Мечта, утопленная в подозрительности и обидах,

Недалеко от королевского замка в Варшаве при большом наплыве народа, при участии шляхты Короны Польской и Великого княжества Литовского, сенаторов Речи Посполитой, многочисленных иностранных послов и посланцев, католического духовенства во главе с примасом Польши и православного клира, возглавляемого митрополитом Киевским, делегации от Войска Запорожского и шляхты новообразованного Великого княжества Русского король Ян II Казимир принял присягу, что будет неуклонно придерживаться положений только что заключенного соглашения. Если же какая-то его норма не будет соблюдена — народ русский никаких обязательств, данных ему, выполнять не обязан, и может отречься от его власти. В этом король присягнул на Евангелии. Зазвонили колокола в кафедральном соборе Святого Яна, а за ними — во всех костелах польской столицы. После монарха присягу принял от лица сената глава Католической церкви Речи Посполитой. Отгремели мушкетные салюты на Пидзамче, где присягали польские и литовские гетманы, главы правительства Короны Польской Николай Пражмовский и Великого княжества Литовского Кшиштоф Пац, подканцлеры Богуслав Лещинский и Александр Нарушкевич, руководство объединенного польско-литовского сейма. И очередь дошла до послов от Войска Запорожского и шляхты Великого княжества Русского. Как польская, так и украинская стороны свои присяги скрепили подписями. К концу месяца из королевской канцелярии вышел целый ряд документов, гарантировавших украинскому казачеству полную амнистию, восстановление шляхетских прав для представителей родовитого казачества и предоставление шляхетского достоинства самым заслуженным старшинам, гарантий свободы вероисповедания православному населению и незыблемости имущественных прав православной церкви.

Давняя мечта наиболее дальновидных представителей польской и украинской (русской) элиты о мирном сосуществовании двух народов в пользу общего благополучия наконец обрела зримые очертания. Произошло это утром 12 мая 1659 года.

Впрочем, под громкий аккомпанемент евро(не)интеграции Украины как-то тихо и незаметно минула очередная годовщина ратификации соглашения Украинского казацкого государства с польско-литовской Речью Посполитой. Соглашения, призванного, по замыслу его творцов, раз и навсегда прекратить, казалось, извечные, а на самом деле почти столетние украинско-польские конфликты. Конфликты большей частью политические, которые, впрочем, время от времени перерастали в жестокие и кровопролитные вооруженные противостояния. Соглашения, призванного восстановить историческую справедливость и закрепить за русинами-украинцами — «народом так поштивим, що жодному народові на світі не поступимося... і кожному народові рівні шляхетністю» — право не только претендовать на привилегии и свободы в пределах общей польско- литовско-украинской Речи Посполитой, но и иметь возможность создавать на общем фоне последней собственную государственную организацию — Великое княжество Русское. Автономную и равноправную, рядом с Короной Польской и Великим княжеством Литовским, федеративную часть тогдашнего сверхмощного государства нескольких европейских народов.

Неприметность этой, почти круглой, даты в нашем историческом календаре еще больше бросается в глаза на фоне широкоформатного прошлогоднего празднования 350-летия Переяславской рады 1654 г. Объяснение, опирающееся на аргумент официального разворачивания в 2004 г. Года Российской Федерации в Украине, может удовлетворить не вполне. Ведь этот год провозглашен Годом Польши в Украине. Впрочем, особого энтузиазма в его праздновании, как, собственно, и критического опонирования (чего, как помним, было достаточно в прошлом году) пока замечено не было. И очень жаль, что очередная годовщина реализации одного из наиболее последовательных проектов равноправного украинско-польского объединения так и не была использована. Не для того, чтобы отстаивать историчность и неизбежность нашего «воссоединения». Скорее, для лучшего понимания: кем являются Украина для Польши и Польша для Украины? Что нас объединяет? И что разъединяет? Что вселяет оптимизм и веру в возможность добрососедского сосуществования, а что эту веру подтачивает изнутри?

Итак, чем была украинско-польская уния 1658—1659 годов? В чем была ее сила? А в чем слабость?

ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ УКРАИНСКО- ПОЛЬСКОЙ УНИИ 1658—1659 ГОДОВ

Образованная по результатам Люблянского сейма 1569 г. польско-литовская Речь Посполитая стала главным образом ответом на внешнюю угрозу со стороны Московского государства, возглавляемого в то время такой колоритной фигурой, как Иван Васильевич Грозный — первый царь всероссийский, покоритель Казанского и Астраханского ханств на Востоке и претендент на завоевание Литовской Руси на Западе.

Попытка кардинального обновления Речи Посполитой через ее трансформацию из республики двух составляющих, Польши и Литвы, в республику трех — с выделением из земель Короны Польской Великого княжества Русского — также тесно связана с международными процессами. К концу 1650-х годов борьба украинского казачества с шляхтой и королем Речи Посполитой за признание ими права Украины иметь собственную государственную организацию, а не быть всего лишь восточной частью Короны Польской, прошла все мыслимые и, казалось бы, немыслимые фазы. Жесточайшие кровопролитные бои под Корсунем и Пилявцами, Збаражем и Зборовым, Берестечком и Батогом, в которых бог войны был на стороне то одних, то других, умножали бесчисленные жертвы, но не приносили желанной победы. Попытки политического примирения, инициированные умеренными лидерами как с польской, так и с украинской стороны, также лишь увеличивали недоверие и подозрительность в неискренности своего оппонента и не приближали к миру.

Втягивание же в двусторонний украинско- польский конфликт соседних правителей — крымского хана, московского царя — вообще имело роковые последствия. Крымскотатарская элита безнаказанно выводила из украинских и польских земель ясыр. Московские войска после 1654 г. оккупировали большую часть земель Великого княжества Литовского, пытались любыми путями ограничить властные прерогативы украинского гетмана и старшины, превратив Гетманат в зависимую от себя территорию. А продвижение русских войск к берегам Балтики спровоцировало войну с Польшей Шведского королевства, в результате которой войска последнего контролировали большинство польских земель; польский король даже был вынужден спасаться бегством из страны, а шляхта массово присягала шведскому монарху Карлу Х. Как для Украины, так и для Польши настали трудные времена на международной арене, а внутри стран — набирала размах острая междоусобная борьба. Ситуация требовала поиска принципиально новых политических ходов.

ТРУДНАЯ ОСЕНЬ 1657 ГОДА

Еще более актуальной проблема определения казацкой Украиной своих внешнеполитических ориентиров становится с лета 1657 г., когда умирает гетман Богдан Хмельницкий и к власти приходит Иван Выговский. Приход к власти в Украине бывшего генерального писаря Хмельницкого и первые его шаги на внешнеполитической арене убеждали в стремлении нового руководства сохранить преемственность украинской политики. Так же, как и Хмельницкий, Выговский одним из своих приоритетов признает курс на сближение с протестантскими государствами Центральной Европы — Швецией, Бранденбургом и Трансильванией. В середине августа он подписывает союзническую декларацию с представителем трансильванского князя, а в конце октября заключает договор с шведским королем. Всеми имеющимися средствами старается Выговский продолжить курс предшественника и в отношениях с московским царем. Первоначально, как видно из собственных заявлений Выговского, он рассчитывал получить булаву украинского правителя не вопреки, а с помощью царского правительства.

Первый выразительный сигнал о необходимости поиска украинским руководством новых внешнеполитических комбинаций поступил из Москвы, откуда в августе — первой половине октября 1657 г. в Чигирин одно за одним прибывают несколько царских посольств с требованиями ограничить гетманские полномочия в пользу московского монарха как условие для признания сюзереном правомочности гетманских выборов.

«Московский сигнал» был, возможно, самым выразительным, но не единственным. Кроме тревожных новостей с северо-востока, беспокойство официального Чигирина вызвали также сообщения, поступавшие с запада и юга. В частности, в начале лета завершается провалом комбинированный поход шведско- трансильванско-украинских войск на Польшу. По результатам кампании, трансильванский князь Дьердь II Ракоци был вынужден подписать унизительный для себя мир с польским королем и выйти из коалиции. Вслед за этим бранденбургский курфюрст Фридрих Вильгельм перешел из лагеря союзников Швеции к ее противникам. В таких условиях шведский король теряет интерес к Украине и направляет все свои усилия на восстановление позиций в районе Балтийского побережья.

Не меньшее, если не большее, беспокойство украинского гетмана вызвали и новости с южного направления. Тогдашний крымский хан Мехмед IV Ґирей, узнав о кризисе в украинско-русских отношениях, в начале декабря 1657 г. призвал Яна Казимира «снести казаков», для чего «...сейчас есть время и погода... поскольку между ними и Москвой очень тяжелые отношения и ссорятся между собою...» Вместе с тем, хан убеждал и правительство турецкого султана Магомеда IV направить войска, которые были сосредоточены к тому времени близ Адрианополя, не в Албанию против венецианцев, а в Украину — против казаков. Причем, как видно из письма греческого архиепископа Паисия к московскому царю Алексею Михайловичу от 8 октября 1657 г., аргументы Мехмеда IV Ґирея учитывались в Надбосфорской столице, и окружение султана реально готовилось к вторжению в Украину.

Кроме внешнеполитических факторов, которые осенью 1657 г. имели довольно выразительную тенденцию к быстрому изменению (причем не в пользу украинских интересов), значительное влияние на трансформацию внешнеполитического курса правительства И. Выговского имели мотивы внутреннего плана — острый политический кризис в Украине. Наглядно кризис обнаружил себя в условиях подготовки и проведения гетманских выборов осенью 1657 г. Тем не менее не следует списывать его появление только на недальновидную политику Выговського. Так, чуть ли не первым предвестником будущего конфликта в Украине стало антигетманское выступление в Запорожье еще при жизни Богдана Хмельницкого. Зимой 1650 г. Хмельницкий казнил самопровозглашенного гетмана — рядового казака Домонтивской сотни Черкасского полка Я. Худолия и решительными действиями подавил мятеж. Однако, естественно, этим конфликт не был исчерпан. И при очередном ослаблении гетманской власти (вызванного болезнью Хмельницкого) весной 1657 г. Запорожье снова становится центром антигетманских волнений, и оттуда звучат угрозы «идти на гетмана и на писаря и на полковников и на иных начальных...».

Природа конфликта, как видно из заявлений запорожцев, крылась, прежде всего, в плоскости социальных противоречий — «...розграбить и побить за то, что де они гетман и писарь и полковники и иніе начальніе люди со всех городов, с ранд, и с сел и деревень емлют себе поборі большие и тем самым они [бога]теют, а им козакам ничего не дают». А потому попытка преемника Хмельницкого, гетмана И. Выговского, обеспечить себе опору в обществе, полагаясь на поддержку степенных слоев казачества (своеобразного среднего класса тогдашней Украины), нанося явный вред другой его части, неминуемо углубляет конфликт, позволяет ему достичь всеукраинских масштабов.

Однако кроме социальных противоречий в процессе развития конфликта Запорожской Сечи с гетманом Выговским не последнюю роль сыграли и политические мотивы, а именно — стремление сечевой старшины возвратить Кошу роль политического лидера казацкой Украины, распространить его влияние на все украинские земли. В данном контексте попытки Выговского получить гетманскую булаву сначала на узкостаршинской, «кулуарной», а со временем хоть и на расширенной, но снова-таки без участия запорожцев, раде под Корсунем задевают политические амбиции сечевой старшины, которая, учитывая рост антигетманских настроений и в «городовой» Украине, решается на открытую конфронтацию с гетманским правительством.

Политическая программа оппонентов Выговского, как видно из материалов посольства сечевого сообщества в Москву в ноябре 1657 г., не выходила за рамки политики «казацкого автономизма», из прокрустова ложа которой гетманское правительство вышло уже в конце 1648 — начале 1649 г. В частности, во время переговоров в Посольском приказе 23 ноября 1657 г. руководитель сечевого посольства Михаил Стринжа заявлял: «При прежних де полских королех они Войском Запорожским без королевского ведома послов из иных государств не принимали. Также де и ныне, как они учинились под царского величества высокою рукой, и им де было послов и посланников потому ж без указу царского величества не принимать и отпускать... не годилося». Кроме того, запорожцы высказывались в пользу того, чтобы «царьского величества воеводы в них в городех были». Соглашались на контроль со стороны царского правительства за гетманской элекцией — «а без воли великого государя... самым нам гетманов не пременят...», а в случае смерти украинского региментаря, «...обрав гетмана, вскоре слать послов к его царского величества бити челом о подтвержденье на гетманство...».

Политическая уступчивость Коша, его готовность идти в фарватере московской политики позволяет заручиться поддержкой царского правительства и с его помощью превратиться в одну из самых влиятельных сил в Украине. По результатам переговоров в Москве правительство Алексея Михайловича, несмотря на неоднократные призывы Выговского не верить бунтовщикам, присылает на Сечь кошевому Я. Барабашу царскую грамоту, которая выразительно свидетельствовала о признании Москвой Коша правомочным субъектом украинско-московских отношений.

КРЫМСКАЯ КАРТА В УКРАИНСКО-ПОЛЬСКОЙ ИГРЕ

Острая потребность в подавлении мятежа на Сечи и в южных полках Гетманщины, стремление обеспечить спокойствие на границах с Крымом, на фоне провокационных действий царских воевод (большинство из которых откровенно поддерживали оппозицию) заставляют гетмана искать пути к восстановлению украинско-крымского военно-политического союза. До сих пор самое большее, чего удалось достичь правительству Выговского в отношениях с Крымом, можно охарактеризовать как нейтралитет (и то, как видно из процитированного выше письма хана к польскому королю, нейтралитет весьма нестойкий). Реальное военно-политическое положение в Центрально-Восточном регионе Европы сложилось таким образом, что именно воннные силы Крымского ханата были наиболее вероятным потенциальным военным союзником гетмана Выговского. Но после 1654 г. путь в Бахчисарай для украинского руководства неминуемо должен был пролечь через Варшаву. Ведь польско-крымский союз 1654 г. тогда был в силе, и получить помощь от хана, будучи в состоянии войны с королем, для Чигирина в 1658 г. было невозможно.

Учитывая данный специфический признак тогдашнего расклада сил в регионе, именно крымская карта стала одной из решающих в контексте налаживания правительством Выговского политических отношений с Варшавой. В частности, в начале марта 1658 г., отправляя с полковником Павлом Тюрей к королю предложение о начале украинско-польских переговоров, Выговский уже вторым пунктом ставит требование, чтобы Ян Казимир отправил Мехмеду Ґирею письмо, чтобы тот отправил в поле свои орды уже сейчас, не дожидаясь военной поры, как он предварительно обещал в письме гетману. И действительно, получив письмо из Варшавы, хан немедленно отправил на помощь Выговскому татар, о чем 14 мая информировал короля, одновременно призывая его также прислать в Украину войска в помощь гетману.

Крымский фактор сыграет решающую роль и на этапе подписания соглашения. В частности, столкнувшись с неуступчивостью польской стороны относительно принципиальных требований гетманского правительства, а также почувствовав значительное противодействие унийным шагам украинского руководства со стороны промосковской партии старшины и рядового казачества, Выговский начал сомневаться в целесообразности и своевременности заключения соглашения. И именно давление со стороны союзника, крымского руководства, заставил гетмана все же пойти на подписание Гадяцкого трактата.

ПОЛЬСКАЯ ЗАИНТЕРЕСОВАННОСТЬ В УНИИ С УКРАИНОЙ

Дополнительным стимулом к украинско- польскому сближению было и то обстоятельство, что геополитические реалии конца 50 х гг. обусловливали ситуацию, в которойзаинтересованность в украинско-польском согласии в Варшаве была не меньше, чем в Чигирине. Причем в данном случае она диктовалась не только частными интересами бывших украинских землевладельцев или фискальными потребностями королевского двора. На этот раз потребность в разрешении конфликта с Войском Запорожским диктовалась еще рядом чрезвычайно важных для правительства Яна Казимира обстоятельств как международного, так и внутриполитического плана. В частности, следует учитывать тот факт, что король, или, точнее, французская партия при его дворе, в это время вплотную приблизился к решению чрезвычайно важной и вместе с тем необычайно сложной задачи — проведению реформы государственного устройства Речи Посполитой, направленной на существенное укрепление королевской власти через усиление позиций как монарха, так и сената, и соответственно сужение прерогатив сейма.

Продолжение читайте в следующем выпуске страницы «История и «Я»