Торги с хищником

Будущий 2014 год заставит человечество — волей или неволей — вспомнить о двух скорбных годовщинах кровавой истории ХХ века: 100-летии начала І Мировой войны и 75-летии несравненно более страшной,  ІІ Мировой войны, стоившей людям Земли, по разным подсчетам, от 50 до 70 миллионов жизней. И если «история — учитель жизни» (как полагали еще древние римляне), то нам всем, представителям рода людского, не позволено, как из соображений морально-этического и политического порядка, так и руководствуясь фундаментальным чувством самосохранения, «провалить» этот урок. В противном случае Ее Величество История будет карать всех нерадивых учеников не розгой, а смертоносной дубинкой Армагеддона (ядерной или какой-либо иной, еще более страшной — не будем загадывать). И особенно это касается тех народов, по которым наиболее сокрушительно прошелся каток обоих мировых войн. Стоит ли говорить, что речь идет в том числе и об украинцах?

Что значит в данном случае «выучить урок» истории? Прежде всего — понять, как стало возможным такое тягчайшее, непростительное преступление, как развязывание тотальной агрессивной войны (у нас далее речь пойдет о ІІ Мировой войне). И, соответственно, как создать предпосылки, гарантирующие неповторение чего-либо подобного в будущем? Колоссальное значение для очищения исторической памяти народов «постсоветского пространства», для честных и доверительных отношений народов Восточной Европы имело исследование всего комплекса проблем, связанных с подготовкой и подписанием «пакта Молотова — Риббентропа» 23 августа 1939 года, и особенно — с реализацией «секретных протоколов» к нему, предусматривавших раздел Европы между двумя тиранами — Гитлером и Сталиным на «сферы влияния». Значение этого факта невозможно переоценить. Напомним, что «День» неоднократно и подробно писал о роли пакта «Молотова — Риббентропа» в развязывании ІІ Мировой войны.

Но не для «формального баланса» подходов, а для полноты постижения исторической истины во всем ее объеме — а она всегда сложна, многоцветна и противоречива — мы просто обязаны помнить еще об одном событии, без учета которого не понять причин и предпосылок ІІ Мировой войны. Речь идет о Мюнхенском договоре (можно его именовать и сговором, сделкой, заговором — тут дело эмоций и историко-публицистического такта и вкуса), заключенном 28 — 29 сентября 1938 года правящими представителями четырех европейских держав — Гитлером, Муссолини, Чемберленом (английский премьер) и Даладье (французский премьер). Результатом стала фактическая ликвидация независимого Чехословацкого государства (единственного демократического государства в Центральной Европе, имевшего определенную развитую военную инфраструктуру и — хотя бы потенциальную, теоретическую — способность противостоять нацистской агрессии, при условии поддержки западных союзников, а именно Франции, имевшей с 1935 года официальные обязательства перед Прагой в случае нападения Германии на Чехословакию, и Великобритании). И еще: результатом стало резкое усиление военно-политических позиций правящей нацистской клики и лично Гитлера, который укрепился в своей уверенности, что Англия и Франция на достойный отпор агрессивным планам Берлина не способны, слабы, трусливы и поэтому шантажом (а когда настанет момент — и применением военной силы) можно легко сломить их волю. Фюрер подсознательно верил в это, возможно, вплоть до 1 сентября 1939 года, когда он напал на Польшу, откровенничая в кругу своих приближенных так: «Ну неужели Чемберлен и Даладье отважатся из-за какой-то Польши вступить в мировую войну? Они уже показали себя в Мюнхене!». Трудно отрицать, что Мюнхен ускорил начало войны.

И действительно, лейтмотивом многих выступлений французской и особенно британской демократической прессы в 1937 — 1938 годах был циничный и примитивный тезис (он еще отзовется через 3 года в оккупированном Париже и подвергаемом жестоким бомбежкам Лондоне!): а зачем нам, собственно, воевать из-за Чехословакии? Это «искусственное и нежизнеспособное государственное образование» (лондонская «Таймс», 15 марта 1938 года), «Прага должна удовлетворить законные требования судетских немцев и их лидера Конрада Генлейна, ибо это — проблема прав притесняемого национального меньшинства, к которой Франция всегда была и будет чувствительна» (парижская «Тан», 25 апреля 1938 года). По сути, это означало, что Чехию бросают на произвол судьбы.

Кстати, о судетских немцах и их фюрере Конраде Генлейне. Тут надо сказать несколько слов. Знали ли на Западе, что последний является просто «платным агентом» Гитлера и выполняет все его инструкции (за что и был после оккупации нацистами Чехословакии в полной мере вознагражден), а вовсе не законным лидером судетонемецкого меньшинства, «чьи права попираються Прагой»? Можно допустить, что знали (как минимум, хотя бы отчасти), но продолжали твердить, в том числе и на официальном уровне: единственный способ избежать войны для Праги (а Лондон и Париж «при всем желании не могут здесь ничем помочь», из речи Невилла Чемберлена в парламенте 24 марта 1938 года) — это капитулировать перед Генлейном, стопроцентно пойдя ему на все возможные уступки, невзирая на нормы Конституции Чехословакии и территориальной целостности страны. «Ведь все равно судетские немцы не уживутся в составе чехословацкого государства, они там — чужеродный элемент, так почему бы не дать им автономию, а в будущем, возможно, и позволить присоединиться к Германии?» (из интервью министра иностранных дел Франции Жоржа Боннэ газете «Фигаро» 25 мая 1938 года). И это говорил представитель Парижа — «союзника» Чехословакии, связанного с ней официальным договором...). Одновременно британские дипломаты — Эдуард Галифакс, министр иностранных дел, Невилл Гендерсон, посол в Берлине, сам премьер Чемберлен, влиятельнейший депутат парламента лорд Лотиан — «германофил», а по сути, «гитлерофил», постоянно повторявший: «мы должны быть благодарны фюреру Германии, ибо он спас Европу от большевизма» — все они посылали конфиденциальные сигналы в Берлин такого содержания: ну зачем вам нападать на Чехию, если вы получите все желаемое без войны? Это еще будет темой переговоров с вами...

А Гитлер, между прочим, именно в разрешении «судетонемецкой» (точнее — чешской) проблемы проявил себя как сатанински ловкий и хитрый политик — вовсе не как параноик, в облике которого он в свое время изображался. «Германия уважает независимость Чехословакии, но не будет безучастна перед лицом угнетения судетонемецкого меньшинства. Мы будем реагировать теми способами, которыми сочтем нужными, в том числе и силой» (речь нацистского диктатора на съезде в Нюрнберге, сентябрь 1937 года). И подобная демагогия находила «сочувствие» и «отклик» в Лондоне и Париже! Там признавали необходимым «во избежание войны» еще более усилить нажим на Прагу и Президента Бенеша, склоняя его к капитуляции перед Генлейном (читай — перед Гитлером). Что это — политическая слепота или циническая, характерная для «реальной политики» (и тогда, но не только тогда, что продемонстрировали события вокруг российско-грузинской войны 2008 года) склонность «поторговаться» с агрессором в надежде договориться с ним о более выгодных условиях сделки, причем за чужой счет?

А условия Гитлера становились все жестче — диктатор мастерски нагнетал напряженность и блефовал, демонстрируя, что «ради защиты угнетаемых соотечественников» в Чехословакии «Германия готова на все» (воздержимся от некоторых исторических аналогий, которые неизбежно вызывает пассаж «угнетаемые соотечественники»!). В середине сентября 1938 года фюрер предъявил ультиматум Президенту Бенешу (не без оснований полагая, что будет фактически поддержан в этом Францией и Британией): немедленный плебисцит о «самоопределении немецкого меньшинства» (раньше речь шла «всего лишь» об автономии), результаты которого были легко предсказуемы, с расчленением Чехословакии (для начала объявляемой «нейтральным государством», с отказом от военных гарантий со стороны Франции с СССР, а затем полной ее ликвидацией, что и было сделано в марте 1939 года — но тогда Гитлер об этом, естественно, вслух не говорил).

Чтобы понять реакцию западных держав, надо знать образ мышления Чемберлена, Даладье, их «главных дипломатов» Галифакса и Боннэ (заметим, ради объективности, что Черчилль, тогда один из лидеров оппозиции, мыслил совершенно иначе. Когда Чемберлен, выдав в Мюнхене Чехословакию Гитлеру, вернувшись в Лондон и размахивая возле трапа самолета подписанным договором, заявил: «Я привез мир для нашего поколения» — то Черчилль прокомментировал это так: «Он пошел на позор, надеясь такой ценой избежать войны. Позор он уже получил, но и войны он не избежал — она скоро будет». Как в воду глядел...). Итак, каков был их менталитет? Вот материалы заседания секретного, узкого «внешнеполитического» комитета британского правительства, март 1938 года. Выступает Чемберлен. Премьер заявил, что, по его убеждению, оккупация всей Чехословакии не является ныне целью Гитлера, он добивается только автономии для судетских немцев. Гитлер сказал, что это и есть его реальная цель, а после этого, может быть (! — И.С.), он даст гарантии независимости Чехословакии. Мы должны исходить из этого». А вот мнение Томаса Инскипа, министра координации обороны: «Начальники штабов полагают, что Германия может захватить территорию Чехословакии в течение одной недели. После этого мы вряд ли могли бы оказать военный нажим, чтобы спасти Чехословакию. Мы могли бы только начать морскую блокаду, однако прошло бы 2—3 года, прежде чем мы смогли бы поставить немцев на колени. Поэтому войны надо избежать во что бы то ни стало».

Подобная трусливость, с позволения сказать, «философия» легла в основу практической политики Лондона, а затем и Парижа, в принципиальных вопросах следовавшего за британцами. Понадобилось начало мировой войны, разгром Франции, Лондон на военном положении, приход к власти Черчилля, отлично осознававшего всю серьезность нацистской угрозы (это он в решающие дни лета 1940 года заявил согражданам: «Я не могу обещать вам ничего, кроме пота, крови, слез и тяжкой, упорной борьбы». И еще: «Мы будем бороться с врагом до тех пор, пока не сокрушим его — на суше, на море, в воздухе, на просторах Британской империи и, если понадобится, за ее пределами»)  —  понадобились тяжкие катастрофы, чтобы правящий политический класс Запада осознал всю преступность, аморальность и ошибочность (помните слова Талейрана: «Это больше, чем преступление, это ошибка») политики «умиротворения» Гитлера (как и Сталина, и любого другого тоталитарного хищника). Тут речь идет о жизненно важном для человечества вопросе: преодолеет ли западная элита рецидивы «реальной политики» мюнхенского типа (синдром Чемберлена!) или во всех без исключения тяжких ситуациях будет руководствоваться исключительно высокими принципами нравственности, свободы и межнациональной человеческой солидарности? Надо признать, что пока в политике Европы еще не изжита целиком и полностью первая, пагубная тенденция...

А вступать в торги, переговоры с потенциальным агрессором, жестоким тираном, рассчитывая «ублажить» его некоторыми «частичными» уступками (а именно — отдавая ему «на растерзание» либо в его сферу влияния целые страны), надеясь при этом остаться в безопасности и продолжать деликатные переговоры и далее — это путь к катастрофе. Мюнхен это воочию доказал. Сначала Гитлер расчленил Чехословакию, затем формально ликвидировал ее, тут же поставил вопрос (март 1939 года) о Польше, Дануиге, Мемеле и о «коридоре» для Германии (только тогда Чемберлен был вынужден дать официальные гарантии Лондона полякам на случай нацистской агрессии, что британцы станут на ее защиту. Гитлер подобные гарантии не принял всерьез, решив, что настал момент идти на переговоры со Сталиным о разделе «сфер влияния»). И два тирана договорились, после чего судьба Польши, стран Балтии была решена. Но важно иметь в виду, что к моменту подписания «пакта Молотова — Риббентропа» фюрер нацистской Германии пришел, существенно нарастив свои силы — и жадную волю к мировому господству. Ему «удался» Мюнхен — и он верил, что удастся и все последующее. Да и его «визави», «вождь всех народов» от Мюнхена никак не пострадал — лишь преисполнился еще большим презрением к демократическому Западу. Но это тема для особого разговора. Не прошел бесследно мюнхенский сговор и для украинцев — помимо того, что ликвидация демократической Чехословакии повлияла на долю украинцев Закарпатья (входившего прежде в созданное Томашем Масариком государство), ибо Гитлер дал «карт-бланш» на агрессию хортистской Венгрии, оккупировавшей эту украинскую землю, кроме этого, наши люди, где бы ни жили они, в УССР или в Галичине, на Закарпатье, Буковине, Волыни, все ощутили кровавое дыхание приближающейся войны. Ибо до этого был Мюнхен.

Мюнхен, который, как мало какое из других событий ХХ века, показал: самая правильная политика есть в то же время политика принципиальная. А предательство ведет в пропасть.