически не хотел привлекать из-за опасности, как ему казалось, утечки информации. И в этом его поддерживал Гитлер. Операция получила кодовое название «Грейф» («Захват»). Планировалось даже захватить в плен генералов Эйзенхауэра, Брэдли и фельдмаршала Монтгомери. Такие грандиозные планы, спешная и поверхностная подготовка сыграли с самоуверенным Скорцени и его подручными злую шутку.

В первый день операции диверсанты просочились через боевые порядки американцев и приступили к дезорганизации тыла. Два дня все шло, как и намечалось. Удалось существенно нарушить связь, а кое-где и посеять панику. Среди бела дня исчезали патрули и офицеры связи, взрывались бензовозы, подрывались на минах «виллисы» и «доджи», гибли бойцы контрольно-пропускных пунктов и блокпостов.

Однако вскоре ситуация резко изменилась. В неразберихе отступления американцам удалось захватить в плен немецкого офицера с документами об операции «Грейф». В своих воспоминаниях Скорцени сокрушался, что допустил непростительную ошибку, вручив офицеру эти документы. Скорее всего, он просто не допускал мысли, что американцам удастся его перехватить. В довольно сложной обстановке контрразведчики союзников не растерялись, а действовали методично и грамотно. Как-то даже странно, но в их руках в первые же дни наступления оказалось довольно много немецких штабных офицеров с портфелями, полными планов, приказов и оперативных карт.

Непредвиденное, как всегда на войне, произошло с группой диверсантов, которая заблудилась и попала к канадцам. Появление странно говорящих «американцев» (канадцы говорят на языке, близком к британскому варианту) насторожило офицера контрразведки. Диверсантов разоружили — и на первом же допросе все выяснилось. Информация была передана американским контрразведчикам и военным полицейским, и за диверсантами началась настоящая охота. Напрасно Скорцени надеялся на благодушие внешне демократичных американцев. У них в армии была не показная, а настоящая дисциплина.

К контрразведывательной операции были привлечены находившиеся в строю лингвисты, географы и... знатоки военной геральдики. Нашлась работа даже любителям баскетбола, бейсбола и американского футбола. Однажды на одном из американских блок-постов остановился джип, в котором находились четверо военнослужащих армии США. Автомобили «виллис» и «додж» были четырехместными, но упитанные американцы в таком количестве в них не помещались и разъезжали по два-три человека. Естественно, что у дежурного странная четверка вызвала подозрения. Когда водитель взял пустую канистру на 20 литров и попросил налить бензин, подозрения только усилились. Дело в том, что слово «бензин» в английском языке имеет два варианта — «petrol» у англичан и «gasoline», или просто «gas», у американцев. Но «американский» водитель сказал «petrol», что было немыслимо для настоящего американского сержанта. Реакция дежурного была мгновенной: продолжая разговор, он подал условный знак патрулю, который немедленно разоружил мнимых джи-ай.

Вот когда сказалась подготовка по «Словарю германских военных терминов и условных сокращений», изданному в Лондоне в апреле 1943 г. и предназначенному для англичан. В этом словаре при переводе терминов, связанных с бензином, использовалось слово «petrol». Все это осталось без внимания при подготовке операции «Грейф». Но были, как говорят контрразведчики, и другие проколы.

В армии США лейтенант именовался «вторым лейтенантом» и имел отличительный знак в виде шпалы золотистого цвета, тогда как старший лейтенант — «первым лейтенантом», и шпала у него была серебристого цвета. По логике привыкшего к немецкому чинопочитанию Скорцени, все должно быть с точностью до наоборот: золотая шпала полагалось тому, кто был старше по званию. Помогало и то, что первого лейтенанта диверсанты упорно называли старшим лейтенантом, что сразу настораживало бдительных американских военных полицейских. Кроме того, горе-вояки Скорцени не разбирались в знаках различия майоров и подполковников армии США — оба имели одинаковой формы лист клена, но различной окраски: золотистый у майора и серебристый у подполковника, хотя по логике немцев все должно было быть наоборот.

Сказали свое слово и лингвисты. Подозрительных бойцов на «виллисах» и «доджах» заставляли говорить слова, артикуляция которых очень сложна для иностранцев, даже хорошо знающих английский язык, хоть британский, хоть американский вариант. Не прошедших лингвистический тест немедленно отправляли в контрразведку.

Патрули стали проверять подозрительных на знание столиц американских штатов. Очень быстро стали попадаться те, кто считал, что столица штата Калифорния — Лос-Анджелес, а штата Иллинойс — Чикаго. Хотя справедливости ради следует отметить, что некоторые американские полицейские не слишком отличались от немцев в знании административной географии своей страны. Капитан военного патруля остановил машину с генералом. На вопрос, что есть столицей штата Иллинойс, генерал, не задумываясь, ответил — Спрингфилд, за что его отправили в контрразведку. Очень быстро выяснилось, что командующий американскими войсками генерал Омар Брэдли лучше знает, какой город является столицей штата Иллинойс, чем его подчиненный.

Зато американские военные полицейские гораздо лучше знали спортсменов бейсбольных команд. Вопрос: «Кто в прошлом году стал чемпионом США по бейсболу?» — буквально ставил в тупик головорезов Скорцени к вящему удовольствию военных полицейских и контрразведчиков. Правда, эту проверку не прошел все тот же Брэдли. Он затруднился указать место защитника между центральным нападающим и полусредним в американском футболе. В другой раз он не смог назвать фамилию очередного супруга звезды Голливуда Бетти Грейбл. Любимыми вопросами военных полицейских были два: на каком острове находится статуя Свободы (в то время остров Бедлоу, теперь остров Свободы) и какая фамилия вице-президента США (в то время — Генри Уоллес).

Если такие вопросы вызывали затруднения у настоящих американцев, англичан и канадцев, а таких набралось более двух тысяч, то что и говорить о немецких диверсантах. Их стали ловить десятками, и буквально за несколько дней почти все были арестованы. Сам Отто Скорцени признается в своих воспоминаниях, что чудом уцелел и сумел вернуться в расположение своих войск. Ни о каком захвате мостов не могло быть и речи. До них диверсанты просто не добрались, а выброшенный воздушный десант был разгромлен. Из более чем полутора тысяч парашютистов уцелело не более 200, которых взяли в плен. Операция «Грейф» полностью провалилась, за что Скорцени впал в немилость у Гитлера. Речь шла даже о его аресте.

ЛЕГЕНДА

В советской историографии гуляла легенда, что союзников в Арденнах спасло советское наступление, начатое 12 января 1945 г. вместо 20-го. И вроде бы об этом Сталина слезно просил Черчилль. На самом деле это очередной миф. Во-первых, советское наступление планировалось на 8 января. Его подготовка велась вне всякой связи с событиями на западе. Начать его по плану помешала нелетная погода и незавершенная подготовка войск Красной армии.

Во-вторых, советское командование спешило с началом наступления не для того, чтобы поддержать союзников: в Москве прекрасно знали, что немцы в Арденнах потерпели сокрушительное поражение, и второй фронт в помощи не нуждается. Она срочно требовалась войскам 3-го и 2-го Украинских фронтов, которые попали в трудное положение под Будапештом. Германское командование организовало последовательно три сильнейших контрудара с целью деблокировать будапештскую группировку и восстановить оборону по Дунаю. Юго-восточнее Комарно немцы сосредоточили на участке всего в несколько километров четыре танковых и три пехотных дивизии и ударили по нашим наступающим войскам. Одновременно в районе Шютте немцы форсировали Дунай, высадили десант и двинулись вдоль берега. Навстречу из блокированного Будапешта перешли в наступление окруженные части. Нашим войскам пришлось вступить в тяжелейшие оборонительные бои с превосходящими силами противника, в которых они понесли большие потери. Именно для того, чтобы скрыть просчет советского командования, и была вброшена легенда о помощи союзникам. Кстати, переброшенные с восточного фронта танковые армии были в Арденнах разгромлены и назад не вернулись. Не было ли это реальной помощью Красной армии? Но об этом советская пропаганда никогда не упоминала. Как и о том, что в боях в Арденнах люфтваффе потеряла почти 1 600 самолетов. Их тоже не увидели на нашем фронте.

Мы должны добрым словом вспомнить всех, кто приближал общую победу. Преуменьшая роль союзников, мы бросаем тень на огромные усилия нашей армии и народа, приложенные для победы над страшным врагом.