Три музы Уласа Самчука

Очень часто в СМИ и художественной литературе встречаются оды героизму и душевности украинской нации. Однако возникает вопрос: на самом ли деле украинцы знают и почитают своих героев? знакомы ли с теми, кто обогащал их душу, формировал сильный характер и чувство патриотизма?

К таким героям можно с уверенностью отнести писателей периода большевистского засилья, которые среди грязи «светлых» пролетарских идей пытались, несмотря на жестокое сопротивление со стороны власти, донести людям искреннее слово во всей его полноте и правдивости. В данной статье, в частности, я хотел бы остановиться на такой нерядовой личности в истории Украины и украинской литературы, как Улас Самчук, которого порой называют Гомером украинской жизни ХХ века. Судьба Уласа Самчука — это судьба украинского писателя-эмигранта: напряженная литературная работа, более чем десяток напечатанных произведений за границей и неизвестность в Украине. Такому положению вещей очень «посодействовала» фильтрационная советская политика, которая стремилась искоренить какое-либо самосознание советского человека, тем более — национальное.

Улас Самчук родился в селе Дермань на Ровенщине, в семье украинских хлеборобов. Учился в Украинском свободном университете в Праге. В то же время активно включился в литературный и политический процесс довоенной Украины. Так трагедия геноцида украинского народа в 1932—1933 гг. стала тематической основой его повести «Марія». А в 1932 году был написан социально- политический роман «Кулак», в котором автор разоблачает абсурдность насильственной коллективизации. Одной из жемчужин украинского литературного слова стала его трилогия «Волинь», широкое эпическое полотно о жизни украинского села в период Первой мировой войны, Октябрьской революции и начала большевизма. Главный герой романа, мальчик из Дерманя Володька Довбенко, проходит через все социальные и исторические потрясения и проносит с собой нерушимую веру в Украину и особое назначение ее людей на этой земле.

Куда бы не забросила судьба Уласа, главной темой его творчества была родная земля и братья и сестры из Украины. «Народ мы или чернь?» — спрашивал писатель своих современников. Статьи Уласа Самчука будили нашу усыпленную историческую память, вселяли веру в собственные силы. «Путь в Украину не короткий, не прямой и не легкий... — писал писатель. — Он проходит также через наши души, через наши сердца, наши нервы, наш ум. Созидание нас самих, нашего духовного естества и нашего характера — это созидание Украины». Насколько актуальные слова и для нашего времени!

Вторую часть своей жизни Улас Самчук провел на чужбине, в Канаде, жертвенно отдавая себя литературной ниве. Было много трудностей, о чем пишет жене в письме: «У нас здесь живут хорошо, но не те, которые пишут книги на украинском языке. Я же их писал, пишу и буду до смерти писать, а это значит, что богачом не стану». Издавать свои произведения автору также было нелегко. Даже сегодня, в независимой Украине, произведения Уласа Самчука если и издаются — то в очень незначительных тиражах. Большая работа в этом направлении проводится Национальным университетом «Острожская академия», где уже был издан юбилейный выпуск трилогии «Волинь» в 2005 году; а сейчас готовится к печати книга уникальных воспоминаний писателя «На білому коні», которая до того издавалась только за границей.

В целом, жизнь и творчество писателя еще очень мало исследованы. Умер Улас Самчук 9 июля 1987 года в Канаде. 20 февраля ему бы исполнилось 102 года.

«Тричі мені являлася любов», — эти слова, адресованные Ярославом Гораком Ивану Франко, также созвучны с историей жизни Уласа Самчука. Сейчас вы прочитаете рассказ о тех, кто дарил писателю его бесценное вдохновение и обогащал его жизнь красотой.

«Не зірвуться слова, гартовані, як криця,
І у руці перо не зміниться на спис.
Бо ми лише жінки. У нас душа криниця,
З якої ви п’єте: змагайся і кріпись!»

Магическое число три… Число божественности и гармонии, число совершенного творения, число веры, надежды и любви. Три женщины сопровождали Уласа Самчука на его жизненных тропинках, навеки запечатлев в душе писателя общие нотки радости и печали. Этими музами стали для писателя его две жены — Мария Зоц и Татьяна Прахова- Чeрная, а также «экзальтированная и игривая» Елена Телига, о дружбе с которой едва ли не чаще всего вспоминает в своих дневниках Улас.

МАРИЯ

Мария Зоц родилась 21 марта 1909 года в ярких, свободных красках золотоншских хуторов, которые своей красотой вдохновляли сердце не одного поэта. Ее родители Василий Павлович Зоц, сын сосланного в Сибирь революционера-народника, и Екатерина Самойловна Середа, казацкого рода, умерли почти в одно время, весной 1916 года. В семилетнем возрасте Маруся, по ходатайству братьев, попала в школу благородных девиц при Красногорском монастыре. После того как школу закрыли, Марию под опеку взял брат матери. Семья дяди была многодетной, и Марии приходилось очень нелегко со своей мачехой, которая всегда придумывала для падчерицы самую тяжелую работу.

Стараниями старшего брата и опекуна Марии — Юрия — девушке удалось эмигрировать в Прагу и получить чешское гражданство, что на то время считалось невозможным для советских людей. Впоследствии намерение Юрия вступить в брак стало судьбоносным и для его сестры. А было все так. Юрию нужна была справка о регистрации брака, вот он и решил послать за ней Марию. Именно в то время в комитете правительства работал Улас Самчук. Как вспоминает Мария: «…один день пошла, дал он мне справку, прихожу домой. «А ты что-то платила?» — интересуется брат. — Нет, ничего мне не говорили платить. «О-ой, — дает мне сто крон, сто крон — это были деньги. — Отнеси, завтра же отнеси». Пошла я на второй день и опять застала его… Был то 1929 год. Вскоре мы, так сказать, и поженились». Однако официально зарегистрировать этот брак так и не удалось, потому что Улас не имел никакого гражданства, был «человеком мира без паспорта и визы», а церковный брак не мог существовать без официального… Так они и жили, соединенные случайной судьбой и «почти какой-то мистической силой очень глубоких эмоций, любви, страсти» в течение 12 лет.

Жили в Праге, на разных квартирах. Материально было очень тяжело, и это не могло не повлиять на такую впечатлительную и в то же время рациональную личность, какой была Маруся. «Над нами постоянно висела угроза кризиса, неуверенности и срывов», — пишет Улас. С едой они еще как- то сводили концы с концами, а вот одежды стоящей не носили. Здесь Мария вспоминает один случай в Праге, когда они оба прогуливались по городу; с ними еще был Иван Паламарчук (близкий друг Уласа Самчука, ветеран армии УНР, погиб в боях за Хуст в марте 1939 года). Присели где-то отдохнуть, Улас приподнялся, Мария схватилась за его старое пальто — рукав так и оторвался.

Как справедливо отмечает А. Живьюк, своим мощным стартом в мировой литературе Улас обязан именно Марии Зоц. Доказательством этому служит повесть «Марія», которую автор намеревался посвятить своей первой жене. Однако она убедила Уласа изменить свои намерения. «Матерям, що вмерли голодною смертю на Україні» звучало как реквием замученному Голодомором украинскому народу. А впоследствии, в 1952 году, в Торонто Улас Самчук посвящает Марии второе издание своей трилогии «Волинь»: «Тій, що першою читала цю книгу, що її переживала і любила, — Марії Зоц, з пошаною присвячую. Автор». И действительно, Мария была первым человеком, которому Улас давал перечитывать свои литературные шедевры. В свою очередь она его поддерживала и давала силы продолжать писать. «Она всем своим страстным естеством пыталась помочь мне в моей работе. Она любила мои замыслы, мои бессонные ночи, мои творческие порывы», — признается Улас в воспоминаниях «На білому коні».

В 1939 году Улас и Мария вместе прошли через ужасы войны в Закарпатье, когда венгерские войска вершили в течение нескольких дней расправу в городе Хуст. В сборнике воспоминаний участников и свидетелей войны в Закарпатье сохранились уникальные свидетельства Марии Зоц, которая подписалась под псевдонимом Марии Самчуковой. Таким образом Мария заявила публично о своем браке с писателем, не боясь расправы со стороны политиков.

Казалось, закарпатская трагедия объединила эту пару навеки. Однако со временем дали о себе знать вездесущие материальные проблемы, разница в профессиях, нраве и жизненных интересах. К тому же, Улас не мог забрать Марию к себе, в Украину, потому что у нее было чешское гражданство, которое позволяло ей учиться в Карловом университете и открывало широкие жизненные горизонты на чужбине. В их семье также не было детей. Все это выливалось во всякие бытовые трудности, «в разные условности подобно китайской каменной стене и что сдвинуть их силой одного человека, в течение короткого времени, является делом невозможным».

Улас с головой окунулся в политику, а начало Второй мировой забросило его в Ровно, где он возглавил редакцию газеты «Волинь». Здесь же, в Ровно, судьба сводит Самчука с актрисой Киностудии им. А. Довженко Татьяной Праховой. Это стало роковым для когда-то прочного семейного союза Уласа и Марии. Жена это почувствовала, но ничего не могла сделать, сердце мужа уже принадлежало другой. Улас успокаивал, однако правду сказать не решался. Уласа терзали муки совести, «потому что она (Мария Зоц. — Д.П. ) этого ничем не спровоцировала и переживала очень болезненно».

Впоследствии Уласа арестовывают, а его выход на свободу и до сих пор остается неразгаданной тайной. Как известно, Мария посетила митрополита Андрея Шептицкого, и тот пообещал сделать все возможное… На третий день Уласа отпустили. Однако он так никогда и не узнает о «лепте» первой жены в свое освобождение, хотя после этого они дважды встречались во Львове. Как вспоминает Мария, «особенно больным был разговор во время его первого приезда» — это было прощание навсегда. Второй раз встретились случайно, на улицах Львова, в разных компаниях. Их даже начали знакомить между собой…

Мария в Прагу решила больше не возвращаться, замучили бы воспоминания. Осталась жить в советском Львове. Здесь за нее всерьез взялось НКВД, выведывая о связях с Уласом Самчуком и о его нынешнем местонахождении. В течение трех лет за Марией следили и каждую неделю допрашивали. Оставили в покое только после бракосочетания с советским фронтовиком Давидом Рахубой в 1947 году. Однако ностальгия по мужу не отступала. «Что мне не забудется никогда: когда шли трижды по кругу за священником — у меня перед глазами Улас. И когда спрашивает: «Вы обещали кому-то верность?» — я не могу этого забыть, — Улас был рядом со мной...». Мария часто задумывалась о том, любил ли ее Улас. «Тогда мне казалось, что да, — сознается Маруся. — Думаю, если бы у нас были дети, а я их ой как хотела, то все было бы по-другому. А так... Он погнался за славой, не так за ней (Таней Праховой. — Д.П. ), как за славой...»

Только раз они обменялись письмами, когда Самчук был в канадской эмиграции. Просили прощения друг у друга, вспоминали прошлую жизнь, свои нынешние проблемы. У Марии сбылась мечта — у нее родились две дочки и сын. «Полон к тебе правдивого и искреннего уважения», — закончил свое последнее письмо к Марусе Улас Самчук.

ТАТЬЯНА

16 августа 1941 года в жизни Уласа Самчука произошло «преинтереснейшее» знакомство со съемочной группой людей Киевской киностудии в городе Ровно. Под руководством режиссера Ивана Кавалеридзе ассистенткой по монтажу была Татьяна Прахова-Черная, как раз работавшая над съемками картины «Песня о Довбуше». В дальнейшем в своих воспоминаниях Улас Самчук еще несколько раз упоминает Татьяну Прахову, ее роли в гениальной «Земле» Довженко, ленте «Трансбалт» Билинского и др. «Напряженно-спокойная, внутренне взволнованная, с прекрасными большими и глубокими карими глазами и свежими, яркими румянцами на алебастровых щеках. В ярко-красном свитере и черном сатиновом платье она создавала идеальную модель для картины стиля Ренуара — сочетание украинско-черноморского и французско-провансальского типа», — вот так писал Улас Самчук об этой сильной духом женщине, сразу запавшей ему в сердце. — «Мы поняли друг друга. Мы встретились, познакомились и стали друзьями на долгие годы».

По ее виду совсем трудно было сказать, что у нее уже почти взрослый сын. Как бы там ни было, а в ее прекрасных чертах Улас встретил свою самую большую любовь и верную спутницу на оставшиеся 50 лет своей жизни. Чувство, вспыхнувшее между ними, было сильным и взаимным. Оно нисколько не обращало внимания на то, что Улас был женат на Марии Зоц, находившейся в то время в Праге, а Таня была замужем.

Родилась Татьяна Прахова в 1903 году. По мужу, Адриану Прахову, она принадлежала к очень знатной киевской семье меценатов и коллекционеров предметов искусства. Таня вместе с мужем работала на киностудии: он — звукооператором, а она занималась монтажом. Ее имя можно не раз встретить в титрах, просматривая старые советские кинофильмы довоенного периода. Несмотря на престиж актерской профессии, Праховы жили в материальном затруднении и перебивались временными успехами на работе. Их заработков едва хватало, чтобы как-то прокормиться или хотя бы носить более-менее приличную одежду.

В Украине долгое время эту пару преследовала разлука. Улас Самчук жил и работал в Ровно, в то время как Таня находилась в Киеве. После своего отъезда она оставила для Уласа несколько строк из стихотворения Елены Телиги:

«Ти відходиш? Що ж, не плачу.
Не сумуй і ти, подорожній.
Хтось незнаний нам шлях призначив,
І спинити його вже не можна».

Встречи с Таней всегда были «волнующими, исполненными смятения, мистерийными», — вспоминает Улас. «И мы чувствуем себя давно близкими, как будто мы прожили вместе целую жизнь. Мне кажется, что я дома, что вот это моя жена и мой сын и что я перед ним имею обязательства». В Киеве они много путешествовали и посещали друзей.

Во время знакомства с Уласом Самчуком муж Татьяны был где-то на фронте, сын остался дома, а трехлетнюю дочь Иринку еще в середине июня сестры Тани забрали на море. Впоследствии она (дочь) будет писать об Уласе и своей матери Татьяне: «Я безгранично горда тем, что всемирно известному писателю в его творческих и житейских буднях помогала моя мама почти 50 лет. За это время они познали много радости и горя. Они не оставили после себя общего потомства. Но осталась незаурядная страница истории».

Поздней осенью 1942 года Улас Самчук и его жена Татьяна Прахова-Черная навсегда попрощались с Ровно. Впереди — мытарства в немецких лагерях «Ди-Пи», а впоследствии — переезд в Канаду в 1948 году и напряженный плодотворный труд Уласа Самчука на литературной ниве.

Жена Уласа Самчука Татьяна Прахова с девичьей фамилией Черная, на 2 года 9 месяцев и 8 дней пережившая своего второго мужа и похороненная вместе с ним, также заслуживает на особое место в памяти потомков и почитателей Уласа Самчука.

EЛЕНА

«Своеобразным обречением, фатумом» называет Улас Самчук свою встречу с «варшавянкой» Еленой Телигой. Это была, как ее описывает писатель, «элегантная дама лет тридцати, с прекрасными темно-коричневыми волосами, слегка курносым, кокетливым носиком и выразительными, зеленоватыми глазами». Встреча произошла во львовской кофейне с «душистым» названием «Полтава» незадолго до начала войны. Улас в обществе своего друга Чирского сидел за столиком и обсуждал свои «театральные комбинации», когда к ним подошла знакомая Чирского Елена. Как оказалось, эта женщина не была похожей ни на одну из тех Елен, которых Улас знал и видел до этого. Этому моменту писатель в своем дневнике посвящает несколько строк из творчества поэтессы:

«Залізну силу, що не має меж,
Дихання Боже в сльози перетопить,
І скрутить бич безжалісних пожеж
З маленьких іскор, схованих у попіл».

А вот та самая знаменитая минута знакомства, которую Улас Самчук навсегда запечатлел в своей памяти:

«Так это так выглядит Самчук?» — произнося мою фамилию — Самчюк... — Вы, кажется, разочарованы? — ответил я. «Я думала, вы гигант! «Волынь», «Кулак»... А между прочим... Вы для меня не «Волынь», а «Кулак». Читала его два раза...» — Для меня это неожиданность, — сказал я. «А вот представьте. И я себе вас как раз таким представляла. Такой лев...» — А это всего лишь Улас, — говорил я дальше». С этого времени завязалась крепкая и искренняя дружба между двумя великими гениями украинской литературы ХХ века.

Елена Телига родилась 21 июля 1906 года в поселке Ильинское под Москвой. Уже 17 летней эмигрировала в Чехию. Тогда, в 1925 году, она с матерью и братом Сергеем отправилась в Чехию, где ее отец Иван Шовгенив (бывший министр путей в правительстве УНР) был ректором Украинской хозяйственной академии в Подебрадах. Детство Елены прошло в Москве и Петербурге, а на украинском языке она заговорила только в 1932 году в Чехии. Из принципа. «Я была тогда в обществе блестящих кавалеров, мы сидели за столиком и пили вино, — вспоминает Елена банкет российских монархистов. — Неизвестно кто и неизвестно по какому поводу начал говорить о нашем языке по всем известным «зарізяку на пузяку», «собачій язык»... Все над этим хохотали. А я вдруг почувствовала в себе острый протест. Во мне очень быстро нарастало возмущение. Я сама не знала почему. И я не выдержала этого напряжения, мгновенно встала, ударила кулаком по столу и негодующе крикнула: «Вы хамы! Этот собачий язык — мой язык! Язык моего отца и моей матери! И я вас больше не хочу знать!» С этого времени я начала, как Илья Муромец, который тридцать три года не говорил, говорить только на украинском языке».

В Праге Елена закончила историко-филологическое отделение Украинского пединститута; там же познакомилась со своим будущим мужем — кубанским казаком Михаилом Телигой. А уже через год о ней заговорили как о талантливой поэтессе. В 1929 году чета Телиг перебрались в Варшаву. В Польше Елене жилось нелегко, обходилась случайными заработками: работала с музыкальными номерами в ночных кабаре, учительницей начальных классов и даже манекенщицей.

После того знакомства во львовской кофейне жизнь Уласа под влиянием Елены сильно изменилась. У него появился еще один близкий друг, еще одна «большая неожиданность и открытие». «Мы встречались довольно часто и в разных местах, — вспоминает писатель, — я начал бывать у Телиг дома, на улице Славкавской, 30... Мы почти с первого слова стали и остались до конца друзьями». Елена «красочно и подробно» рассказывала Уласу о своих приключениях, в том числе — и любовных, которых не могла доверить другим людям. И это неудивительно, потому что Елена была очень привлекательной женщиной. В свое время появилась даже карикатура Эдварда Козака, на которой изображена игривая девушка в лентах, за которой бежит гурьба парней с девизом: «А за мною, молодою, сімь пар хлопців чередою». Имея бурную натуру, Елена часто сердилась по поводу этой карикатуры, ставшей объектом дружеских шуток со стороны Уласа. Однако Улас как никто другой понимал, что ее поведение ни в коем случае не было «позой, легкомысленным кокетством, данью эпохе или жестяной музыкой» и что стать ее другом было дано не каждому. Для писателя Елена всегда была «аутентичной» личностью как в своих стихотворениях, так и в своем поведении.

«А вообще это было богатое эмоциями молодое общество, а в моем беспорядочном скитальческом быту — это было чуть ли не впервые, когда я был остро заинтригован жизнью... Эмоции, интимные страсти, игра сердец и все вместе в горячем климате войны воодушевляло и придавало оттенок своеобразной жестокой романтики», — пишет Улас Самчук об обществе Елены Телиги и других своих друзей того периода. Было бы несправедливо утверждать, что Улас и Елена жили душа в душу, даже наоборот, — они очень расходились в своих взглядах, часто ссорились, но потом сразу мирились. Улас Самчук приводит один эпизод из своих отношений с Еленой: «...хоть и доходило до того, что Елена не выдерживала, ударяла энергично по столу своим маленьким кулачком, заикаясь от волнения, заявляла, что ее «нога больше никогда не ступит на этот порог», но это «не ступит» не длилось дольше, чем одну ночь или несколько часов, потому что уже на следующее утро мы встречались на нашей общей веранде с укоризненно кокетливыми улыбками, чтобы через минуту сидеть за общим столом, есть завтрак и смеяться, будто буря вчерашнего вечера еще больше освежала атмосферу нашей дружбы».

Очень близко Елена сошлась и с будущей женой Уласа Самчука Таней Праховой. Как писал Улас: «Обе разные, а вместе чем-то между собой родственные, они сдружились с первого дня знакомства. Они много времени проводили вместе в разговорах, хотя Таня не относится к очень разговорчивым». Елена Телига искренне болела за то, чтобы соединили свои судьбы влюбленные Таня и Улас. В своем последнем письме из Киева, датированном 23 января, Елена пишет Уласу: «Дорогой Друг! ...Как я на Вас ни гавкаю, но на мою дружбу Вы всегда должны рассчитывать, как и на мои обещания. С ней (Таней Праховой. — Д.П. ) я разговаривала на интересующую Вас тему, не раз и не два. Все хорошо! Ее отношение к Вам неизменно, она только хочет, чтобы и Ваше было таким. Очень хочет Вас видеть. Довольны? Наверняка! Поэтому целуйте мне за это в мыслях своих ручки и поноситесь на радостях по своей комнате. А позже напишите ей красивое письмо с самыми сердечными приветами для меня».

Кстати, несмотря на одновременное пребывание в чешской эмиграции Елены Телиги и первой жены Уласа Самчука Марии Зоц, эти две женщины не были знакомы между собой, хотя у них и было много общего, в частности то, что они обе шли против социального течения жизни. Как удачно заметил А. Живьюк: «Не важно, что одна из этих женщин положила жизнь на алтарь политики, а другая никогда не была в ней заангажированна. Важно что-то большее — материнский инстинкт женщины как самая естественная составляющая патриотизма».

Улас как раз оформил все документы для переезда Елены в Ровно, как вдруг в феврале 1942 года из Киева приходит страшное известие в письме от Штуля: «Ради Бога — спасайте! Наша милая, дорогая, хорошая Еленочка арестована вместе с другими Вашими друзьями и нужно их спасать». И, наконец, последнее упоминание. Знакомый Уласа Самчука, поручик Кох, обещавший привезти в Ровно Таню и Елену, привез только Таню. 21 февраля 1942 года Елену Телигу расстреляли фашисты вместе с ее мужем Михаилом Телигой, Иваном Ирлявским, профессором Гупало и другими национал-патриотами в урочище Бабий Яр под Киевом. Всего там лишили жизни более 600 украинских националистов. В заметке Уласа Алексеевича от 18 февраля 1942 года читаем: «Этот день мы с Таней провели в воспоминаниях о Елене. В ее вещах найдена тетрадь со стихотворениями, написанными ее рукой, фотографии с друзьями. Также наши снимки, сделанные во время путешествия во Львов. Нашли три граммофонные пластинки, наигранные Михаилом на бандуре, которые мы сразу, три раза, в память о них проиграли на нашем патефоне. Милая, добрая, хорошая Елена. Чту твою память».

«Все приведенные примеры не исчерпывают разнообразия характеров великих душой женщин. Их множество. Они часто неизвестные еще, незаметные, где-то в тени, но они есть, и их присутствие будь то в прошлом или в современности ознаменовывается очень ярким, очень великим и очень творческим бытием. Прежде всего женщина-мать... Женщина-патриотка... Женщина- консерваторка хороших традиций. Женщина-творец прогресса, женщина-вдохновение и любовь. Вижу и слышу тебя, прекрасная, нежная, величественная в своей женской природе, когда ты осознаешь свое предназначение и когда ты прежде всего и исключительно ЖЕНЩИНА», — именно таким видением женщины, СВОЕЙ женщины заканчивает свой одноименный очерк Гомер украинской жизни ХХ столетия.