Неожиданный отголосок: Вячеслав Липинский и Иван Франко

Невзирая на заметную идеологическую и политическую отчужденность между обоими гигантами украинской духовности им тем не менее была свойственна определенная близость и общие черты политической ориентации.

Вячеслав Липинский вошел в украинскую общественную жизнь в начале ХХ века как последовательный сторонник государственной независимости Украины, утверждения украинской независимой политической мысли. На это время в украинском движении состоялись существенные изменения, вызванные его политизированием, созданием политических партий и появлением в их среде концепций самостоятельного украинского государства. С этим процессом связан и отход Ивана Франко от исповедуемой им определенное время марксистской идеологии и федералистских принципов относительно перспективы межгосударственных взаимоотношений Украины с Россией.

Очевидно, в этом контексте следует рассматривать заинтересованность молодого политика В. Липинского общественно-политической деятельностью И. Франко и основанной им и рядом галицких деятелей Украинской радикальной партии. УРП была фактически первой украинской партией европейского образца — с программой, многочисленными местными организациями и зарегистрированным членством. В письме к О. Назаруку 19 марта 1924 г., уже обогащенный незаурядным жизненным и политическим опытом, разочарованный общественной практикой украинского политикума, лидер украинских консерваторов замечает, что эта партия — «мне больше всего симпатична среди всех». В 1905 году Липинский присутствовал на съезде галицких радикалов и отмечал, что «в президиуме был Франко».

Что же притягивало В. Липинского — убежденного консерватора, представителя благородной прослойки, римо-католика к радикальной галицкой партии? Ответ на этот вопрос дает сам Липинский. Он отмечает, что его «захопила присутність на цім з’їзді селян і їх поводження» и говорит, что именно крестьяне — «це мої рідні — після моєї верстви (шляхетської. — Ю.Т.) — найрідніші на Україні мені люди». В.Липинский всегда чувствовал органическую связь с крестьянской средой, которая была животворным фактором для него, его семьи, как и для многих благородных семей в Украине. «Мій Батько, Діди і Прадіди їх працю організували, — говорит он, — разом з ними жили і умирали, і мене вони викормили, були свідками моїх радощів і всього мого горя в найкращих моїх літах. Тому вони рідні мені так дуже, як дуже чужа мені більшість наддніпрянської інтелігенції — ці «екскременти», як каже Труш, російської міської культури».

Тесная и длительная связь Липинского с крестьянством, богатый опыт хозяйственного сотрудничества с ним, которое в то же время дополнялось рядом общих характристик ежедневной жизни, быта, давали основание для формирования убеждения, что и «великоземельные, и «малоземельные» хлеборобы «можуть, коли схочуть, стати аристократією, створивши власним риском і власними жертвами для своєї нації таку відповідну політичну організацію, яка їм дасть змогу правити нацією».

Собственно, этот опыт, который постоянно обогащался общественной и научной деятельностью, стал для В. Липинского почвой, на которой выросла его концепция хлеборобского класса, призванного реализовать идею украинской трудовой монархии.

Благосклонно высказываясь относительно УРП, Липинский в то же время дифференцировано оценивает ее главных представителей. Для него являются абсолютно неприемлемыми деятели, наподобие К.Трилевского, агрессивно настроенного против украинской аристократии и греко-католической церкви, невзирая на свое происхождение из священнической семьи. В то же время он положительно оценивает творческие и конструктивные элементы этой партии, которые, по его мнению, могли сделать ее «хліборобською організацією в Галичині, організацією нової хліборобської аристократії, що виростає з посеред нашого селянства галицького». Так, для него В.Стефаник — «це одинокий український письменник (з красного письменства), якого поруч Шевченка я люблю і читаю». Липинский замечает, что у него «были очень сердечные отношения» с М. Павликом, что он знает и очень ценит И. Макуху и т.д.

Проявление определенной политической близости В.Липинского и галицких радикалов были связаны с отмеченным выше утверждением независимых позиций в украинском политикуме в конце ХІХ — начале ХХ ст. В 1895 г. один из деятелей УРП Ю. Бачинский опубликовал брошюру «Ukraina irredenta», которая стала манифестом украинского государственного самостийництва. В этот период И. Франко проходил путь решительного отхода от федеральных концепций, отграничения от польской и русской социал-демократии и острой критики марксовского экономического материализма. В том же 1895 г. в журнале «Житє і слово» была напечатана его рецензия на упомянутую брошюру Ю.Бачинского с аналогичным названием — «Ukraina irredenta».

Обходя здесь критику автором рецензии «русько-українських соціал-демократів» и «консеквентних марксистів», отметим, что Иван Франко в целом высоко оценил брошюру Ю. Бачинского «как факт нашей политической жизни, как проявление национального чувства и национального сознания». Он отмечает, что ощутимая «потребность политической самостоятельности Украины», «ввійде на порядок дня політичного життя Європи і не зійде з нього, поки не здійсниться». Еще более выразительным проявлением одобрения И.Франко концепции государственной независимости Украины была его статья «Поза межами можливого», опубликованная в «Літературно-Науковому Віснику» в 1900 г. Ее автор выражает твердое убеждение, что «тисячні стежки», которые ведут к осуществлению идеала национальной самостоятельности, «лежать просто таки під нашими ногами, і що тільки від нашої свідомости цього ідеалу, від нашої згоди на нього буде залежати, чи ми підемо тими стежками в напрямі до нього, чи може звернемо на зовсім інші стежки».

К этим идеям украинской политической самостоятельности, выраженным в трудах галицких политиков, приобщилась «самостійницька» концепция Н. Михновского, изложенная им в брошюре «Самостійна Україна». Она обосновывала неопровержимые права украинской нации на собственную государственность, односторонне сломанную Москвой после 1654 года. Таким образом, по обе стороні Збруча идея самостоятельной Украины начала реально выкристаллизовываться в выразительную политическую программу.

В марте 1911 года во Львове состоялась череда тайных совещаний украинских эмигрантов из Большой Украины и галицких деятелей, которые поставили на повестку дня вопрос борьбы за политическую самостоятельность Украины. Значительный интерес представляет содержание выступлений В. Липинского на этих совещаниях, донесений до нас А. Жуком. «Переходячи можливі форми української іреденти, — зазначає А. Жук, — й відкидаючи змагання до перебудови Росії на союз національних держав, Липинський брав під розвагу дві концепції: 1) цілковита самостійність України і 2) прилучення України до Австро-Угорщини, обстоюючи першу. Другу брав у рахунок лише як етап до державної самостійності України і то оскільки, остільки Австро-Угорщина зможе дати товчок до нашої самостійності своєю політикою в Галичині». Липинский полностью реалистично оценивал позицию Австрии в украинском вопросе и предостерегал от любых иллюзий относительно этого. «Отже, коли Австрія сьогодні для наш більш прихильна, ніж Росія, — писав В. Липинський А. Жукові, — то ми можемо се лише реєструвати, але витягати з того ніяких консеквенцій доти, доки не прийде якийсь факт великої ваги, наприклад війна, сповнена якогось великого значення постулати, приміром поділ Галичини і т.ін.». Как прагматичный политик он отмечал, что возможность присоединения Украины к Австрии является для галицких политиков «реальним атутом (козирем. — Ю.Т.) в їхній місцевій політиці, за котрим ідуть реальні наслідки. Нашою ж реальною політикою мусить бути зміцнення нашої національної сили пропагандою ідеї Вільної України, її повного національного визволення». Результатом этих тайных совещаний и в значительной степени усилий В. Липинского было основание Украинского Информационного Комитета и проект создания «Союза освобождения Украины» с целью практического осуществления «самостійницької» идеи, когда для этого вызреют соответствующие условия. В проекте, который имел название «Меморіал до Українського комітету про наше становище супроти напруженої ситуації в Європі», четко указывалось, что «украинская нация имеет право на свободную и независимую политическую жизнь на своей собственной территории».

Таким образом, Вячеслав Липинский и Иван Франко оказались активными участниками утверждения в общественном сознании идеи украинской самостоятельности. Наряду с осознанием необходимости самостоятельного украинского государства, И. Франко и В. Липинского сближало понимание того, что Украина должна развить классово-дифференцированную структуру как предпосылку оптимального национального и государственного существования. В письме к М. Павлику в конце 1900 г. Франко замечает, что полнокровное национальное развитие в свою очередь устраняет социальную деструкцию, порожденную национальным притеснением. По его словам, «у нас може бути покривдженим не тільки робітник, не тільки хлоп, не тільки ремісник, але також піп, урядник, учитель, купець і навіть жандарм... Національний розвиток може лежати в тім, що ми з-посеред своєї нації витворювали всі ті стани і верстви, що відповідають певним функціям народного життя і не потребували дізнавати кривди ще й від того, що ті функції серед нашого народного тіла будуть сповняти люди чужих народностей нам на шкоду». По мнению Липинского, эта задача должна была решаться путем социально-политической и национальной реанимации высших слоев общества и привлечения их к украинской государственности. В этой же плоскости лежали и борьба В.Липинского со «смертельной односторонностью нации» — недостаточным развитием правого консервативного крыла в украинском движении.

Залогом успеха украинского национального движения, по его мнению, был поворот к украинству тех высших социальных слоев украинского происхождения, которые до сих пор стояли на почве российского или польского национально-государственного сознания. Без собственной интеллектуальной элиты, которая в значительной степени должна состоять из традиционных, наиболее опытных политически и способных к державотворческому труду слоев, украинство останется с только т н. «народными массами» и будет обречено на поражение.

Таким образом и Франко, и В. Липинский отвергли народническое мировоззрение, присущее большинству деятелей украинского движения XIX в., которые отталкивали от себя аристократические элементы общества, вместо того чтобы привлечь их на свою сторону.

Взглядам на народ как на однородный социум, который отождествлялся с крестьянством, Липинский противопоставил видение украинского общества, дифференцированного с развитой классовой структурой, необходимой для современной нации и государственного существования. В обществе должна появиться новая элита путем интеграции традиционных аристократических слоев и новой элиты, рожденной народными массами.

И. Франко приближало к В.Липинскому скептическое отношение к безоговорочному «народолюбию» М. Драгоманова, которое дополняло его переход на освободительное позиции и отход от тоталитарной марксистской идеологии. Для Драгоманова, как отмечал Франко, «суспільність, се властиво тільки продуктивна, робуча, в нашім краю хлопська маса; на ній стоїть розвій суспільності, її інтереси — се головні інтереси всякої суспільної праці». Правда, по словам И. Франко, М. Драгоманов знает, «що навіть у нашій суспільності між робучими є поділ на чорноробів та білоробів, але чи ті останні мають який окремий рід праці, чи мають якісь окремі права й обов’язки в суспільстві, в те він не входить». У Драгоманова «білороби», то есть высшие слои общества, «ідентифікуються з експлуататорами і п’явками народу, і головне жадання, яке ставиться до них в ім’я етики, се присвятити всі свої сили праці та старанню про добро й емансипацію і просвіту народної, себто хлопської маси».

Начало. Окончание читайте в следующем выпуске страницы «История и Я»