«Мост» Патонов на Беларусь

С интересом прочла в «Дне» от 10 апреля материал «(Не)Відомий Патон» с рассказом Сергея Шпаковского об одном из братьев легендарного украинского ученого, академика Евгения Патона — Михаиле. Соглашусь с автором, что родословная Патонов, при всей известности ее представителей, остается недостаточно исследованной. В том числе, думаю, мало кому известны связи Патонов с Беларусью. Правда, полностью проследить их пока не удается — многие ниточки обрываются во времени, многие время достаточно запутало. Но кое-что уже известно достоверно.

Оказывается, что слава рода начиналась на землях Беларуси: дед Евгения Оскаровича, Петр Иванович Патон в 16 лет записался в армию Кутузова, чтобы сражаться против Наполеона. Боевое крещение он получил в корпусе генерала Витгенштейна, дислоцированном в Витебской губернии и прикрывавшем петербургское направление. Петру пришлось участвовать в важных сражениях у деревней Клястицы и Плоцк, где российская армия упорно пыталась задержать французскую группировку маршала Удино. Отсюда началась блестящая карьера Петра, дослужившегося до генерала от инфантерии и сенатора Российской империи, щедро осыпанного царскими наградами.

На еще один «белорусский след» указывает С. Шпаковский: мать Михаила Патона имела родовое поместье в Беларуси. Это важное для нас известие нуждается в проверке. В 1859 г. Оскар Патон вступил в брак с Екатериной Дмитриевной Шишковой. Свадьба состоялась в родовом имении невесты по отцу Денисковичах. Это владение находилось почти на границе с Гомельским уездом Могилевской губернии, но числилось оно в Новозыбковском уезде губернии Черниговской. Есть основания думать, что рожденные в Ницце дети О. Патона проводили достаточно времени именно здесь. После раздела собственности старшему Михаилу достался купленный матерью Хребтиев на Подолье, а средний, Евгений, унаследовал Денисковичи.

УДОСТОВЕРЕНИЕ ДЕЛЕГАТА ВСЕБЕЛОРУССКОГО СЬЕЗДА С ПОДПИСЬЮ П. ПАТОНА. НАЦ. ИСТОРИЧ. АРХИВ БЕЛАРУСИ

Когда Патоны обзавелись собственно белорусскими владениями, пока не выяснено, но младшие в семье Александр и Петр с начала ХХ ст. прочно обосновались здесь.

Самый младший Александр (1880 г.р.) стал собственником имений Бенин в Новогрудском уезде и Еремино в Гомельском. В Бенине он устроил винокуренный завод с двигателем в 10 л.с. и 6 рабочими, что обеспечивало годовое производство в спирта в привлекательную сумму — более 7,5 тыс.  руб.

В Еремино, что под Гомелем, А. Патон разбил один из самых больших в крае садов: на 30 десятинах были высажены три тысячи яблонь и груш. Дело было выгодным — с 1850 г. через Еремино прошло шоссе Петербург-Киев, с 1873 г. — Либаво-Роменская железная дорога. В начале ХХ в. Гомельский уезд славился садоводством и имел репутацию «фруктового пригорода» Питера и Москвы. Лидировали в поставках имения А. Патона и помещиков-соседей, перенявших его опыт. После  1917 г. колхозная система загубила образцовые сады. Но традиция, заложенная А. Патоном, укоренилась надолго: вплоть до Чернобыльской катастрофы яблоки с частных подворий этого региона массово и прямиком отправлялись в столицы СССР — Москву и Ленинград.

БОГОМАТЕРЬ СНЕЖНАЯ. ИКОНА ИЗ ИМЕНИЯ П. ПАТОНА. ХРАНИТСЯ В НАЦИОНАЛЬНОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ГАЛЕРЕЕ БЕЛАРУСИ

Старший Александра на восемь лет Петр (1872 г.р.), названный в честь деда, появляется на белорусском Полесье. Формулярный список о службе на 1913 г. из Национального исторического архива Беларуси отмечает, что причисленный к дворянам Санкт-Петербургской губернии П. Патон имеет в Речицком уезде родовое владение в 2 545 дес. земли. По тем временам это было настоящей латифундией (Хребтиев составлял 1 445 дес.). Когда были приобретены эти земли — не выяснено, ибо в «Списке землевладельцев Минской губернии за 1889 г.» Патоны не числятся. Возможно, именно здесь нужно искать другие родовые владения по материнской линии.

Центром речицких патоновских владений стало Городище — место весьма примечательное. Известная со средневековья деревня с конца XVI в., вместе с соседним Брагином была резиденцией Корибут-Вишневецких, построивших здесь родовой замок. Как считают историки, именно в городищенском замке в 1603 г. Адам Вишневецкий принял на службу человека, которому вскоре помог стать Лжедмитрием І. Т.е. во владениях Патонов некогда зарождалась эпопея русской «Смуты». Впоследствии Городище принадлежало влиятельным фамилиям эпохи Речи Посполитой — Прозорам и Рокицким.

ОСТАТКИ ЗАМКА ВИШНЕВЕЦКИХ. ГОРОДИЩЕ

В то время как старшие братья закончили аристократичный столичный Пажеский корпус, образование Петра Оскаровича ограничилось всего Новозыбковским реальным училищем. Такие заведения были призванным дать «технические, непосредственно полезные для промышленной деятельности познания». Однако именно такие знания оказались востребованными в новую, предпринимательскую, эпоху: в Городище. Петр Патон устраивает крупнейший на белорусском Полесье винокуренный завод с производством 16 050 ведер безводного спирта и годовым доходом в 34 822 руб. Еще 20 тыс. рублей давала местная мукомольная мельница.

Солидное земельное владение и коммерческий успех выдвинули Петра Патона в число наиболее влиятельных региональных деятелей, о чем свидетельствовала его карьера. В 1903 г. он начал службу в канцелярии Минского губернского присутствия, а через год стал земским начальником в Мозырском, а еще через год —  в Речицком уезде, где и находились его имения.

РЕЧИЦА, ГИМНАЗИЯ ГАВРИЛОВОЙ

В начале ХХ в. Речица являлась административным центром второго по величине и значению уезда Минской губернии и имела репутацию «торговых речных ворот» из белорусского Полесья в Украину. В 1906 г. 34-летний П. Патон значится в членах уездного дворянского собрания, а в 1911 г. в белорусских городах наконец появляются выбираемые всеми сословиями представительные органы — земства. Петр Патон остался первым и единственным председателем Речицкой земской управы с 1911 и по 1918 г. Поскольку в городе Речица городской думы в то время не существовало, то глава земства фактически выполнял также полномочия городского головы. Кроме этого, он представляет Речицу в Губернском комитете по делам земского хозяйства.

На его долю пришлось осуществление первых «стратегий регионального развития»: открылась земская больница и фельдшерские пункты в главных волостных центрах, были разработаны планы мелиорации, строительства дорог и каменных мостов. В 1914 г. управа собиралась открыть в уезде 17 однокомплектных школ и высшего начального училища, но военные события сорвали эти намерения.

ХОЗПОСТРОЙКА В ИМЕНИИ ГОРОДИЩЕ. СЕЙЧАС – ЖИЛОЙ ДОМ В СЕЛЕ

В Речицу Петр Патон приехал с супругой Ксенией Андреевной Невольсен, брак с которой был заключен в 1899 г. Однако детей у супругов не появилось, что, возможно, стало причиной их развода. Вскоре П. Патон женился повторно на юной (на 20 лет моложе) дочери речицкого окружного судьи Елене Николаевне Гавриловой. Гавриловы были влиятельной уездной фамилией: судья играл активную роль в городском управлении, а его супруга открыла самое престижное в дореволюционной Речице учебное заведение — частную женскую гимназию.

Любопытно, но, вероятно, к браку с П. Патоном прилагалась и почетная обязанность: обе его супруги поочередно возглавляли Речицкое общество помощи бедным христианам.

К 1915 г. Речица оказалась в прифронтовой зоне и приняла многочисленные тыловые части, эвакуированные предприятия, учреждения, а также около 10 тыс. беженцев. В 1916 г. П. Патону довелось взять на себя ответственность за радикальные меры в борьбе с эпидемиями тифа и оспы, создавать чрезвычайную комиссию и изыскивать средства для спасения население и беженцев от продовольственного дефицита и спекуляции.

Видимо, авторитет созидателя и «кризисного менеджера» обеспечили Петру Оскаровичу сохранение должности при всех дальнейших сменах властей — случай не такой частый.

После февральской революции П. Патон остался главой Речицкого уездного (а значит — и городского) местного самоуправления. Даже после его реформирования и демократических выборов.

Вскоре, однако, стали меняться не только власть, но и государственность. В декабре 1917 г. в Минске собрался Всебелорусский съезд, где впервые в истории был поставлен вопрос об автономии и республиканском строе для Беларуси. Насколько национальное самоопределение было по душе выходцу из имперской аристократии, латифундисту и царскому администратору — сказать сложно. Но под руководством своего головы Речицкое земство избрало собственного делегата на съезд. Подпись П. Патона скрепила полномочия посланца. Правда, реализовать эти полномочия не удалось: большевики, укрепившись у власти на Западном фронте и в Минске, не дали Беларуси шанса самостоятельности — съезд был разогнан, как только стали известны его намерения.

А в 1918 г. в судьбе П. Патона произошел новый неожиданный поворот. После немецкой оккупации в марте 1918 г. полесские уезды Беларуси, включая Речицкий, были переданы Украине. Вероятно, П. Скоропадский учел связь П. Патона с Киевом, и он был назначен старостой новообразованной Полесской губернии Украинской Державы. Примечательно, что при назначении центром губернии Мозыря резиденцией старосты оставалась Речица.

П. Патону довелось полномасштабно включиться в защиту украинских государственных интересов: под его руководством из местных офицеров и дворян формировались отряды державной варты, мозырская и речицкая конные сотни, укрощались нелегальные «торговые войны» в украинско-советском приграничье. Приложил П. Патон усилия и к подавлению на своей территории антиукраинских акций: его ежемесячные отчеты о военно-политической ситуации на вверенной ему территории» отправлялись Министерство внутришних справ. В августе 1918 г. заброшенная  из-за демаркационной линии группа «красных партизан» должна была присоединить Речицкий уезд к «общеукраинскому антигетманскому восстанию». Напав на подразделение державной варты в Береговой Слободе, партизаны разоружили «гайдамаков». По свежим следам немецкий конвой схватил несколько участников боя. За невыдачу заговорщиков в Слободе и соседних деревнях был конфискован скот и взяты заложники. Военно-полявой суд вынес смертные приговоры трем крестьянам.

С эвакуацией немецких войск и падением независимой украинской державы у Петра Патона не оставалось шансов — советская власть не простила бы ему защиту украинских интересов. Вместе с братом Александром и семьей П. Патон уезжает в эмиграцию, что наверняка спасло всех от судьбы Михаила.

О дальнейшей жизни А. Патона ничего не известно, а Петр вместе с женой, перебыв некоторое время в Гродно и Пинске, поселяется в Бресте — городе белорусском, но уже в составе Польши. До своей смерти в начале 1930-х гг. он служил в ипотечном отделе местного магистрата. Детей и во втором браке и него не родилось. Елена Патон после Второй мировой войны работала в школе, а когда «польским» семьям разрешили репатриацию, выехала в Лодзь.

Евгений Патон остался в Советской России, где добыл славу ученого. По некоторым сведениям, в конце 40-х гг. он приезжал в Брест на могилу брата, но афишировать эту поездку, видимо, не мог, ибо ни в его мемуарах, ни в памяти родных даже упоминаний о «белорусском следе» Патонов не сохранилось. В свое время автору этих строк довелось рассказать о своих разысканиях академику Борису Евгеньевичу Патону. На вопрос о возможных семейных воспоминаниях на тему, он лишь ответил: «единственное, что слышал — у отца были братья, в том числе Петр»...