Русская революция 1917 года: новый взгляд

Продолжение. Начало см. в №177, с.5

СВЕРЖЕНИЕ САМОДЕРЖАВИЯ

Рассказ о начале революции часто начинают прогнозами, сделанными бывшим министром внутренних дел П.Дурново. Последний имел заслуги перед царем (это он укротил революцию 1905—1907 годов), был особой, приближенной к монарху, и мог себе позволить говорить самодержцу неприятные вещи. В записке, написанной в феврале 1914 года (то есть за полгода до начала мировой войны), которая была найдена в бумагах Николая II после его ареста, этот сановник предупреждал, что будущая война с сильной Германией окажется опасной. Опасность он усматривал в потрясениях социального характера, для которых в Российской империи была особенно благоприятная почва. Народные массы, как подчеркивал Дурново, «исповедывают принципы бессознательного социализма». В случае военных неудач, продолжал он, «социальная революция в самых крайних ее проявлениях у нас неизбежна... Побежденная армия окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и оппозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже представлению».

После поражений 1915 года, которые привели к потере Польши и приблизили линию фронта к Петрограду, в обеих законодательных палатах (Государственной думе и Государственном совете) сформировалось большинство во главе с кадетами — так называемый Прогрессивный блок. Лидеры его — П.Милюков, В. Шульгин и другие, требовали от царя выслать из столицы Г.Распутина, отказаться от самодержавного способа правления и создать министерство, ответственное перед Думой. Дурново окончательно вошел в роль Кассандры и в ноябре 1916 года написал царю еще одну записку. В ней он заявлял, что установление ответственного министерства вызовет быстрый упадок правых партий — либеральных консерваторов, октябристов и прогрессистов, потом развалится партия кадетов. «А затем?» — драматически вопрошал Дурново и сам же отвечал: «Затем выступила бы революционная толпа, коммуна, гибель династии, погромы имущественных классов». Насколько он был прозорлив и в этом прогнозе социального катаклизма, настолько и слеп, считая, что только самодержавный способ правления спасет положение...

Работая в Чрезвычайной комиссии по расследованию противозаконных действий царских министров, поэт Александр Блок собрал большой материал, обобщенный в статье «Последние дни старого режима». Статья была перепечатана в 1922 году в «Архиве русской революции», который издавался Г.Гессеном в Берлине. В ней цитировались докладные записки, которые готовились в Охранном отделении в начале 1917 года. Касаясь задуманного царем роспуска IV Государственной думы, начальник охранки в докладе от 18 января прогнозировал в ответ рабочие забастовки, студенческие волнения и террористические акты. Перечисляя последствия роспуска Думы, он писал далее: «Либеральная буржуазия верит, что в связи с наступлением перечисленных выше ужасных и неизбежных событий Правительственная власть должна будет пойти на уступки и передать всю полноту своих функций в руки кадет в лице лидируемого ими Прогрессивного блока, и тогда в Руси «все образуется». Левые же упорно утверждают, что наша власть зарвалась, на уступки ни в коем случае не пойдет и, не оценивая в должной мере создавшейся обстановки, логически должна привести страну к неизбежным переживаниям стихийной и даже анархической революции».

В информационных материалах Охранного отделения большое место отводилось ухудшению продовольственного положения в Петрограде. В частности, в докладе от 18 февраля указывалось: «Если население не устраивает голодные бунты, то это еще не означает, что оно их не устроит в самом ближайшем будущем: озлобление растет, и конца его росту не видать. А что подобного рода стихийные выступления голодных масс явятся первым и последним этапом по пути к началу бессмысленных и беспощадных эксцессов самой ужасной из всех — анархической революции, — сомневаться не приходится».

Подобные свидетельства можно приводить и приводить. Даже представители левых партий не столько ждали социального катаклизма, сколько опасались его. Тем временем события развивались по сценарию, предусмотренному жандармами. В Международный женский день 8 марта (23 февраля ст. ст.) социалистические партии организовали демонстрацию с требованиями работы и хлеба. За два дня до этого из-за топливного кризиса временно закрылся Путиловский завод. Десятки тысяч его рабочих лишились работы и начали митинговать на улицах. Впервые за всю зиму прекратились морозы и установилась устойчивая солнечная погода, что тоже сыграло свою роль в дальнейших событиях.

9 марта на улицы вышли десятки тысяч бастующих рабочих. Люди вели себя по законам толпы: начались погромы хлебных лавок. Полиция и казаки оказались бессильными. 10 марта остановились почти все предприятия города. Командующий Петроградским военным округом генерал С.Хабалов бросил на помощь полиции и казакам подразделения запасных батальонов гвардейских полков, которые были расположены в городе и его окраинах и ждали отправления на фронт. Вечером того же дня Николай II, который находился в Ставке Верховного главнокомандующего в Могилеве, послал Хабалову короткую телеграмму: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией». 11 марта газеты опубликовали указ о переносе заседаний Государственной думы на апрель. Все поняли этот шаг царя как роспуск парламента. Солдаты 4-й роты лейб-гвардии Павловского полка с оружием (30 винтовок и не больше сотни патронов) вышли на улицу, протестуя против полученного приказа стрелять в толпу, и направились к Невскому проспекту. Когда их остановил отряд конной полиции, они вступили в бой, а после того как заряды закончились, возвратились в казарму и забаррикадировались. Однако бунт был подавлен, а 19 зачинщиков оказались в Петропавловской крепости.

Перелом в событиях произошел в понедельник, 12 марта (27 февраля). К бастующим и митингующим рабочим петроградских предприятий начали присоединяться солдаты запасных батальонов гвардейских полков — Волынского, Павловского, Литовского, Преображенского. Считается, что инициативу проявил унтер-офицер Т.Кирпичников, который начал бунт в учебной команде Волынского полка, чтобы освободить заключенных товарищей.

Воинские гарнизоны больших городов, расположенных в непосредственной близости к линии фронта, состояли в основном из новобранцев. Перед отправкой на фронт они в течение нескольких недель проходили военную подготовку в учебных командах. Численность учебных частей многократно превышала нормы: в ротах находилось до тысячи человек, в батальонах — до 15 тысяч. Всего в Петроградском гарнизоне насчитывалось 160 тысяч солдат — в казармах, рассчитанных на 20 тысяч человек. Многим новобранцам третьего года войны было за сорок. В подавляющем большинстве это были мобилизованные крестьяне, напуганные перспективой оказаться на передовой. Когда они получили приказ стрелять в уличну толпу, то направили оружие против начальников.

Объединившись с рабочими промышленной части города — Выборгской стороны, солдаты захватили Арсенал и Адмиралтейство, завладели Петропавловской крепостью и выпустили на свободу среди других только что арестованных волынцев, а потом освободили из тюрем политических узников. Были разгромлены Министерство внутренних дел и Охранное отделение. Над Зимним дворцом был водружен красный флаг. Хабалова арестовали. Днем 12 марта в резиденцию Государственной думы — Таврический дворец — пришли прямо из тюрьмы руководители рабочей группы при Центральном военно-промышленном комитете меньшевики К.Гвоздев и В.Богданов. Вместе с деятелями меньшевистской фракции Государственной думы (большевистская фракция социал-демократов находилась в сибирской ссылке, а эсеры в свое время бойкотировали выборы) они решили взять на вооружение опыт революции 1905 года и создать в городе Совет рабочих депутатов. Образованный в их среде временный исполком обратился к восставшим с предложением делегировать вечером представителей — по одному от тысячи рабочих или от роты солдат.

В 9 вечера в этот же день в Таврическом дворце открылось первое заседание Петроградского совета рабочих депутатов. В ходе заседания было решено образовать единую организацию — Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Во главе исполкома стал лидер социал-демократической фракции Думы меньшевик Н.Чхеидзе. Его заместителем избрали трудовика А.Керенского — адвоката, который умел произносить блестящие речи, и потому стремительно сделал политическую карьеру. Он был наиболее популярным в массах депутатом от левых фракций Думы.

Политические партии не принимали участия в определении партийного состава Петросовета и его исполкома. Он сложился стихийно, в результате выборов. Среди 15 членов исполкома, избранного 15 марта, было 8 меньшевиков, три большевика, один внефракционный социал- демократ, один эсер, один трудовик и один внепартийный. Было решено пригласить в исполком Петросовета с решающим голосом представителей социалистических партий. После этого исполком пополнился 14-ю новыми членами: по два — от латышских социал-демократов, бундовцев, меньшевиков, трудовиков, эсеров, народных социалистов, по одному — от большевистской организации (В.Молотов) и социал-демократов-межрайонцев (К.Юренев).

Петросовет принял воззвание, опубликованное на следующий день в первом номере новой газеты «Известия». В нем говорилось: «Борьба еще продолжается, она должна быть доведена до конца. Старая власть должна быть окончательно низвергнута и уступить место новому народному управлению. В этом спасение России. Для успешного завершения борьбы в интересах демократии народ должен создать свою собственную властную организацию... Все вместе общими силами будем бороться за полное устранение старого правительства и созыв Учредительного собрания, избранного на основе всеобщего, тайного, прямого и равного избирательного права». Таким образом, революционный орган, который возник в имперской столице на пятый день волнений и контролировал действия десятков тысяч вооруженных солдат и рабочих на улицах Петрограда, высказался в пользу созыва Учредительного собрания. Оно должно было демократическим путем разрешить вопрос о власти.

В эти самые часы 12 марта и тоже в Таврическом дворце председатель Думы М.Родзянко созвал заседание Прогрессивного блока. Идя на заседание, депутаты дали понять, что они игнорируют опубликованный за день до этого царский указ о роспуске Думы. Родзянко передал царю требование депутатов о предоставлении им полномочий на формирование Кабинета министров. Не дождавшись ответа (когда он, наконец, пришел, то оказался отрицательным), он созвал неформальный думский орган — Совет старейшин. На этом совете был образован не предусмотренный законодательством орган с длинным названием: «Временный комитет Государственной думы для установления порядка в столице и для отношений с учреждениями и лицами». Дума не пожелала взять власть, так как знала, что в Петроград может прибыть карательная воинская экспедиция.

Завершая анализ событий пятого дня волнений, который превратился в первый день революции, следует остановиться на действиях российского самодержца. Своей бездарностью они активно содействовали мгновенному обострению политической ситуации. Утром 12 марта Николай II получил телеграмму от М.Родзянко с требованием отправить правительство в отставку и поручить формирование Кабинета министров лицу, которое пользовалось бы доверием общественности. В ответ он приказал генерал-адъютанту Н.Иванову отправиться в Петроград и взять на себя руководство подавлением восстания. Вместе с Ивановым из Могилева должен был отправиться батальон георгиевских кавалеров, который использовался для личной охраны царя. Было приказано также подготовить войска из состава Северного и Западного фронтов к отправке в Петроград. С самой отправкой не спешили.

Великий князь Михаил Александрович и начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М.Алексеев попробовали убедить царя отправить в отставку председателя Совета министров кн. Г.Голицына и передать власть ответственному перед Думой кабинету во главе с председателем Всероссийского земского союза кн. Г.Львовым или с М.Родзянко. Кн. Голицын в телеграмме из Петрограда высказал идентичную и очень настойчивую просьбу. Царь ответил, что не желает изменений во власти, а требует от Голицына решительных действий для подавления революционного движения и бунта среди некоторых воинских частей. Вечером командующий Северным фронтом получил приказ отправить в Петроград надежные части. В полночь Николай II сел в поезд, чтобы ехать в Царское Село.

13 марта утром генерал Иванов с батальоном георгиевских кавалеров прибыл в Царское Село. Однако ситуация в Петрограде была уже такой, что он не отважился высадить батальон из эшелона и дал убедить себя эмиссарам из Думы возвратиться на станцию Дно. Подразделения Северного фронта были встречены на станции Луга делегатами от местных воинских частей, после чего заявили, что карательных функций на себя не возьмут.

Родзянко сообщал, что теперь Петроград требует не изменения правительства, а отречения царя от престола. Он убеждал ставку Верховного главнокомандующего, что войска фронта, сколько бы их не посылали, будут переходить на сторону восставшего народа. Неформальный думский орган с длинным названием в этот день стал называться просто Временным комитетом и начал действовать как верховный орган власти. В частности, Временный комитет заявил, что Николай II должен отречься от власти в пользу своего сына Алексея при регентстве великого князя Михаила. Чтобы убедить царя сделать этот шаг, думский комитет откомандировал на его поиски А.Гучкова и В.Шульгина.

Тем временем 13 марта царский поезд дошел до станции Дно, но дальше его не пропустили. Николай II оказался в ловушке. Никто не выполнял его распоряжений: или не могли, или не желали. Царь решил не возвращаться назад, в Могилев, а ехать в Псков, где находился штаб главнокомандующего Северным фронтом генерала Н.Рузского. Вечером 14 марта царь прибыл в Псков.

Соответственно рекомендациям Совета рабочих депутатов, 13 и 14 марта на петроградских предприятиях и в гарнизоне происходили выборы депутатов. Вечером 14 марта в Таврическом дворце состоялось первое заседание Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов в полном составе. Присутствовало не менее тысячи человек. На заседании решили образовать солдатскую секцию Петроградского совета. На фронтах и в тыловых гарнизонах рекомендовалось избирать ротные и батальонные комитеты или советы, которые контролировали бы весь внутренний распорядок жизни полков и казармы. Чтобы предупредить возможное разоружение солдат, было решено: никому не выдавать оружия и сохранять его под контролем ротных и батальонных комитетов. Объявлялось равноправие солдат с другими гражданами в частной, политической и общегражданской жизни «при сохранении наиболее суровой воинской дисциплины в строю».

Петросовет постановил свести все эти решения в одном воззвании или приказе. Для составления этого документа была избрана комиссия. Считалось, что комиссия в этот же день составила воззвание, известное по своему заголовку, — «Приказ № 1». Однако руководители социалистических партий, которые работали в Петросовете с первого дня его существования, не имели намерения отдать разработку документа такого значения в руки комиссии, состав которой определялся открытым голосованием в тысячной аудитории. Текст «Приказа № 1» они подготовили заранее. По воспоминаниям М.Родзянко, этот документ был напечатан в огромном числе экземпляров в ночь на 14 марта типографиями, которые контролировались Петросоветом, после чего немедленно разослан в действующую армию.

Думцев в особенности волновал четвертый пункт документа: «Приказы Воинской комиссии Государственной думы надлежит выполнять только в тех случаях, если они не противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов». Временный комитет Думы официально заявил, что считает «Приказ № 1» недействительным и незаконным. Однако думцев почти не слушали. Им удалось добитися лишь объявления Петросоветом того, что «Приказ № 1» касается исключительно Петроградского гарнизона и войск Петроградского военного округа. Такой избирательности многомиллионная царская армия не поняла. «Вредное дело было сделано», — подытожил М.Родзянко в своих воспоминаниях.

Возвращаясь к странствиям царского поезда, который приближался к Пскову, следует отметить, что М.Родзянко проинформировал генерала Рузского о положении в Петрограде на 14 марта. Поскольку Николай II находился в дороге и не мог выполнять обязанностей Верховного главнокомандующего, Рузский связался с Могилевым и убедил начальника штаба ставки генерала М.Алексеева, ссылаясь на Положение о полевом управлении войск, взять их выполнение на себя. После этого генерал А.Лукомский по распоряжению Алексеева разослал телеграммы главнокомандующим фронтами с изложением событий в Петрограде и с указанием на то, что Государственная дума ставит вопрос об отречении императора в пользу цесаревича с назначением регентом великого князя Михаила. В телеграмме требовалось, чтобы главнокомандующие фронтами срочно сообщили свое мнение по поводу такого предложения. Все пятеро главнокомандующих, в том числе дядя Николая II — Николай Николаевич, который командовал тогда Кавказским фронтом, ответили, что император должен отречься от престола. С этим мнением солидаризировался и Алексеев.

Царь прибыл в Псков поздно вечером. Утром 15 марта к нему пришел Рузский с информацией о последних событиях. Ознакомившись с ответами главнокомандующих фронтами, Николай II за полчаса до полуночи 15 (2) марта подписал документ об отречении. Пока снималась копия с манифеста, которую А.Гучков и В.Шульгин должны были отвезти в Петроград, царь написал по их просьбе две собственноручные записки к Сенату. Первой князь Г. Львов (эту кандидатуру подсказали посланцы Думы) назначался председателем Совета министров. Второй запиской бывший император утверждал вместо себя Верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича (который занимал эту должность с начала войны до августа 1915 года). Чтобы записки имели силу, они были датированы более ранним временем, чем время отречения.

Продолжение читайте на следующих стр. «История и «Я»