Пилявецкая битва 1648 года — Канны Богдана Хмельницкого

Курган памяти в поле за Пилявой — словно большая казацкая могила. Отсюда, с вершины кургана, видно, как тихо несет свои воды в вечность река Иква. Вместе с местным краеведом Иваном Козельским молча возвращаемся по ступеням к подножию. Именно эти места воспеты в фольклоре: и полынь- трава, и красная калина, что «у лузі гнеться». И. Козельский поддерживает версию ученых, что не здесь, под Пилявой, а под соседней Пилявкой Богдан Хмельницкий 355 лет назад, в сентябрьские дни 1648 года, дал победный бой польской шляхте.

— В 1990 году власть, сподвигнутая национально сознательной общественностью, решила увековечить в произведении мемориального искусства эту страницу украинской истории. Однако сила стереотипов была еще велика. До Пилявки — разбитая дорога, и вообще, в селе не развита социальная инфраструктура. Дескать, сюда будут ехать со всего мира, так чтобы возвращались с хорошими впечатлениями. Из этих соображений и определились с местом для Кургана памяти. Таким образом, Пилява и Пилявка вступили в дискуссию, — рассказывает краевед.

Пилявка — в 5 — 6 километрах от Пилявы. Вот оно, место, названное в народе Замчиском. Время еще не стерло окончательно в пыль камни разрушенных стен, здесь и табличка, что этот памятник архитектуры охраняется государством, которого уже нет. Мало что осталось и от объекта охраны.

К сожалению, ничего не осталось и в Пиляве, откуда, как писал Ю. Сицинский, Богдан Хмельницкий «провадив переправи» с поляками, ожидая помощи от крымского хана». Так что же именно видел исследователь? «Возле самого берега пруда стоят руины двух башен и дома между ним со вратами. Как можно заметить по тем остаткам замка и малозаметным валам и рвам, замок был квадратный в плане... Каким был замок — дает нам представление та западно-северная сторона замка, которая сохранилась до наших дней. На углах этой стороны еще есть стены двух пятигранных башен, между ними стены двухэтажного дома... Посередине длины того дома были въездные врата с крыльцом. Снаружи стены того дома не имели окон, а только амбразуры... Стенка каждой гранки башни имеет в середине 4 м длины, кроме одной, прилегавшей к углу замка... Вторая башня сохранилась хуже, она также была трехэтажная и пятисторонняя...»

Мы пытались воссоздать в воображении увиденное краеведом лет сто назад здесь, на этом месте, как вдруг сюда забрел теленок, а за ним — пожилой пастух. Поинтересовавшись, что за люди и что здесь делают, он, пилявский, особенно подчеркнул приоритет Пилявы перед Пилявкой. Заметил, что село к разрушению замка не причастно: «Когда Хмельницкий пошел отсюда до самого Львова, замок принадлежал князьям Любомирским, потом — Чарнецким. Покинули его, когда здесь произошел пожар. Потом стали разбирать башни, стены в поисках каких-то сокровищ. Не знаю, нашли ли что-то».

Дед показал рукой в сторону церкви, поставленной в 1895 году на месте той, где перед боем молился Богдан Хмельницкий. Теперь прихожане, возвращаясь к вере и своей далекой истории, как заявил наш случайный собеседник, «обращаются к Богу с молитвами, чтобы дал разум правителям для правильных решений». Тут же вспомнил, что раньше, чем решили увековечить память о Пилявецкой битве, в селе знали, что здесь был и победил Богдан Хмельницкий, но победу не праздновали. «Детям на уроках в школе больше говорили о Переяславской раде, историческом воссоединении и определяющей роли старшего брата», — сердился дедушка. И распрощался, потому что «стадо разбежится, кто знает куда». Даже не сказал, кто же он и какого рода, чей потомок. Казака или сотника, который прибыл с полками Богдана, чтобы освобождать родную землю? Или крестьянина, которому осточертело терпеть угнетения? Как в Пиляве, так и в Пилявце, других селах Старосинявского района из поколения в поколение передается дума «Повстання проти польських панiв»:

«То вже ж козаки І мужики
У неділю рано, Богу помолившись,
Листи писали,
І в листах добре докладали,
І до пана Хмельницького У Полонне посилали...»

Вместе с Иваном Козельским пешком преодолеваем расстояние от Пилявы до Пилявки. Ссылаясь на исторические источники, краевед называет количество участников битвы с обеих сторон: «В украинском войске было до 110 тысяч «штыков», из них только каждый второй имел вооружение и боевой опыт, остальные — «крестьяне от плуга». С неприятельской же стороны — 36 — 40 тысяч жолнеров и шляхтичей «при огне и железе», а вместе с обозными и слугами — до 90 тысяч человек». Как пишут историки В. Смолий и В. Степанков: «Поскольку подавляющее большинство шляхты выбиралась в поход как на пир, то в обозе насчитывалось более 50 тыс. возов с продовольствием, напитками и т. п., а чтобы скрасить будничное однообразие и неудобства лагерной жизни мужчин — 5 тыс. щедрых на чувства женщин. Поражала роскошь дворянства: одежда одного из магнатов была украшена бриллиантовым и рубиновым поясом стоимостью 100 тыс. злотых...»

Так где же было этим большим враждующим силам расположиться? На двух берегах Иквы-реки. Гетман нашел местность, рельеф которой ослабил бы боевые качества польской конницы. По данным топографического обследования местности, проведенного в 1990 — 1991 гг. старшим научным сотрудником Института археологии НАН Л. Виногродской, вероятнее всего, гетман расположил лагерь на возвышенности (урочище Бутова), что в полутора километрах от замка вверх по течению Иквы и в километре от дамбы, через которую проходила дорога на Староконстантинов. Со стороны замка она была защищена водой, с противоположной стороны была широкая долина (урочище Богдановка). Тихо над Иквой-рекой, несущей свои воды в Южный Буг, а затем — до самого Черного моря. Уже ничто не напоминает здесь о том, как сходилась в поединке конница, ржали кони, гремели с обеих сторон пушки, ломались сабли. Века разровняли насыпанные валы и шанцы...

21 сентября войска выстроились для боя. Узкая дамба несколько раз переходила из рук в руки. Однако жолнеры сумели незаметно выйти в тыл воинам, которые защищали переправу; казаки отступили. 22 сентября Богдан Хмельницкий распорядился: выкопать впереди и позади лагеря глубокие рвы. Под вечер того же дня гремят залпы пушек и самопалов — украинцы встречают прибывших на помощь буржацких татар в количестве около 6 тысяч.

23 сентября, когда польская сторона начала замену подразделений на дамбе, гетман дает сигнал об атаке. Мазовецкий и Сандомирский полки не смогли остановить наступление и начали отходить к дамбе. В это же время ударили казацкие пушки — мало кому из жолнеров удалось спастись. Переправа была возвращена. Первыми покинули поле боя те, которые «выбирались в поход как на пир». «Комиссары взяли ноги в руки, и гетманы вынуждены были (пойти) за ними, потому что их Речь Посполитая присягой обязала, чтобы от них ни в чем не отставала», — иронизировал автор «Дневника пилявецкого». Другой автор не жалел сарказма, считая, что комиссары и региментарии, «оставив лагерь с ездовыми и слугами, без зазрения совести бежали, потому что они научились, что под спасением Родины ничего другого не следует понимать, как только хороший побег». Бедняг жолнеров доконала паника. Они бросали оружие, прыгали на коней, чтобы как можно быстрее покинуть поле боя. Довершили разгром казаки из отряда Максима Кривоноса, которые ударили по отступающим из засады.

«Трудно описать позор той ночи», — писал польский историк и поэт С. Твардовский. К сожалению, он дает мало свидетельств о триумфе победителей, в руки которых попали десятки тысяч возов, 92 пушки, оставленные в ходе панического бегства неприятеля, и даже гетманская булава В. Заславского, который формально выполнял роль главнокомандующего польского войска. Потом он писал о своих подчиненных: «Каждый жолнер хотел быть ротмистром, ротмистр — полковником, а полковник — гетманом». Завоевывать — это одно, освобождать от угнетения — это уже нечто другое. Польские военачальники считали, что для победы «нужно не оружие, а канчуки». «Обремененные Цецерой и Бахусом, представляли себе, что победят казаков, и до того дошло их тщеславие, что один из них (И. Вишневецкий. — Авт. ) писал в Варшаву, что надеется скоро прибыть с 40000 острых сабель, со своим кандидатом на короля, словно уже держали в руках награду», — отмечает А. Радзивилл. Он считает: «Лучше войско оленей, возглавляемое львом, чем войско львов, возглавляемое оленем».

В войске же Богдана Хмельницкого преобладали крестьяне и мещане, не имевшие воинской выучки, не хватало конницы. Однако казацким сотням не было равных в Европе. История отдает должное искусству военачальника. Прежде чем вступить в битву, Богдан Хмельницкий делает вид, будто стремится занять позиции под Староконстантиновым, — отправляет туда несколько тысяч солдат. Захваченная в плен жолнерами группа казаков дает ложную информацию о намерениях гетмана. Чтобы опередить Хмельницкого, польское войско выступило на Староконстантинов. Бой продолжался около двух часов. Жолнеры и здесь потерпели неудачу, но в ночь на 15 сентября казаки и мещане оставили им городок и вернулись в своей лагерь от Пилявы до Пилявки...

На полную мощность работала и пропагандистская машина украинского войска. Солдаты-смертники под пытками выдали полякам информацию, будто на помощь Хмельницкому выступили 30 тысяч буджацких татар. Слух об этом произвел ужасное впечатление на шляхту. Дезинформация дала желаемый результат: панические настроения усилились.

Километрах в двенадцати от места, где проходила Пилявецкая битва, — Старая Синява, тихий райцентр. Здесь в одной из комнат на втором этаже Дома культуры силами энтузиастов устроен Музей-диорама «Пилявецкая битва». К сожалению, мало экспонатов, которые были «свидетелями» тех событий. На схемах — пути войска казацкого и его участие в украинской национальной революции. Здесь же и вещи, «рассказывающие» о тогдашней жизни крестьян, их быту, о возникновении Украинского государства. Но вот — диорама, выполненная профессиональными художниками Леонидом Бессарабой и Андреем Исаевым. Сполна использовав гамму цветов, авторы передают средствами искусства атмосферу боя за дамбу через Икву. Это была одна из крупнейших битв ХVIII века. А мы о ней так мало знаем...