Трагический излом истории

ПОЧЕМУ 1 СЕНТЯБРЯ?

Неизбежно встает вопрос — почему именно 1 сентября принято считать датой начала Второй мировой войны? Ведь в те годы практически беспрерывно происходили военные конфликты, акты агрессии, в Европе, Азии, Африке. Почему, например, во временные рамки Второй мировой не включается война СССР и Японии в 1939 году в Монголии? Заключительный этап конфликта, разгром 6-й Квантунской армии на реке Халхин-Гол, происходил как раз накануне германо-польской войны, с 20 по 31 августа. Такой же конфликт, между теми же сторонами, но в августе 1945 года — часть Второй мировой, а в августе 1939 года — почему-то нет. Не включается в историю Второй мировой войны и сговор в Мюнхене (1938 г.) с последующими разделом и оккупацией Чехословакии в марте 1939 г. Очевидно одно — дату «назначили» победители в войне с позиций победного мая 1945 года. В сентябре же 1939-го многое виделось не совсем так, как в 1945-м.

Прежде всего, бросается в глаза, что ни в одном источнике того времени не обнаруживаются хотя бы какие-нибудь признаки мировой трагедии, событий мирового масштаба — ни в обществе, ни в правящих кругах государств. Подходы — кто агрессор, кто жертва — были иными, чем сегодня. Газета «Правда» 2 сентября сухо сообщила о переходе германскими войсками границы и бесстрастно констатировала, что «соединения германских военно-воздушных сил отправились бомбить военные объекты в Польше». С гораздо большим подъемом газета тут же поведала об «исторической сессии Верховного Совета СССР», где, в частности, сообщалось: «С величайшим терпением Советское правительство вело переговоры с правительствами Англии и Франции, преследовало одну цель: обеспечение мира в Европе. Товарищ Молотов разоблачил цепь интриг, подвохов и прямых провокаторских выпадов, которые были пущены поджигателями войны в ход для того, чтобы завести переговоры в тупик». То есть, с первых дней войны в СССР точно и твердо знали, кто на самом деле агрессор и «поджигатель». Чуть позже в советской прессе была опубликована полностью и без комментариев упомянутая речь Гитлера в рейхстаге, содержащая и грубые антипольские выпады и клевету, и приветствия СССР по случаю одновременной ратификации в Москве и Берлине Пакта о ненападении.

Не было массового подъема и в Германии, несмотря на длительную антипольскую истерию. По свидетельству Альберта Шпеера, «население с самого начала расценило положение куда серьёзнее, чем Гитлер и его окружение. Люди с тревогой глядели в будущее, и, вообще, настроение было явно подавленное… В отличие от того, что было в начале первой мировой, ни один полк не уходил на войну, украшенный цветами. Улицы оставались пустынны…». Руководство Германии тоже не осознавало, что развязало мировую войну. Гитлер был потрясен, когда узнал, что Англия и Франция объявили войну Германии. Но он был уверен, что и в этот раз ему все сойдет с рук.

Польша не получила никакой военной поддержки от союзников и первая в одиночку оказала вооруженное сопротивление нацистам. Франция, Англия и Польша имели больше, чем Германия, дивизий, танков, орудий и самолетов. К тому же их потенциальными союзниками являлись Бельгия и Голландия, располагавшие примерно 30 дивизиями. Историки, оценивая сложившуюся в то время ситуацию в Европе, приходят к выводу, что открой тогда Франция и Англия Второй фронт в Европе, они одержали бы решающую победу. Германские военные эксперты тоже соглашаются: когда Гитлер ввел в бой на польском фронте все боеспособные танковые подразделения, он пошел ва-банк. Но, поскольку англичане и французы не наступали на Западе, игра удалась. Польский историк З.Залусский отмечает другую сторону этих событий: «От первого до последнего дня сентябрьской кампании Польша боролась и взывала о помощи. Она выполняла свой долг и призывала союзников выполнить свой. И не дождалась этого».

О «ФАЛЬСИФИКАЦИЯХ» ИСТОРИИ

Вряд ли сегодня есть необходимость вспоминать и анализировать все события и повороты начального периода Второй мировой. Они многократно и фундаментально исследованы, обсуждены историками, политиками, писателями. А главное — весь цивилизованный демократический мир, кроме, разве что, «вечно вчерашних» политиков, давно сделал выводы из тяжёлых уроков этого периода мировой истории. Выводы о необходимости систем коллективной безопасности, о жизненной важности всеобщей борьбы с тоталитаризмом, терроризмом, геноцидом на самой ранней стадии их зарождения, пока не возгорелся мировой пожар, о недопустимости политики «умиротворения» и тайных сговоров с диктаторами и агрессорами.

Напоминание же о некоторых малоизвестных в нашем обществе, но исторически крайне важных фактах, событиях того времени сегодня необходимо, прежде всего, в связи с «борьбой с фальсификациями истории», «защитой правды истории войны», широко развернутой в Украине в последнее время. Эта борьба и «защита» сводятся к агрессивному отстаиванию ортодоксально-коммунистических тезисов — «Союз ССР пребывал в состоянии войны с 22 июня 1941 г.», «внешняя политика СССР накануне Отечественной войны была оптимальным ответом на международную обстановку». Ради исторической объективности, ради продвижения нашего общества к полному очищению от нравственных уродств сталинской идеологии крайне важно знать настоящую правду о политике советского руководства в 1939 —41 годах.

Вступив в преступный сговор с гитлеровской Германией о разделе Европы, коммунистическое руководство СССР вплоть до самого июня 1941 г. проводило в своей «сфере влияния» одинаковую с Германией политику агрессии и оккупации. Более того, именно СССР почти 2 года оказывал наибольшую моральную, политическую и экономическую поддержку Германии. Агрессор не только не сдерживался, а, по сути, заботливо пестовался. Виктор Суворов в своих книгах «Ледокол», «День «М», «Последняя республика» считает, что Сталин последовательно и старательно подталкивал Гитлера к войне против западных государств. В самый решающий момент, Красная Армия должна была обрушиться всей мощью на агрессора и «освободить» всю Европу и от гитлеровцев, и от буржуазных, империалистических режимов. Суворов «вычислил» даже дату начала «освободительного похода» — 6 июля 1941 года. Пока эта писательская версия не является общепризнанной, хотя никакого иного разумного объяснения преступной политики кремлевского руководства в 1939—41гг., на мой взгляд, нет. Кроме понятных психологических и идеологических причин, концепции Суворова не хватает, возможно, нескольких неопровержимых самых главных документов.

РЕАЛИЗАЦИЯ СЕКРЕТНОГО ПРОТОКОЛА

С первых дней Второй мировой войны сталинское руководство с завидной последовательностью и натиском стало реализовывать и планы дележа Европы по Секретному протоколу от 23 августа 1939 г. 17 сентября по приказу наркома обороны К.Ворошилова Красная Армия перешла границу Польши и без особого сопротивления вышла к 27 сентября к согласованной с Германией «границе сфер влияния» (об этом — отдельный особый разговор). Совместная агрессия против Польши была согласованной акцией Германии и СССР. Об этом цинично говорил глава советского правительства В.Молотов на заседании Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г.: «Правящие круги Польши немало кичились «прочностью» своего государства и «мощью» своей армии. Однако оказалось достаточно короткого удара сперва германской армии, а затем — Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских народов». Германское руководство рассчитывало на слаженные с Красной Армией действия с первых дней нападения на Польшу. Об этом свидетельствуют практически ежедневные обмены посланиями Молотова и Риббентропа (подробнее об этом — в следующей публикации). Советское правительство искало удобный предлог для интервенции, оттягивало выступление. И, выждав великолепную театрально-политическую паузу, оккупировало свою зону «сферы влияния» как защитник непольских народов. Конечно, не от германских агрессоров, а от польских «угнетателей».

28 сентября 1939 г. СССР и Германия подписали одиозный «Договор о дружбе и границах», где открыто разделили Польшу и закрепили новую границу (об этом договоре — тоже отдельный разговор). Вместе с Договором снова были подписаны секретные протоколы — о недопущении польской агитации и новом переделе «сфер влияния». Хищники цинично обменялись территориями — Литва перешла в «сферу влияния» СССР в обмен на Люблинское воеводство и часть Варшавского.

В сентябре-октябре 1939 г. Литве, Латвии, Эстонии были навязаны договоры о взаимопомощи, по которым на территории этих стран были размещены части Красной Армии. Уклониться от «дружеских» объятий прибалтийские государства, зажатые между Германией и СССР, не могли — слишком велика была разница в военной мощи, слишком свеж пример Польши. Германия же благосклонно относилась к действиям восточного партнера. Германский посланник в Эстонии Бюхер, например, сообщал 27 сентября: «Я посоветовал министру иностранных дел обеспечить безопасность своей страны, улучшив отношения с Германией и Россией. Министр согласился с этим; он указал на полное исчезновение британского влияния на Балтике».

30 ноября 1939 г. войска Ленинградского фронта начали военные действия против еще одного соседа СССР из «сферы влияния» — Финляндии. Сценарий этой агрессии очень похож на нападение Германии на Польшу. Тоже территориальные претензии — район Ленинграда, Карельский перешеек, остров Ханко. Тоже странный приграничный инцидент — гибель нескольких советских солдат при артобстреле — несомненная провокация. Советское правительство, кроме того, сформировало в г.Териоки марионеточное Народное Правительство Финляндской Демократической Республики, «представителей ряда левых партий и восставших финских солдат» во главе с членом ЦК ВКП(б) Отто Куусиненом. Президиум Верховного Совета СССР постановил 1 декабря признать это правительство.

Советско-финскую войну принято считать военной неудачей Красной Армии, после нее распространились мнения о слабой подготовке советских солдат и командиров. Так думали политики и военачальники в Германии, Англии, других странах. Так полагали советские руководители, обрушившие репрессии на армию. Был, в частности, смещен с поста наркома обороны Ворошилов. Командный состав 44-й дивизии, попавшей в капкан и уничтоженной в жутком котле, был расстрелян перед строем. 5,5 тысяч военнослужащих, освобожденных из финского плена, прошли по Ленинграду вместе со всеми войсками, осыпаемые цветами, а затем все канули в безвестность. Общие потери в этой войне, продолжавшейся 3 месяца, скрывались, но, судя по всему, были огромными. Есть предположение, что только убитых было более 130 тысяч (в 10 раз больше, чем за 9 лет войны в Афганистане!).

Однако более справедлив, пожалуй, подход В.Суворова, утверждающего в «Последней республике», что финская война — это выдающийся военный подвиг советских солдатов и командиров. Красная Армия совершила то, что было не под силу ни одной другой армии мира — наступала в дикий 40-градусный мороз, по 1,5-метровому снегу, в лесу да еще короткими зимними днями, прорвала непроходимые оборонительные сооружения «линии Маннергейма» всего за три месяца. И если война осталась в памяти «незнаменитой» (по выражению Твардовского), то только из-за преступного безрассудства кремлевского руководства, безжалостно бросившего армию на невыполнимую задачу, не считаясь ни с какими потерями.

12 марта 1940 г. был подписан мирный договор. Советский Союз не получил все, чего добивался, Народное правительство было распущено. Внешнеполитические потери СССР были огромны. Агрессия в Финляндии возмутила все ведущие государства. 14 декабря 1939 года Совет Лиги Наций принял резолюцию об исключении СССР из Лиги Наций. Газета «Правда» высокомерно отреагировала: «Что же, тем хуже для Лиги Наций и её подорванного авторитета. В конечном счете, СССР может здесь остаться и в выигрыше… СССР теперь не связан с пактом Лиги Наций и будет иметь отныне свободные руки». В США развернулась шумная антисоветская кампания. 30 ноября Чемберлен резко осудил агрессию в английском парламенте. Единственной страной, которая морально поддерживала СССР, была гитлеровская Германия. 2 декабря МИД Германии дал установку всем миссиям: «В ваших беседах, касающихся финско-русского конфликта, пожалуйста, избегайте антирусского тона.

14 июня 1940 г. Литве, а 16 июня — Латвии и Эстонии Молотов отправил заявления правительства СССР, по существу — предъявил ультиматумы. Он голословно обвинил правительства этих стран в нарушении договоров о взаимопомощи сентября-октября 1939 г., в подготовке нападения на части Красной Армии, находившиеся в этих странах. Никаких документов, подтверждающих такие планы, не было обнаружено ни в советских архивах, ни в захваченных потом архивах прибалтийских стран. На ответ правительствам было дано по 10 часов. Учитывая, что помощи ждать было не от кого — заканчивался разгром Франции, Англия загнана на свой остров, и прибалтийским правительствам ничего не оставалось, как принять ультиматум. Правительства ушли в отставку, а в Литву, Латвию, Эстонию были введены войска Красной Армии численностью, в несколько раз превышающей армии этих стран. Для формирования новых правительств и последующего руководства их деятельностью прибыли В.Деканозов (в Литву), А.Вышинский (в Латвию), А.Жданов (в Эстонию). В начале июля были проведены выборы в парламенты — с единственной легальной партией, коммунистической, с единственным списком кандидатов, под угрозой объявить врагами народа тех, кто не голосует. «Избранные» таким образом парламенты в середине июля приняли решения об учреждении советской системы и вхождении в Союз ССР.

Германия, естественно, лояльно наблюдала за действиями своего партнера по Секретному протоколу. МИД Германии ориентировал 17 июня свои дипломатические миссии: «Беспрепятственное укрепление русских войск в Литве, Латвии и Эстонии и реорганизация правительств, производимая советским правительством с намерением обеспечить более тесное сотрудничество этих стран с Советским Союзом, касается только России и прибалтийских государств. Поэтому, ввиду наших неизменных дружеских отношений с Советским Союзом, у нас нет никаких причин для волнения». А когда литовский, латвийский и эстонский послы обратились 21—22 июля в МИД Германии с нотами по поводу нарушений Советским Союзом всех договоров с этими странами, ноты им «дружески вернули». Правда, всем послам было предложено остаться вместе с семьями в Германии.

В конце июня настал черед последнего объекта «сферы влияния» СССР — Бессарабии. 22 июня 1940 г. Молотов сделал германскому послу заявление, что «разрешение Бессарабского вопроса не терпит отлагательств» и сообщил, что советские притязания распространяются и на Буковину. Такой аппетит озадачил даже партнера по «разделу Европы». Буковина не упоминалась в Секретном протоколе, она никогда не входила даже в состав Российской империи. Возникшее между сторонами напряжение урегулировалось дипломатическим путем, Сталин согласился на компромисс — Северную Буковину, что тоже, кстати, выходило за рамки Секретного протокола. 27 июня 1940 г. Риббентроп передает инструкцию в Бухарест посланнику Фабрициусу: «Вам предписывается немедленно посетить министра иностранных дел и сообщить ему следующее: Советское правительство информировало нас о том, что оно требует от румынского правительства передачи СССР Бессарабии и северной части Буковины. Во избежание войны между Румынией и Советским Союзом мы можем лишь посоветовать румынскому правительству уступить требованиям советского правительства». Румыния уступила без боя, и еще одна «советизация» состоялась 28 июня 1940 г.

Секретный протокол от 23 августа 1939 г. был реализован полностью. А 10 января 1941 г. был подписан еще один секретный протокол — об отказе Германии от притязаний на полосу литовской территории в обмен на… компенсацию в 31,5 миллиона немецких марок.

КТО ДРУГ, КТО ВРАГ?

Сотрудничество СССР и Германии в 1939—41гг. выходило далеко за рамки Секретного протокола. Можно утверждать, что такой действенной поддержки, как от СССР, Германия не получала даже от формальных союзников. Япония ничем вообще не помогла Германии, вступила в войну только 6 декабря 1941 г., вела ее только на Тихом океане против США. Италия вступила в войну 10 июня 1940 г. в самом конце войны Германии против Франции, с явной целью присоединиться к дележу добычи. В дальнейших событиях Италия скорее создавала для Германии новые проблемы, чем оказывала помощь.

В СССР в официальных выступлениях, в прессе проповедовались «понимание» мотивов действий Германии, ее интересов. Германия извещала советское правительство о каждом своем очередном акте агрессии в Европе и получала одобрение. Так, 9 апреля 1940 г. Шуленбург, в соответствии с особой инструкцией Риббентропа, вручил Молотову копию меморандума, который в эти же минуты вручался правительствам Дании и Норвегии, о вторжении германских войск. По сообщению германского посла, Молотов заявил, что «советское правительство понимает, что Германия была вынуждена прибегнуть к таким мерам. Англичане, безусловно, зашли слишком далеко. Они абсолютно не считаются с правами нейтральных стран». Верх цинизма! В заключение Молотов сказал буквально следующее: «Мы желаем Германии полной победы в её оборонительных (!!!) мероприятиях». Аналогично, утром 10 мая Молотов был проинформирован, одновременно с правительствами в Гааге, Брюсселе и Люксембурге, «о тех операциях на Западе, к которым Германия была принуждена англо-французским продвижением через Бельгию и Голландию». Как передал в Берлин Шуленбург, «Молотов по достоинству оценил сообщение и сказал, что он понимает, что Германия должна была защитить себя от англо-французского нападения. У него нет никаких сомнений в нашем успехе».

17 июня 1940 г. вечером Молотов пригласил Шуленбурга в свой кабинет и выразил ему самые теплые поздравления советского правительства по случаю блестящего успеха германских вооруженных сил в войне против Франции. Далее Молотов информировал посла о советских действиях по отношению к Прибалтийским государствам. Он сослался на доводы, опубликованные в газетах, и добавил, что стало необходимо положить конец всем интригам Англии и Франции, пытающихся посеять недоверие и разногласия между Германией и Советским Союзом в прибалтийском вопросе.

СССР и Германия даже согласовывали некоторые свои публичные заявления и документы. 16 сентября 1939 г. в 2 часа ночи, накануне выступления Красной Армии против Польши, Сталин принял Шуленбурга и зачитал ему ноту, которая должна была быть вручена уже этой ночью польскому послу и копия которой в течение дня подлежала рассылке всем миссиям, а затем публикации. В ноте давалось оправдание советских действий. «Зачитанный мне проект содержал три пункта, для нас неприемлемых. В ответ на мои возражения Сталин с предельной готовностью изменил текст так, что теперь нота вполне нас удовлетворяет», — писал германский посол. 17 октября 1939 г. Риббентроп сообщает в Москву текст своего предстоящего выступления о внешнеполитической ситуации и просит своего посла получить согласие на опровержение слухов, что во время его пребывания в Москве он попросил Советский Союз о военной помощи, но встретил решительный отказ. «Пожалуйста, сообщите господину Сталину как можно скорее о вышеупомянутой оценке московских переговоров, сделанной мною, и телеграфируйте мне его согласие», — пишет министр. Сталин одобрил оценку переговоров в Москве, которую Риббентроп намерен был дать в своей речи. Он попросил лишь заменить фразу, цитируемую как заявление Сталина.

Наконец советские вожди даже сигнализировали о содержании своих секретных переговоров с представителями воюющей с Германией Англии. 13 июля 1940 г. Молотов сообщил Шуленбургу, что британский посол Криппс был несколько дней назад по просьбе британского правительства принят Сталиным. По указанию Сталина Молотов вручил ему подробный меморандум об этой беседе.

Совсем иные взаимоотношения складывались в 1939—41 гг. с Англией и США, будущими союзниками по победной антигитлеровской коалиции. Они «заслуживали» только клеймо «поджигателей», их действия назывались враждебными и подвергались осмеянию. Например, в докладе на заседании Верховного Совета СССР 1 августа 1940 г. Молотов говорил: «На наших отношениях с Соединенными Штатами Америки я останавливаться не буду. Хотя бы уже потому, что о них нельзя сказать ничего хорошего (Смех.). Нам стало известно, что кое-кому в Соединенных Штатах не нравятся успехи советской внешней политики в Прибалтах (так в тексте — А.Б.). Но, признаться, нас мало интересует это обстоятельство (Смех, аплодисменты.), поскольку со своими задачами мы справляемся и без помощи этих недовольных господ (Смех, аплодисменты.)». Или речь с той же трибуны 29 марта 1940 г.: «Дело, однако, в том, что политика нейтралитета, проводимая Советским Союзом, пришлась не по вкусу англо-французским правящим кругам. К тому же нервы у них, видимо, не совсем в порядке (Смех)… В яростном вое врагов Советского Союза всё время выделялись визгливые голоса всех этих проституированных «социалистов» из II Интернационала (весёлое оживление в зале)». Ремарки про смех, которыми густо усыпаны тексты речей кремлевских вождей того времени, потрясают. Это веселье депутатов высшего органа власти посредине страшной мировой трагедии лучше сотен иных аргументов разоблачает фальшивый тезис об ошибках одного Сталина. Нет, Сталин гениально делал то, чего хотела вся партийно-государственная верхушка. Им всем тогда было весело… Более того, по заявлению министра иностранных дел Японии Мацуока, Сталин сказал ему во время переговоров 7—13 апреля 1941 г., что он — убежденный сторонник Оси и противник Англии и Америки. Через два года Сталин с нетерпением ждал открытия Второго фронта от союзников...

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО

Экономическое сотрудничество СССР и Германии имело важнейшее значение для обоих государств, но особенно — для Германии. Бедная сырьевыми ресурсами, отрезанная морской войной с Англией от заморских поставок, Германия в лице СССР имела фактически единственный источник стратегических сырья и материалов.

В соответствии с германо-советским соглашением от 11 февраля 1940 года, в частности, Советский Союз в течение первых 12 месяцев должен был произвести поставки сырья на сумму примерно в 500 млн. марок. В дополнение к этому за тот же период времени СССР обязан был поставить сырья в счёт кредитного соглашения от 19 августа 1939 г. на сумму примерно в 100 млн. марок. Наиболее важным сырьём по Соглашению были: 1 млн. тонн кормовых злаков и стручковых плодов на сумму в 120 млн. марок; 900 тыс. тонн нефти (~115 млн. марок); 100 тыс. тонн хлопка (~90 млн. марок); 500 тыс. тонн фосфатов; 100 тыс. тонн хромовой руды; 500 тыс. тонн железной руды; 300 тыс. тонн железного лома и чугуна; 2400 кг платины; марганцевая руда, металлы, лес...

Особую аморальность всему этому придавало то, что «нейтральный» СССР питал сырьем одну из воюющих сторон в мировой войне. Причем, порой это сырье тайно шло через весь СССР с Дальнего Востока из поставок США Советскому Союзу. На упреки Молотов с трибуны Верховного Совета 29 марта 1940 г. отвечал: «Были попытки оправдать враждебность Англии и Франции тем, что нашей торговлей с Германией мы помогаем последней в войне против Англии и Франции, Не трудно убедиться, что эти аргументы не стоят ломаного гроша». Лукавил председатель советского правительства. Потому что торговый партнер придерживался другой точки зрения. Председатель Германской экономической делегации Шнурре в меморандуме с грифом «Государственная тайна» писал в эти же дни: «Для нас Соглашение означает широко открытую дверь на Восток. Закупки сырья в СССР и в странах, с ним граничащих, всё ещё могут быть существенно увеличены. Но крайне важно выполнять германские обязательства в пределах требуемого. Ввиду большого объёма торговли это потребует особых усилий. Если мы преуспеем в увеличении и расширении экспорта на Восток до требуемого объёма, эффект английской блокады будет существенно ослаблен будущим притоком сырья с Востока в Германию».

СВАТАНЬЕ С ТРОЙСТВЕННЫМ ПАКТОМ

Апофеозом германо-советской дружбы и сотрудничества стали переговоры о присоединении СССР к Тройственному пакту (союзу Германии, Японии и Италии). Созданный на идеологической основе Германией и Японией (1936 г.), Антикоминтерновский пакт был направлен непосредственно против СССР (по секретному дополнительному соглашению). В 1937 г. к нему присоединилась Италия. На переговорах в Москве 23 августа 1939 г. о заключении советско-германского Пакта о ненападении, при обсуждении темы Антикоминтерновского пакта Риббентроп шутливо заметил, что господин Сталин, конечно же, напуган пактом меньше, чем лондонское Сити и мелкие английские торговцы. А то, что думают об этом немцы, явствует из шутки от берлинцев, хорошо известных своим юмором, «Сталин еще присоединится к Антикоминтерновскому пакту». Шутка была зловещей и почти пророческой.

27 сентября 1940 г. страны оси — Германия, Япония, Италия — заключили Тройственный пакт о военном союзе. И уже 13 октября Риббентроп написал обширное письмо Сталину, где дает подробный «обзор политики, проводимой Германией в этот период». Завершается письмо приглашением Молотова в Берлин для осуждения вопросов дальнейшего сближения. Ключевая фраза письма: «В заключение я хотел бы заявить, в полном соответствии с мнением фюрера, что историческая задача (Уже!—Авт.) ЧЕТЫРЁХ Держав заключается в том, чтобы согласовать свои долгосрочные политические цели и, разграничив между собой сферы интересов в мировом масштабе, направить по правильному пути будущее своих народов».

10 ноября 1940 г. Молотов выехал в Берлин. 12 и 13 ноября состоялись две беседы Молотова с Гитлером и две — с Риббентропом. Был проведен пространный обмен мнениями по вопросам германо-советских отношений и отношений с другими странами, обсуждены спорные вопросы. Молотов, в частности, упорно настаивал на обсуждении финской темы — о выводе германских войск из страны советской «сферы влияния». Никаких договоренностей достигнуто не было, однако ключевым моментом переговоров была проблема присоединения СССР к Тройственному пакту. Гитлер эту задачу сформулировал глобально: «Чем больше Германия и Россия, стоя спиной к спине, преуспеют в борьбе против внешнего мира, тем большими будут их успехи в будущем. В этом случае, впервые на земле не будет силы, которая сможет противостоять этим двум странам». В своем ответе Молотов заявил о согласии с этим заключением фюрера. На заключительной беседе Риббентроп зачитал Молотову проект Соглашения о присоединении СССР к Тройственному пакту. Один — о разделе мира на зоны «территориальных интересов», второй — о Турции и установлении военной гегемонии СССР над черноморскими проливами. Зоны территориальных интересов проект Соглашения определял так: Германия — в Центральной Африке, Италия — в Северной и Северо-Восточной Африке, Япония — в районе Восточной Азии к югу от Японской империи, СССР — к югу от Советского Союза в направлении Индийского океана.

Вопреки утверждениям официальной советской историографии советскому руководству идея Соглашения понравилась! 25 ноября 1940 г. послу Шуленбургу было сделано официальное заявление о готовности советского правительства принять проект Пакта Четырех. Однако СССР выставлял дополнительные условия. Во-первых, уточнялась зона интересов Советского Союза — «зона к югу от Батуми и Баку в общем направлении в сторону Персидского залива признается центром территориальных устремлений». Во-вторых, кроме гегемонии над проливами, СССР требовал строительства базы для сухопутных и военно-морских сил в районе Босфора и Дарданелл. В-третьих, СССР захотел еще трех секретных протоколов: о Финляндии (вывод германских войск из советской «сферы влияния»), о Сахалине (отказ Японии от нефтяных и угольных концессий за компенсацию), о Болгарии (признание ее входящей в советскую «зону безопасности»). Союзники не могли согласиться с такой алчностью и охладели к Соглашению. Молотов несколько раз высказывал серьезное недовольство германскому послу отсутствием ответа. Но, под предлогом согласований с союзниками Германия прекратила обсуждение идеи Пакта Четырех. Это произошло не по идеологическим или нравственным соображениям, а из-за необузданности хищнических устремлений диктаторов. Именно после заявления Советского правительства от 25 ноября 1940 г. был утвержден план «Барбаросса». В первой половине 1941 г. интересы СССР и Германии разошлись окончательно. После присоединения Болгарии к Тройственному пакту и ввода в марте 1941 г. германских войск в Болгарию, после оккупации Германией Югославии в апреле, стало очевидно, что конфликт между бывшими партнерами неизбежен.

22 июня 1941 г. резко перевернуло ход Второй мировой войны. Германия вместо друга и партнера стала в одночасье ненавистным врагом, вероломным агрессором, «мучителем людей». Именно после нападения Германии на СССР окончательно сформировалась антигитлеровская коалиция. Война, воистину, стала Мировой. Народы мира, наконец, объединились против коричневой чумы и в конечном счете победили. Безусловно, народы СССР и Красная Армия внесли самый весомый, самый главный вклад в победу. Безусловно, их подвиг исторически велик, бессмертен, бесценен. Однако также бесспорен, горький «вклад» советского коммунистического руководства в 1939—41 гг. в то, что жертвы, понесенные в войне народами СССР и всего мира оказались столь чудовищно велики.

«КТО СТАРОЕ ПОМЯНЕТ»

Строго говоря, не стоило ворошить столь горькую и болезненную Историю периода начала Второй мировой войны. Слишком тяжелая, жгучая и болезненная тема. Злодеяния, приведшие к колоссальным жертвам, должны быть публично и единодушно осуждены, и на этой основе могут примириться все участники мировой войны, в чьих рядах бы они не воевали. Выяснение, кто прав, кто виноват, сегодня абсолютно бесперспективно и бессмысленно, особенно в отношении рядовых участников событий. И практически единственная причина написания этой статьи — будоражащая общество неуспокоенность одной из сторон, провокационные поиски «пособников» фашизма. Именно поэтому приходится напоминать — наследники коммунистических вождей и идеологии 1939—41 гг. не имеют никакого морального права кого-либо обвинять в пособничестве фашизму. Ибо взращивание фашизма их идейными предшественниками в конце 30-х — 40-х гг. неизмеримо масштабнее и преступнее. Ни один вояк или командир УПА, член ОУН не в состоянии был так сблизиться с фашизмом, как это было описано выше. Все мы дети одной земли, Украины, все мы хотим ей добра, каждый по-своему. Тени горького прошлого не должны быть яблоком раздора между нами.

60-летие начала Второй мировой войны — прекрасный повод задуматься над уроками прошлого и достичь, наконец, всеобщего национального примирения.

Продолжение в номере за 18 сентября.