Накануне. Какой мировой уклад разрушила глобальная война

До сих пор в большинстве учебников истории ощутима советская парадигма Первой мировой войны: мол, накопились противоречия между империалистами. Существовали серьезные экономические проблемы. Внутренние кризисы и нарастания революционной ситуации следовало нивелировать... Правящие династии выродились и неспособны были оценить потребности нового времени, а буржуазные круги хотели только выгоды любой ценой. Поэтому и началась война.

А между тем все было значительно сложнее.

♦ Как ни парадоксально это звучит, но Первая мировая война вспыхнула в известной степени случайно. Ведь существовали реальные возможности не допустить ее, договориться о решении существующих  противоречий, тем более что в то время подавляющее большинство ведущих держав мира были монархиями, где короли и императоры — даже при парламентском укладе — играли вовсе не вспомогательную роль и могли использовать «особые» (а часто и семейные) отношения между собой для решения проблем. А одновременно бурно развивалась политическая демократия, фактом стал не только лозунг общего избирательного права, но и реальное провозглашение его в ряде государств (Германии, Италии, Норвегии, Франции, Швеции, Великобритании, Австралии, Бельгии, Австрии, Дании). И хотя реально этим правом пользовалась приблизительно четверть населения (ведь нужен еще «вкус» к политике, чтобы заниматься ею), но в этом плане ситуация изменилась принципиально, и не только мужская часть пролетариев и всех наемных работников все больше прибегала к избирательным инструментам, но и женщины, которые отстаивали себе это право в одной стране за другой. В этой борьбе возникала солидарность между женщинами разных общественных классов, которые раньше были отделены невидимыми, но реальными барьерами. Кроме того, женщины все больше осваивали недавно еще сугубо «мужские» занятия, становились дипломированными врачами, преподавателями вузов, учеными, журналистами.

Но лежала ли тяжелая война в сфере интересов массы гражданства, которая едва начала испытывать вкус к политике и шаг за шагом избавлялась от устаревших сословных барьеров в общественной жизни? Разумеется, нет. Западная и Центральная Европа не знала войны с 1870 года, то есть уже два поколения выросли в мирных условиях — впервые в истории Старого Мира. И даже недавно популярные колониальные кампании (в которых обычно принимала участие незначительная часть армий колониальных государств) после англо-бурской и американо-испанской войн начали терять свой прежний блеск и привлекательность. А две кряду балканские войны на европейской периферии вместе с безусловным позитивом — становлением национальных государств на этнических землях соответствующих народов — продемонстрировали и другое, сугубо негативное явление: стремление новых государств к территориальному перераспределению с тем, чтобы включить в свой состав иноэтнические земли, то есть стать некими мини-империями. Иначе говоря, эти войны воспринимались европейским сообществом весьма критически.

♦ Что касается экономики, то здесь происходили еще более революционные вещи. В конце ХІХ века начался достаточно уверенный и стабильный рост всего мирового рынка. Появились принципиально новые виды продукции, спрос на которые заметно увеличивался ежегодно и которые революционизировали и быт, и промышленное производство: электротовары, средства дистанционной связи, химические красители, бензин и керосин, двигатели внутреннего сгорания и соответствующие транспортные средства. Были открыты богатые залежи драгоценных металлов (крупнейшие в Южной Африке), что положительно повлияло на развитие системы кредита. Расширение колониальных владений европейских государств втянуло десятки миллионов жителей Азии и Африки в сферу международного рынка и ускорило развитие патриархальных сообществ. Качественно изменился морской флот: в 1893 году тоннаж паровых кораблей превысил тоннаж парусников. Сеть железных дорог распространилась не только на Западную Европу и США, но и на Восточную Европу и частично Азию. Поездом можно было проехать от Лиссабона до Владивостока и Пекина. Росла роль банковского капитала, который привлекал к международному кредитованию не только деньги богатой части населения, но и незначительные капиталы миллионов представителей среднего класса и части квалифицированных рабочих. Российские трансконтинентальные железные дороги, южноафриканские золотые и алмазные рудники, австралийское овцеводство, индийские текстильные фабрики, бразильские и малайские каучуковые плантации, канадское полеводство, американское машиностроение — все это были отрасли мирового рынка, которые требовали постоянного прилива международных инвестиций и продукция которых шла во все более-менее развитые страны. Возникли влиятельные международные организации: Международный телеграфный союз (1865), Международная метеорологическая ассоциация (1873), Всемирный почтовый союз (1875), Европейский таможенный совет (1890), Международная электротехническая комиссия (1906) и т. п. В 1883 году была подписана Парижская конвенция по охране авторских прав. Известный экономист Джон Мейнард Кейнс в 1919 году с ностальгией отмечал: «Какой замечательный период в экономическом развитии человечества закончился в августе 1914 года! Житель Лондона мог заказывать по телефону, попивая чай в постели, товары со всего света в таком количестве, в каком он хотел, причем уверенный, что завтра утром их пошлют ему прямо к двери; в тот же момент и тем самым способом он мог вложить свои средства в предприятия в любой части земного шара и спокойно получить на них дивиденды и выгоды; он мог удвоить безопасность своих состояний вместе с жителями любого крупного города на любом континенте. Он мог обезопасить их немедленно, если хотел этого, дешевым и простым способом перевода в любую страну без наличия паспорта или других формальностей».

♦ Собственно, в развитых странах такие коммуникации возникли еще до распространения телефона: вспомните рассказы о Шерлоке Холмсе, главный герой которых нередко посылает телеграммы в любую точку Британии и получает ответы на протяжении нескольких часов. А до распространения автомобилей можно было нанять частный поезд, который быстро доставил бы вас в любой населенный пункт Британских островов, соединенный с сетью железных дорог.

А вдобавок быстрыми темпами развивалась социальная сфера. Если до конца ХІХ века пенсии рабочим преклонных лет выглядели как утопические проекты везде, кроме Германии, то потом Великобритания, скандинавские страны и ряд других государств внедрили их; набирали силу профсоюзы (в Британии на них и на новую партию лейбористов опирались либералы в борьбе со своими традиционными противниками — консерваторами); основанный в 1889 году Второй Интернационал с многочисленными дочерними — женскими, молодежными, спортивными и т. п. — социалистическими организациями стал едва ли не самой влиятельной международной силой Европы; наконец, впервые в истории государства начали подписывать между собой соглашения, касающиеся взаимной защиты прав рабочих (так, в 1904 году Франция и Италия заключили соглашение о гарантии равных условий труда и социальной защите местных и иностранных рабочих в пограничных районах). А в 1910 году социалистки-феминистки установили свой международный праздник — День борьбы за права притесняемых и эксплуатируемых трудящихся женщин, ныне известный как Восьмое марта.

♦ Не могли не отразиться социально-экономические и политические изменения и на быте. Собственно, единая, целостная Европа стала фактом уже в начале ХХ века (хотя идея Соединенных Штатов Европы стала популярной раньше — приблизительно 150 лет назад). Общие культурные ценности, основой для которых была классическая античная культура и христианство; похожая система среднего и высшего образования; космополитическое научное сообщество; знание классических и иностранных языков как «пропуск» в общественную элиту; свободное перемещение квалифицированной рабочей силы в странах Старого Мира; взаимосвязанность национальных экономик; наконец, кровное родство традиционных знатных родов (а они были влиятельными даже в республиках) — все это создавало такой уровень реальной интегрированности Европы, который возобновился только на наших глазах, и то в силу визового режима в несколько меньших географически политических размерах.

♦ Интересные детали: во время первой российской революции большевик-украинец Григорий Петровский на год вынужден был выехать в Германию, убегая от полицейских преследований, и там работал на одном из заводов Руру по своей профессии — рабочего-металлиста. Ничего экстраординарного в этом не было, кроме нелегального перехода российской границы: обычные рабочие свободно ехали на заработки за пределы своего государства, например молодой каменщик, тоже радикальный социалист и профсоюзный деятель Бенито Муссолини.

При этом вплоть до конца ХІХ века европейцы (кроме аристократии, которая от нечего делать путешествовала из столицы в столицу или показывала себя «на водах») за границу обычно ехали в поисках работы или по службе (еще разве что в политическую эмиграцию). Чаще всего покидали свои дома сезонные рабочие, коммивояжеры, ремесленники, торговцы и, конечно, моряки. В начале ХХ века ситуация в корне изменилась. За границу стали массово выезжать не только по безотлагательным делам, но и для продолжения обучения и на отдых. Этому способствовало развитие железнодорожного сообщения и формирование сферы услуг, доступной для представителей среднего класса. Появились и первые организованные группы туристов — до этого, похоже, никому не приходило в голову, что людям разных профессий, общественных сословий и полов можно вдруг объединяться ради поездки в какую-то страну, чтобы ознакомиться с ее достопримечательностями и пейзажами. А заработать средства была возможность. Леся Украинка в одном из писем к родственникам отмечала: вот написала большую научно-популярную статью для петербуржского журнала, поэтому могу несколько месяцев не думать о деньгах. А это «не думать» тогда включало, между прочим, и путешествия (причем не по-нищенски) в Германию, Италию или в Египет.

Кстати: не случайно в те времена так хорошо платили за научно-популярные книги и статьи. Инженер, научный работник, техник — эти профессии становились массовыми и весьма популярными. Ученый-исследователь стал одним из главных героев нового времени. Бизнесмены охотно финансировали научные лаборатории, журналы и газеты часто печатали статьи и интервью, посвященные открытиям и изобретениям, появилась престижная Нобелевская премия. Создатели автомобилей и аэропланов, скоростных пароходов и паровозов, телефонной и радиосвязи в массовом сознании были кем-то наподобие современных поп-идолов. Друг за другом проходили соревнования новых средств передвижения в небе, на земле и на море, привлекавшие внимание самых широких кругов общественности. Новорожденный синематограф за какие-то два десятилетия из экзотичного технического чуда стал настоящим искусством, на очереди была передача музыки с помощью проводов и радиоволнами...

И как раз в 1914 году, будучи 17-летним учеником Полтавской городской гимназии, Юрий Кондратюк (который тогда звался Александр Шаргей) начал работу «по определению основных положений ракетного полета». Рукопись из 104 страниц ученических тетрадей была насыщена принципиально новыми идеями и смелыми научно-техническими решениями относительно теории космических полетов.

♦ Наконец, во второй половине ХІХ и начале ХХ века был подписан ряд международных конвенций относительно правил ведения войны и предотвращения ее жестокостей. В частности, было запрещено метание бомб с воздушных шаров и других летающих объектов, использование снарядов с ядовитыми газами и разрывных пуль; четко были зафиксированы права военнопленных; взятие же заложников из числа гражданского населения было объявлено военным преступлением. Появился международный Красный Крест. А в 1902 году был создан Международный суд, в юрисдикцию которого входили межгосударственные конфликты.

Разумеется, не приходится идеализировать период в канун 1910 годов, однако, по-видимому, не случайной является парадоксальная мысль, выраженная современным киевским  философом Михаилом Булатовым: время ноосферы, то есть сферы разума, у человечества уже позади, это время конца ХІХ начала ХХ века.

Но вместе с тем сто лет назад на горизонтах мировой цивилизации довольно четко вырисовывался ряд серьезных проблем, которые позже родили бурю. Собственно, не одну, а несколько кряду, потому что и Первая, и Вторая мировые войны, и победная поступь тоталитарных режимов в определенный исторический период, и балансирование человечества на грани Третьей мировой войны — все это в значительной мере имело общие основания и общие причины; некоторые из этих основополагающих проблем не только не решены, но и недостаточно осмыслены и сегодня, хотя, конечно, мировые сюжеты теперь существенно изменились. О чем же идет речь?

♦ Во-первых, о колониальном вопросе. Почти вся Африка, Океания, большая часть Азии (если учитывать российские колонии), ряд территорий Америки и, наконец, часть Европы находились в состоянии колониальной зависимости — прямой, непрямой или опосредованной. Здесь не место для анализа всего комплекса аргументов в интересах «миссии белого человека» в малоразвитых странах (собственно, во многих случаях и о странах говорить не приходится: речь шла о территориях, жители которых находились на родоплеменном уровне развития) так же, как и не меньшего числа аргументов в интересах идеи «освобождения наций» (на большинстве колониальных территорий о нациях тогда речь не шла; и до сих пор в ряде стран Африки они еще не сформированы). Однако зафиксируем факт: как национально-освободительные движения в ряде колоний и зависимых стран, так и стремления имперских государств к переделу колоний были неопровержимыми фактами, объективно подрывавшими действующее состояние дел.

♦ Во-вторых, о такой составляющей колониального вопроса, как вопрос т. н. «колоний европейского типа». Классической такой страной считалась Ирландия. Для таких стран характерными были территориальная и культурная близость к метрополии, включение ее населения практически на равных — в случае отказа от стремления к политической и культурной самостоятельности — в государственный аппарат, армию и культурную элиту. О’Браен, О’Коннор, Кеннеди, О’Салливан, Килпатрик, Киркпатрик, Макбрайд, Кларк, Мерфи, Фитцджеральд, Кейсе, Коннели, Келли, Керолл, Макгоуэн и т. д. — такие фамилии массово встречается в британской истории в те времена, когда Ирландия находилась под властью Лондона. Нередко носители этих фамилий занимают значительные должности. Причем, если речь идет о военных или медиках Британской империи, то они с честью выполняли свой долг в самых тяжелых условиях, и никто их сегодня за это не обвиняет в родной стране, но, с другой стороны, никому не придет в голову презирать борцов за независимость, которые, случалось, сотрудничали либо с революционной Францией, либо с кайзеровской Германией. А вдобавок — классика английской и мировой литературы, а одновременно — и выдающиеся ирландцы: Оскар Уайльд, Оливер Голдсмит, Джордж Бернард Шоу, Джеймс Джойс, Уильям Йейтс, Ричард Шеридан, Сэмюэл Бекет. Одним словом, ирландцы вроде бы неплохо чувствовали себя в составе Великобритании, если иметь в виду материальные и карьерные выгоды. И все же колониальный статус был колониальным статусом. И все колонии европейского типа в начале ХХ века более или менее интенсивно вели борьбу за свою автономию или независимость; речь идет об объективной потребности и закономерности, потому что единая Европа стала бы действительно стойкой только как Европа национальных государств.

♦ В-третьих, речь идет об идеологии и стилистике «первой глобализации», которая началась в конце ХІХ — начале ХХ века. Считалось, что империи являются адекватными формами реализации такой глобализации; с другой стороны, адепты новых мощных левых сил выдвинули свой контрпроект глобальных преобразований — мировую революцию. Разумеется, в выигрыше на первом этапе глобализации оказались «старые» консолидированные нации-государства. Ведь они не просто задавали «правила игры» — сама игра возникла, образно говоря, на их поле, и там же проходили ее основные моменты, втягивая другие общества. Так или иначе, для большинства стран и народов такая глобализация выглядела навязанной извне, они не чувствовали себя полноценными игроками на мировой арене и не всегда готовы были воспринимать европейские стандарты безоговорочно (даже больше: в этом они были правы). А следовательно при отсутствии системы справедливого мирового уклада и соответствующей межгосударственной организации, которая бы имела в своем распоряжении механизм поддержания мирового равновесия, без перехода к общей системе национальных государств «первой глобализации» угрожало отрицание в той или иной форме, но эта реальная угроза находилась вне поля внимания интеллектуалов и политиков.

♦ В-четвертых, даже в Европе, не говоря о других частях света, преобладали государства с архаичными формами правления, а нередко — с недемократическими политическими режимами (например в Российской или Оттоманской империях). Это не давало возможности властным элитам рационально прогнозировать будущее и находить оптимальные ответы на вызовы текущей ситуации, а одновременно порождало своеобразный массовый патернализм, надежда на то, что «светлейший цесарь все знает и обо всем заботится» — те надежды, которые при столкновении с действительностью обернулись горьким «социальным похмельем», но только-только формировали и воспроизводили комплекс непогрешимости элиты. Поэтому все «вожди пролетариата», «фюреры» и «дуче» появились именно оттуда — из радикального излома массовых надежд на традиционную, устоявшуюся элиту, который стал следствием негибких форм государственной жизни и недостаточной эффективности и динамичности «социальных лифтов».

Вряд ли это исчерпывающий список главных «туч на небе первой глобализации» и мирного развития Европы в канун мировой войны на протяжении 44 лет. Их стоит тщательным образом исследовать и осмыслить сегодня, потому что определенные тенденции и черты европейского развития столетней давности перекликаются с нынешними, хотя и не имеют прямых аналогов в современности. Потому что возникновение цивилизационных кризисов такого масштаба, как Первая мировая война и рождение тоталитарных режимов, не является предметом только научного интереса; надо предотвратить возникновение не только возможностей, а даже зародышей таких катастроф в развитии человечества.