Памятник героической эпохи

Для того, чтобы объективно оценивать сложные исторические процессы, историк-исследователь вынужден в первую очередь стоять на твердой, надежной почве фактов. Более того, есть все основания считать, что любая наука (история в частности) начинается там и тогда, где и когда начинается тщательный анализ имеющихся в наличии в ее распоряжении фактических данных. В общем виде эту истину знали еще древние греки. Однако историческая наука, ясное дело, имеет свою специфику. Если в науках точных (особенно прикладного, технического характера) особую, даже фундаментальную роль играет эксперимент, без которого невозможны или очень усложнены любые обоснованные обобщения, то в истории в известной степени подобную функцию выполняет работа с историческими источниками. Это — опорная, несущая конструкция этой науки, без этого даже само ее существование немыслимо (ведь — позволим себе такую шутку — историк, в отличие от физика, лишен возможности провести пусть даже воображаемый «эксперимент» по «воскрешению», скажем, Богдана Хмельницкого и спросить его, «как же все происходило на самом деле» тогда, в XVII веке!).

Однако в руках у историка есть источники, критический, добросовестный и кропотливый анализ которых только и открывает путь к истине. Украинский историк «обречен» (в хорошем понимании этого слова) работать с таким очень своеобразным и интересным видом исторических источников, как летописи — эпохи Киевской Руси и казацкие летописи. Речь у нас сейчас пойдет об одной из наиболее известных, содержательных и уважаемых казацких летописей (рядом с произведениями Самийла Величко и Григория Грабьянки) — летописи Самовидца.

Ценность этого выдающегося документа исторической и общественно-политической мысли Украины второй половины XVII века определяется, в первую очередь, тем, что летопись Самовидца доносит до нас сообщения, сказания, самую разнообразную информацию (сопровождаемую определенными субъективными оценками автора или же вообще без каких бы то ни было оценок), которые практически не сохранились ни в каких других письменных источниках эпохи Казацкого государства. Нельзя не обратить внимание на стиль и речь рассказчика. Говорится ли о начале национально-освободительной революции под руководством Богдана Хмельницкого (кстати, именно с событий 1648 года и начинается летопись Самовидця), или о трагедии Руины, или об эпохе бывшего гетманом Ивана Самойловича и Ивана Мазепы — везде таинственный автор (к выяснению его загадочной личности мы еще вернемся) ведет свое изложение четким, ясным, прозрачным языком, почти лишенным книжности, украшений, влияния латыни, немецкой или польской литературы. Может, поэтому, по свидетельствам современников, летопись Самовидца ценили, читали и использовали в художественном и научном творчестве такие выдающиеся украинцы, как Тарас Шевченко и Михаил Максимович, Иван Франко, Дмитро Яворницкий, Николай Костомаров, Орест Левицкий...

Но кем же был — спросит читатель — автор этого славного исторического источника (впервые его опубликовал только в 1846 году известный украинский и российский культурный деятель, писатель, публицист и историк Осип Бодянский под названием: «Летопись Самовидца в войнах Богдана Хмельницкого и в междоусобиях, бывших в Малой России по его смерти»)? Ведь понятно, что «Самовидец» — это явно есть псевдоним, за которым прячется настоящий автор. Заметим, что летопись Самовидца (как и другие казацкие исторические источники XVII ст.) без названия и имени автора хранилась в списках. Своеобразным рубежом для произведения Самовидца стал 1840 год, когда один из списков (в известной степени случайно) оказался в руках будущего классика украинской литературы Пантелеймона Кулиша. Именно молодой Кулиш (ему был тогда 21 год) очень быстро оценил историческую и литературную ценность летописи, увлекся стилем изложения и взглядами автора и популяризировал документ среди научной общественности, прикладывая немало усилий к поиску новых списков этой памятки.

В итоге настойчивых усилий нескольких поколений историков (особенно следует отметить заслуги выдающегося ученого, академика Ореста Левицкого, а также таких выдающихся ученых, как Дмитрий Багалий и Николай Петровский) было осуществлено сравнительное исследование имеющихся в наличии списков летописи, проанализированы возможные этапы и сроки ее написания. Короткие заключения можно изложить таким образом. Как выяснилось, к оригиналу из всех имеющихся в наличии ближе всего находится так называемый список Искрицкого (кстати, он же является и наиболее древним — такое случается не так уже и редко в практике работы историков). Вообще же в распоряжении исследователей были шесть различных списков летописи, созданных на Левобережной Украине еще в середине XVIII века, а также в начале века ХIХ-го, т.е. через несколько поколений после смерти гипотетического автора.

Самое время рассказать кратко о том, что же выяснили ученые о личности этого автора. После длительных дискуссий, где конкурировали совсем разные точки зрения (так, Михаил Грушевский считал, что автор летописи происходил из оказаченного мещанства и принадлежал к низшей полковой иерархии, Николай Костомаров называл фамилию наказного гетмана и обозного Федора Коробки, а Кулиш утверждал, что автор был священником), исследователи в большинстве своем согласились: самым вероятным является предположение, что летопись создана генеральным помощником казначея, наказным нежинским полковником (во времена бывшего гетманом Ивана Брюховецкого), брацлавским протопопом и стародубским священником Романом Ракушкой- Романовским (1622—1703). За свою долгую для XVII века жизнь этот человек видел очень много, действительно был очевидцем подавляющего большинства судьбоносных исторических событий эпохи: Хмельниччины и так называемого Переяславского «воссоединения» 1654 года, «Черной Рады» в Нежине 1663 года и избрания гетманом Демьяна Многогришного (год 1669 й)... И все этиколлизии (летопись завершается описанием событий 1702 года) изложенные бойко, ярко, острым взглядом не столько безразличного наблюдателя, сколько активного участника исторического процесса. В этом — ценность летописи.

Что можно сказать о взглядах Ракушки-Романовского на политические и социальные проблемы Украины его времени? Иногда прослеживается определенное сочувствие летописца к состоянию «значительных» казаков, старшины, правящей элиты (не забывайте, что он несколько лет занимал очень высокую должность генерального казначея гетманского правительства!) и, наоборот, некоторая неблагосклонность к «низам». Так, описывая течение и последствия Черной Рады, он, бесспорно, не одобряет анархические и кровавые выступления «голи», «черного» люда, которые, по мнению автора, приводят только к гибельным для Украины междоусобицам и раздору. Общественный идеал Ракушки-Романовского — это покой и порядок в государстве, с четким разделением общества на «значительных», зажиточных представителей старшины и крестьянский (порой также и мещанский городской) подчиненный класс. Результаты Черной Рады, например, Самовидец описывает так (язык, стиль и орфография оригинала сохранены): «При котором настановливаню полковников много козаков значних чернь позабивала, которое забойство три дни тривало. Хочай якого значного казака забили или человіка, то тое в жарт повернено. А старшина казаки значніе, яко змогучи, крылися, где кто могл, жупаны кармазиновіе на сермяги миняли».

Однако важно учитывать: перед нами, бесспорно, убежденный и искренний украинский патриот. Вот в чем видит Самовидец причины начала национальной революции Богдана Хмельницкого: «Початок и причин войни Хмелницкого ест едино вот ляхов на православіе гоненіе и козакам отягощеніе». И далее Ракушка-Романовский обстоятельно, на нескольких страницах рассказывает о нестерпимой, «взрывной» ситуации, сложившейся в Украине в 30—40-е годы XVII века. Здесь и надругательство над реестровым казачеством, когда много смелых, гордых людей фактически попадало в панскую зависимость, занимались унизительной для казацкого достоинства «черной» работой (кстати, известно, что и численность этих войск, согласно постановлению 1638 года, заключенному под колоссальным давлением польского правительства, была установлена на небывало низком уровне — только 6 тысяч казаков). Здесь и «несправедливость людей посполитых», которые, метко пишет Самовидец, «жили в бидлах». Здесь и ущемление православного духовенства (хотя, несколько меньшие на Левобережье, где проживал автор). Следовательно, вывод из тяжелой, мрачной картины, воспроизведенной Самовидцем, однозначен: так, «рідкий в той кріві на той час рук своїх не умочил», но народ, бесспорно, имеет право на восстание, на протест.

Летопись Ракушки-Романовского-Самовидца является вещью поистине уникальной. Охватывая 54 (!) невероятно драматических года украинской истории, с 1648 по 1702-й, это создание нашего общественного мнения той далекой, незабываемой эпохи доносит и сейчас до нас правду о Хмельниччине, Руине, о наиболее сложных, запутанных общественно- политических конфликтах XVII века. И нет ни одного преувеличения в словах Пантелеймона Кулиша, который считал, что этот документ «не имеет ничего равного себе среди украинских источников». А Леся Украинка писала в письме к Агатангелу Крымскому (24 мая 1912 г.): «Мені здається, що якби я сама прочитала «Волынську літопись» чи «Самовидца», то я б там вчитала щось таке, чого мені бракує у сучасних істориків (не виключаючи і Грушевського), а потім, може, і сказала б щось таке, чого ще не казали інші наші поети». Заслуженно высокая оценка нашей гениальной поэтессы!