«Лучшие мужи» древних времен-2

(Окончание. Начало читайте «День» № 46-47)

Судьба элиты всегда наиболее тесно связано с судьбой государства, которое эта элита возглавляет и которой, вообще говоря, обязана служить (на практике же «слуга» высасывает часто всю кровь из этого государства и народа). Эта связь — как и связь будущего элиты и будущего народа — является полностью объективной: ведь нельзя же отрицать неотделимость головы, мозга, рук, глаз, спины в едином живом организме...

Но для элит во все (практически) периоды истории крайне непросто было пройти одно испытание, и политическое, и не в меньшей степени моральное. А именно: как вести себя тогда, когда «твое» государство тем или иным образом постепенно инкорпорируется в состав другого соседнего государственного образования, поглощается им (вовсе не обязательно насильственным путем)? Служить новой власти — потому что реальных военно-политических средств борьбы против нее либо вообще нет, либо их, к сожалению, явно не хватает? Если выхода не найти и придется идти на такой компромисс — то что лучше: искренне, внутренне, «по совести» признать эту новую власть «своей» (аргументы для самооправдания всегда можно найти!) или, осуществляя внутреннее, пусть незаметное, сопротивление, стремиться отстоять, защитить то, что реально защитить? «Поцеловать туфлю папе» (конечно, новому правителю и его государству) или сопротивляться, стиснув зубы, пусть даже без оружия, с риском для жизни? Множество раз появлялась эта жестокая альтернатива перед «лучшими мужами» Украины на протяжении нашей истории!

Не могла эта альтернатива обойти и древнеукраинское боярство (точнее, боярство Королевства Русского) во время, когда в середине ХІV в. последний правитель этого государства, Юрий ІІ Болеслав, был отравлен враждебным (как считается, опять же боярским) окружением, а земли Королевства Русского были на протяжении 40—70-х годов ХІV в. разделены между Польским государством и Великим княжеством Литовским, Русским и Жемайтийским (сокращенно, для удобства читателей      — ВКЛ). Первому государству досталась Галичина, а ВКЛ — подавляющее большинство украинских земель (Волынь, Подолье, Киевщина, Переяславщина, Чернигово-Сиверщина, современная Полтавщина — вплоть до южных степей). Что случилось с мощным, амбициозным, хитрым и богатым «русским» (украинским) боярством после этого? Данный вопрос имеет огромное, чуть ли не ключевое значение для понимания нашей истории ХIV — ХVІІ вв. (а отчасти и более позднего периода), потому на нем стоит остановиться подробнее.

АДАМ КИСЕЛЬ — ЗНАМЕНИТЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УКРАИНСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ШЛЯХТЫ XVII В., КОТОРЫЙ БЕЗУСПЕШНО СТРЕМИЛСЯ БЫТЬ ПОСРЕДНИКОМ В ПЕРЕГОВОРАХ МЕЖДУ ХМЕЛЬНИЦКИМ И ПОЛЬСКИМ КОРОЛЕМ / ФОТО С САЙТА WIKIPEDIA.ORG

Сначала приведем такое короткое определение (оно несколько упрощает ход событий, однако в целом соответствует исторической действительности): именно в это время был начат процесс (достаточно длительный) превращения нашего украинского боярства (и элиты в целом) в литовскую и польскую шляхту (между одной и другой существовали значительные расхождения, которые в ходе частично «стирались»). Драматизм ситуации заключался в том, что украинские «лучшие мужи», равно как и правители-князья, не доминировали внутри польской шляхты и испытывали все большее, пусть и постепенное, политическое, военное и конфессиональное давление в среде шляхты ВКЛ. Хотя в начале (во времена Гедимина и Ольгерда) казалось, что, по сути, никакие существенные изменения в положении нашей элиты не произойдут: речь шла «лишь» о том, что на подчиненных ВКЛ русских землях оставались действующими русские законы и обычаи, закрепленные соответствующими договорами (рядами) великого князя с боярами — землевладельцами и жителями городов. За боярами были оставлены их родовые земли, но (обратим внимание!) отныне они должны были выполнять военные повинности в пользу нового сюзерена в Вильно; горожане бывшего Королевства (а теперь Княжества) Русского продолжали пользоваться давними правами и привилегиями («мы древность не двигаем и новизны не вводим» — писали древнелитовские чиновники). Литовские князья, происходившие из династии Гедимина (Любарт и Любартовичи, Кориат и Кориатовичи, Кейстут, Витовт и их потомки), которые заменили представителей дома Рюрика — Владимира Крестителя, на протяжении ХІV      — начала ХV веков принимали крещение по православному обряду, через бракосочетание соединялись родственными узами с представителями местной знати, перенимали от них традиции, бытовые привычки и очень часто не воспринимались на Руси-Украине как чужестранцы. Их сепаратистские настроения относительно ВКЛ находили ощутимую поддержку со стороны местной русской знати.

Однако эта вновь созданная «русская шляхта» (невероятно пестрая и по этническим, и по социальным, и по политическим критериям), в силу того, как осуществлялась медленная, постепенная, однако неумолимая интеграция (фактически — поглощение) самого ВКЛ Речью Посполитой Польской, должна была решать все более сложные проблемы (при этом реальный процесс этой интеграции длился с 1385 года — времени заключения «Кревской унии», согласно которой Великий князь Литовский Ягайло обязывался включить в состав объединенного (католической) польсько-литовського государства все земли бывшего Королевства Русского (легко сказать, однако совсем непросто было это сделать!), — вплоть до 1569 года, когда была заключена Люблинская уния, которая, собственно, и завершила окончательно это дело). И главным из этих проблем было то, что шляхта ВКЛ, составляющей и в определенной степени органичной частью которой была и русская (украинская) шляхта, неумолимо полонизировалась и приближалась к католичеству. Православная русская шляхта стремилась противодействовать этому — вспомним гражданскую войну во ВКЛ (в 1430—1440 гг.), когда поддержанный нашей шляхтой Великий князь Русский Свидригайло (и определенное время — Великий князь Литовский) при поддержке украинской шляхты бросил вооруженный вызов этому «дрейфу», впрочем, уже достаточно заметному, однако потерпел поражение. Как следствие — положение украинской шляхты (тех, кто сознательно отождествлял себя с ней) еще усложнилось, а шляхта ВКЛ все больше впивалась в мощную шляхту Речи Посполитой.

Нужно хотя бы сжато рассказать о последней. Шляхта (польское Szlachta, от немецкого Geschlecht       — род, порода) не только в Литве, Польше, Княжестве Русском, а по сути во всей феодальной Европе того времени была государствообразующей формой общества, аристократическим привилегированным классом, представители которого в обмен на военную службу государству и монарху получали ощутимые имущественные преференции, прежде всего земельные и относительно предоставления подвластной рабочей силы (труд зависимых крестьян). Эта шляхта считала себя носителем цивилизации и культуры (в какой-то степени, но далеко не всегда, это действительно было так) и опорой государства. Необходимо учитывать, что шляхта — и на украинских землях, и в Польше, и в Литве — была крайне неоднородной. Она была разделена и по этническим критериям (и ВКЛ, и Речь Посполитая являли собой, бесспорно, полиэтнические государства), и по конфессиональному признаку (католическая и православная шляхта), и по социальному положению, что тоже очень важно.

Ведь знаем шляхту: 1) гербовую («извечную», она же «родовая») — наиболее древнюю; 2)   магнатскую — наиболее зажиточные и влиятельные семьи, латифундисты, играли ключевую роль в государственном управлении, постоянно были на заседаниях сеймов; 3) шляхту «затінкову» («окраинную») — мелкопоместную шляхту, которая владела приусадебными хозяйствами, не имела крестьян, сама работала на своей земле; 4) шляхту зажиточную — владельцев земли и крестьян, которые однако уступали в богатстве магнатской шляхте, но играли значительную роль в социально-политической и хозяйственной жизни; 5)     шляхту служебную — служили в усадьбах магнатов, церковных иерархов или зажиточной шляхты как руководители или экономы; 6) шляхту безземельную (здесь без комментариев).

Могли ли люди из украинской шляхты войти в самые престижные, самые богатые среди перечисленных классов? Да, бесспорно, могли, но: а)      при условии абсолютной преданности польскому государству (прежде всего именно ему, а не лично королю); б) фактически — при условии перехода в католицизм. Это требование сначала (ХV в.) не озвучивалось и не выдвигалось как приоритетное, однако с течением времени становилось все более категорическим и безальтернативным. Обратим внимание на такие исторические события этой эпохи. 1374 год. «Кошицкий привилей» короля Людовика Анжуйского, согласно которого польская шляхта освобождалась за военную службу от всех повинностей, кроме уплаты поземельного налога, ей предоставлялся доступ к государственным должностям воевод, судей и тому подобное. 1413 год. ВКЛ. Привилегия на гарантированное распоряжение своими «отчинами», закрепленная властью ВКЛ, распространялся только на землевладельцев католического вероисповедания. 1433 год. «Краковский привилей» гарантировал шляхте (фактически — прежде всего католической) личную неприкосновенность. 1454 год. Нешавским уставом за шляхтой закреплялись законодательные права, через благородные сеймы она принимала участие в издании законов, решала вопрос войны и мира, освобождалась от королевского суда; было отменено исключительное право магнатов на высшие государственные должности (то есть социальные барьеры смягчались, зато конфессиональные — наоборот...). 1496 год. Петрковский статут узаконил права шляхты принимать участие в выборах короля.

Как повела себя наша русская шляхта в этих жестких условиях, когда переход в католичество (фактически — слияние с польской шляхтой) с каждым десятилетием все в большей степени становился непременным условием карьеры, славы и безопасности? Здесь невозможен «простой» ответ: вспомним, еще Ньютон в 1667 году доказал, что «простой» белый цвет на самом деле является очень сложной суммой множества, множества других цветов и оттенков. Поэтому одна часть нашей элиты в ситуации, когда местная шляхта юридически уравнена в правах с польской (но за выполнение определенных конфессиональных требований, о которых уже говорилось) решила, что лучше служить Короне Польской и Костелу Польскому. Полонизация украинской шляхты особенно активизировалась после Люблинской унии в 1569 г. и приобрела особую силу во времена короля Яна Казимира, который в 1649 г. запретил не католикам доступ к сенату уже официально. Среди регионов, где русская шляхта подверглась полонизации меньше всего, прежде всего следует назвать Волынь. К середине ХVІІ ст. большинство волынских магнатов были украинцами. И, конечно, следует вспомнить об украинской православной шляхте; это был «мозг Украины» (Михаил Грушевский). Назовем лишь имена Петра Сагайдачного, Елисея Плетенецкого, Адама Киселя, Криштофа Косинского, в конце концов, Михаила Хмельницкого и его знаменитого сына Богдана-Зиновия.

***

Трагедией Украины было то, что наша элита, шляхта (недаром слово «шляхетність» имеет тот же корень!) на протяжении многих веков, условно говоря, с 1340 по 1783 годы (когда Екатерина ІІ, введя крепостничество в Украине, одновременно уравняла в правах «малорусское» и имперское дворянство), отчасти отреклась сама от себя, отчасти была уничтожена, отчасти собиралась на политические обочины. Но надежда была (появился Шевченко), есть и будет. Эту надежду, в частности, дают гениальные стихотворения Лины Васильевны Костенко:

«І я повстав.

Душа спитала — доки?!

Втопили край у підлості і злі.

І я сказав: чужинці, дайте спокій,

Не сійте зради на моїй землі.

Уже і так насіяно. Вродило.

Вже не бере ні плуг, ані коса.

А ми ще є. І то найбільше диво,

Що цей народ — іще раз воскреса!»