Святокиевский богатырь

Всем нам с детства знакомы сказочные образы былинных богатырей. Герои народного эпоса, они стали олицетворением бесстрашных защитников родной земли от набегов кочевых орд. Само слово «богатырь» тюркского происхождения. Впервые оно встречается в Ипатьевской летописи в рассказе о татарских воеводах под 1240, 1243 и 1263 годами. Для обозначения того понятия, которое сегодня обозначается словом «богатырь», в древнерусском языке вплоть до XIII века употреблялось слово «хоробр» или, с церковно-славянской окраской, «храбр», которое со временем превратилось в эпитет «храбрый». Таким образом, выражение «храбрый богатырь» — тавтология, то же, что и «масло масляное».

Несомненно, центральной фигурой богатырского эпоса является Илья Муромец. О нем существует наибольшее количество былин. Около тринадцати самостоятельных сюжетов об Илье насчитывается только в классическом былинном эпосе. Кроме того, о нем сложены сказки и казацкие песни оригинального содержания. Известны также лубочные обработки историй об Илье Муромце. Наверняка, многие хорошо знакомы с сюжетами основных подвигов этого популярного эпического героя. Менее известно, что былинный богатырь Илья Муромец почитается православной церковью как святой. Останки богатыря и сегодня покоятся в одной из пещер Киево-Печерской лавры, в стеклянной гробнице, вместе с гробницами других киевских святых.

Наши предки ничуть не сомневались в том, что Илья Муромец — реальное лицо, воин, служивший киевскому князю, который затем подался в монахи и после смерти был канонизирован православной церковью. Сегодня трудно решить вопрос, насколько достоверна фигура преподобного Ильи. В Киево-Печерском патерике, составленном в начале XIII века, он не упомянут. Официально Илья Муромец был канонизирован лишь в 1643 году в числе еще шестидесяти девяти угодников Киево-Печерской лавры. Самое раннее дошедшее до нас изображение святого Ильи Муромца — гравюра из Киево-Печерского патерика середины XVII века. Возможно, что дело идет о совершенно другом человеке с именем богатыря, с которым его впоследствии отождествили. Однако нельзя исключить и вероятность того, что в древней лаврской пещере действительно погребен реальный прототип героя былинного эпоса.

Традиционная российская историография, в том числе советская и постсоветская, однозначно трактует Илью Муромца как воплощение духа русского народа, и в частности — российского крестьянства. Однако исторический Илья Муромец, ставший прототипом былинного героя, на самом деле не был ни крестьянином, ни, что наиболее интересно, даже муромцем.

Привычний зачин былинных сказаний, где Илья выезжает «Из того ли то из города из Мурома, из того села да Карачарова», казалось бы, не оставляет никаких сомнений в том, что он происходит из русского города Мурома, неподалеку от которого до сих пор существует старинное село Карачарово. Но былинный Илья Муромец, оказывается, был известен в Южной Руси задолго до первых записей российских былин в конце XVIII— XIX веков. В документальном источнике имя знаменитого героя впервые упомянуто в 1574 году в письме украинского магната Филона Кмиты Чернобыльского к троцкому кастеляну Остафию Воловичу, в котором он говорит о силе «Ilii Muravlenina i Solowia Budimirowicza». Кмита занимал в Великом княжестве Литовском должность старосты в пограничном с Московским государством городе Орше. Обязанности его были очень хлопотные: он должен был через лазутчиков разузнавать обо всех событиях «на Москве», доносить о них польскому королю и быть всегда наготове отразить нападение врага. В своем письме Кмита жалуется на свое печальное положение, на холод и голод, который он терпит от недостатка провизии, вследствие невнимания к нему со стороны короля. Кмита припоминает эпизод из киевского дружинного эпоса о витязе Илье и применяет его к своему собственному положению: подобно тому, как у князя Владимира явилась надобность в силах Ильи Муравленина и Соловья Будимировича, так наступит момент, когда и королю понадобятся его силы. Примечателен здесь и тот факт, что Филон Кмита был потомком чернобыльского державца Криштофа Кмиты, который в 1524 году с Сеньком Полозовичем принимал участие в формировании отряда киевских казаков, совершивших затем поход против ордынцев на Тавань.

Следующим упоминанием об Илье является свидетельство Эриха Ляссоты. Посланник австрийского императора Рудольфа II Эрих Ляссота, побывавший проездом в Киеве в 1594 году, направляясь с дипломатической миссией к запорожцам, в своих путевых заметках пишет о виденной им в киевском Софийском соборе местной достопримечательности, разрушенной гробнице богатыря: «В другом приделе была гробница Ельи Моровлина (Morowlina), он был знатный герой, или, как говорят, богатырь, гробница эта ныне разрушена, но другая гробница его товарища еще цела в той же часовне».

Заслуживает внимания и тот факт, что в древнейших списках былин (XVII век) имя Ильи звучит как Муровец. В рукописях XVIII века до нашего времени дошли древнейшие прозаические пересказы былины об Илье Муромце и Соловье-разбойнике. Ее списки подразделяются на две редакции: «себежскую» (в ней Илья по пути из Мурома в Киев освобождает г.Себеж) и «черниговскую» (в ней богатырь освобождает г. Чернигов). Все вварианты более древней «себежской» группы восходят к одному источнику XVII века. Наиболее близкий к протографу список называет Илью не «Муромцем», а «Муровцем», «уроженцем города Морова». Известны и южнорусские (украинские) списки таких пересказов. Точно так же в финских пересказах былин имя богатыря передается как Muurovitza, на Дону существует казацкая былина об Илье Муровиче, у испанца Кастильо, который жил в России в конце XVIII века, опять-таки Ilia Muravitz.

Все это указывает на то, что древнейшей формой имени Ильи было — не Муромец, а Муравленин, Моровлин, Муровец. Эти формы более древнего прозвища Ильи (с XVI века и до конца XVIII века) заставили исследователей изучить название разных городов и местностей в Киевской Руси. Изучение привело к констатированию существования целого ряда названий, весьма близких к старому прозвищу Ильи. Так, например, на Волыни близ города Дубно обращали внимание на местность под названием Муравица. Однако большинство исследователей связывают происхождение прозвища Ильи с древним Черниговским княжеством, с такими его городами как Моровийск и Карачев. Такое предположение находится в полном согласии с историей: в течение более двух веков (с XI—XIII) Чернигов играет роль соперника Киева по силе, богатству и славе. Черниговское княжество является ареной, где происходят многочисленные военные столкновения русских князей друг с другом или с половцами. Сюжет былины, изображающий освобождение Чернигова от осаждающей его силы, является, несомненно, отголоском исторических событий, связанных с именем этого города.

Сегодня в Черниговской области есть город Моровск, соответствующий древнерусскому городу Моровийску. Первое упоминание о Моровийске встречается в летописях под 1139 годом. Именно в этом городе Ярополк Киевский заключает мир с Всеволодом Ольговичем. В 1152 году Изяслав по дороге в Чернигов, осажденный Юрием Долгоруким и половцами, останавливается у Моровийска, спустя два года в 1154 году Юрий Долгорукий во время похода на Чернигов останавливается у этого же города. Святослав Черниговский под 1159 годом, перечисляя принадлежащие ему города, называет, между прочим, в Моровийск. В 1160 году в Моровийск приехал Святослав Мстиславович для заключения союза, а в 1175 году Олег Святославич Новгород-Северский в борьбе со Святославом Всеволодовичем сжигает его город Моровийск.

На границе Черниговского и Новгород- Северского княжеств находился город Карачев, упоминаемый в летописях впервые с 1146 года: во время усобицы с черниговскими князьями Новгород-Северский князь Святослав Ольгович, не надеясь удержаться в своем городе, направился к Карачеву, разорил его и бежал далее к вятичам. Заключив мир около 1155 года, Святослав выменял себе Карачев. Затем Карачев становится достоянием Святослава Всеволодовича Киевского (одного из героев «Слова о полку Игореве») и служит для киевских князей базой в борьбе с половцами и Рязанью.

Впервые муромо-карачаровскую локализацию богатыря подверг сомнению еще в XIX веке известный исследователь былин В.Ф.Миллер. Он обратил внимание, что о муромском и карачаровском происхождении богатыря нет ни слова в наиболее архаичных записях былин (по мнению В.Ф.Миллера таковыми являются те из них, где не упоминается еще о казачестве Ильи Муромца, а сам он называется не стариком, а «добрым молодцем», молодым богатырем). Комментируя письмо Кмиты Чернобыльского, В.Ф.Миллер заметил, что Кмита, литовский подданный и враг Москвы, успешно оборонявший литовскую границу от московских ратных людей, вряд ли в Илье Муравленине видел «мужика из московского города Мурома». На этом основании и, указывая на другие древнейшие варианты имени Ильи, исследователь сделал вывод о том, что прозвище знаменитого богатыря Ильи «Муромцем» первоначально не связывалось со старинным русским городом Муромом, а имело в виду какой-то другой географический ориентир. По мнению В.Ф.Миллера, Муром в былинах явился позднейшей заменой города Моровска Черниговского княжества.

Сторонники муромского происхождения богатыря (Д.С.Лихачев, Б.А.Рыбаков и др.) считают, что южнорусский город Моровск, лежавший на пути из Чернигова в Киев, не подходит на роль загадочного «града Морова». По их мнению, расстояние от Моровска до Киева слишком ничтожно, чтобы поездка из него в Киев воспевалась в былинах как богатырский подвиг, а более естественным был путь в Киев из Мурома через Чернигов. Однако, если обратиться к обычной географической карте, то нельзя не заметить, что Муром, Карачев, Чернигов, Моровийск и Киев лежат практически на одной линии. То есть «дорожка прямоезжая» из Мурома неизбежно проходила бы через село Девять Дубов в окрестностях Карачева, где и «гнездился» Соловей-разбойник. Таким образом, Илья Муромец, должен был бы сначала сразиться с Соловьем, поскольку ему никак было не объехать «те леса, Брынские, ту речку Смородинную», а уж затем попасть в Чернигов. Однако, как следует из былины, Илья сначала освобождает Чернигов, а лишь потом отправляется на поиски Соловья-разбойника.

Учитывая, что Моровск был черниговским городом, естественным было, что, прежде, чем отправиться на службу к киевскому князю, Илья должен был сперва послужить Чернигову. Указание на это видим и в самом тексте былины. Так, отец и мать, отпуская Илью по его просьбе в Киев, говорят, чтобы он ехал через Чернигов. По другому варианту былины Илья сам просит у отца благословения ехать в Чернигов и уже из Чернигова отправляется в Киев к Владимиру. Таким образом, нет никакого противоречия между былинами и карачевскими преданиями. Илья выехал из своего родного города Моровска в стольный Киев-град через Чернигов, в окрестностях Карачева сразился с Соловьем-разбойником и с плененным душегубом поехал прямо к великому киевскому князю Владимиру.

С исторической точки зрения сама экспедиция против Соловья-разбойника могла исходить именно из Киева. Соловей-разбойник — это образ богатыря, представителя племени, с которым киевским князьям приходилось вести борьбу. Если принять во внимание, что Соловей-разбойник залег на прямоезжей короткой дороге из Суздальского края в Киев, проходившей через территорию, покрытую густыми лесами, обширными болотами, то можно предположить, что Соловей — образ богатыря племени вятичей или какого-либо из угро-финских племен, живших тут же. Летопись отмечает ряд походов киевских князей на вятичей. Под 966 годом сообщается о том, что Святослав победил вятичей и обложил их данью. В 981 году против вятичей предпринимает победоносный поход Владимир. Когда в 982 году «заратишася» вятичи, Владимир снова пошел на них и опять нанес им поражение. Такого рода столкновения, вероятно, далеко не все отмеченные летописью, должны были породить образ вятичского богатыря, живущего в глухих лесах.

Илья Муромец, побеждая Соловья-разбойника, очищает «дорожку прямоезжую», что имело большое историческое значение и вполне соответствовало исторической дйствительности. Ведь именно эти прямоезжие дорожки (по Днепру — к Черному морю, а по Волге — к Каспийскому) оказывались обычно перехваченными: в X—XIII веках — хазарами, печенегами, половцами, а позднее, с XIII по XVI века, — волжскими или крымскими татарами. Очищение их от «соловьев- разбойников», чинивших разбой на дорогах, было равнозначно подвигу и поэтому воспевалось в былинах. Таким образом, очевидно, в основе былины лежат реальные события — киевская или черниговская экспедиция (или экспедиции), посылаемые княжьей властью против разбойников, а, возможно, также против беглых смердов. Что же касается Мурома, то едва ли город, расположенный — даже если двигаться по прямой линии — за тысячу верст от Киева и являвшийся вначале племенным центром финского племени муромы, фигурировал в древнем эпосе.

Существует еще одна довольно обоснованная версия происхождения прозвища Ильи, связывающая его не с черниговским, а уже непосредственно с киевским периодом деятельности богатыря. Следует помнить, что киевский цикл былин о князе Владимире Красное Солнышко и его богатырях складывался как раз в тот исторический момент, когда перед древнерусским государством остро встал вопрос о защите своих рубежей. Перед лицом надвигающейся со стороны Великой Степи угрозы первоочередной была задача перекрыть врагу подступы к «матери городов русских». И Владимир переходит от политики походов на непокорные соседние народы к планомерному строительству оборонительных сооружений вокруг Киева. Под 988 годом летописец записал: «И рече Володимеръ: «Се не добро есть мало городовъ около Кыева. И нача ставити городы по Десне и по Устрьи, по Трубешеви и по Суле, и по Стугне». Порубежные «города» древнерусского государства не были городами в современном значении этого слова. Они представляли собой укрепленные военные поселения, а на начальном этапе своего существования — деревянные крепости или замки частокольного типа, так называемые заставы, главная задача которых заключалась в своевременном сообщении князьям о нападении кочевников, а также в принятии в своих стенах в лихую годину жителей окрестных поселений.

Было бы ошибкой думать, что князь Владимир лично «ставил городы». т. е. непосредственно занимался их возведением. Осуществление строительства могло быть поручено наиболее опытному и достойному человеку, каким и мог быть Илья. «Под славным городом под Киевом. На тех на степях на рыцарских Стояла застава богатырская. На заставе атаман был Илья Муромец...». За этими строками древнерусской былины сквозь мрак столетий так и проступают очертания неприступных дубовых стен на высоких земляных валах, на которых несут службу дружинники-богатыри, пристально вглядываясь в бескрайние степные просторы. Таким образом, Илья свое прозвище «Муровец» мог получить не по названию какого-то конкретного населенного пункта, а оттого, что возводил оборонительные сооружения, крепостные стены (по-древнерусски «муры») для защиты Киева от набегов кочевников.

Образ Ильи Муромца пережил значительную эволюцию. Илья — крестьянский сын и Илья-казак — это более поздние образы, созданные в XVI—XVII веках на северорусской почве. В реальности же он, по-видимому, был киевским воеводой или великокняжеским дружинником. Смутное время наложило на него свою печать, сделав его «казаком», и, наконец, на дальнем Севере он оказался крестьянским сыном. Кроме того, за свою долгую жизнь образ Ильи Муромца в былинном эпосе расширился за счет других богатырей, вытеснив их из некоторых сюжетов, и, несомненно, привлек к себе значительное количество различных бродячих сюжетов.