Турок – не казак

ТЮРКСКИЙ «СЛЕД» В УКРАИНСКОМ КАЗАЧЕСТВЕ

Некоторые считают, что казаки — творцы украинской нации. Поэтому украинец и казак почти одно и то же. Казачество является «стержнем» идентификации украинцев, отличает их от соседних народов. Согласно этому взгляду, казачество оказало позитивное, собственно, прогрессивное, влияние на развитие украинского народа, его хозяйственную, социальную, политическую, культурную и религиозную жизнь. Словом, оно является своеобразным идеалом для украинца и одновременно его «визитной карточкой» в мире.

Собственно, здесь имеем дело с казацким мифом, который в целом сформировался в начале XVII ст. в среде иерархов Феофанова освящения. Потом он подвергся заметным изменениям в соответствии с изменениями в украинском социуме. Немало для развития этого мифа сделали казацкие летописцы.

Нельзя сказать, что этот миф не отвечал определенным реалиям. В конечном итоге любой миф должен иметь реальную основу. Но миф (и в этом его сила) часто выдает желаемое за действительное. А этим желаемым является то, чего ожидают люди, что они охотно воспринимают.

Возникновение же украинского казачества — «тайна за семью печатями». В разных исторических трудах находим рассуждения, которые, согласовываясь между собой в некоторых моментах, вместе с тем отличаются друг от друга. Можно выделить ряд гипотез по этому вопросу¹. Их можно разбить на три группы.

Показательно, что первую, едва ли не наиболее репрезентативную группу составляют «тюркские теории». Прежде всего хазарская теория, которая получила распространение еще в XVIII ст. и согласно которой казаки берут начало от древней тюркской хазарской людности, проживавшей раннесредневековый период в украинских степях. Есть еще несколько теорий, связывающих возникновение казачества с тюркскими кочевниками этого степного региона. В частности, предтечами казаков видели черных клобуков Поросья, черкесов из Тмутаракани (отсюда вроде бы пошло название города Черкассы), в конечном итоге татар, которые были поселены при князьях Владимире Ольгердовиче и Витовте на Киевщине, где они перемешались с местной бродячей людностью.

Наряду с теориями, выводящими казачество из неславянской кочевой людности, есть другая группа теорий, которые, напротив, говорят, что украинскому казачеству положила начало славянская, фактически протоукраинская людность. Так, существует теория, согласно которой предтечами казачества являются вечевые общины Киевской Руси, которые во времена существования Великого княжества Литовского будто бы превратились в военно-служебные коллективы. В древнерусьском периоде видят истоки казачества сторонники бродницкой теории. С их точки зрения, казачество берет свое начало от бродников — славянского населения, которое во времена Киевской Руси проживало в степных районах низовья Дуная. Согласно другой, т.н. болоховской теории, украинскому казачеству положили начало жители Болоховской земли (Подолья), которые после монгольского завоевания вышли из-под власти местных русьских князей и добровольно подчинились ордынцам. В последнее время получила распространение боярская теория, в соответствии с которой костяк украинского казачества составляли потомки прежних древнерусьских бояр, которые не смогли получить статус шляхтичей².

Имеем и ряд социальных теорий происхождения казачества. Самой распространенной из них является т.н. беженская теория, согласно которой казачество возникло в результате заострения социальной конфронтации, вынуждавшей зависимое от феодалов-эксплуататоров крестьянство убегать на «неосвоенные» земли. Еще одна социальная теория, уходническая, исходит из того, что Днепровский Низ был привлекательным для рыболовецких и охотничьих промыслов. В результате здесь формировались промышленные ватаги, которые и положили начало казачеству. Существует и сторожевая теория, согласно которой казачество возникло из военных сторожевых отрядов, которые во времена Великого княжества Литовского, особенно во времена правления князя Витовта, специально создавались властью на землях пограничья для обороны от татарских набегов.

Конечно, это разделение на теории происхождения казачества имеет условный характер. Часто исследователи комбинировали указанные теории, совмещая их.

ПОРТРЕТ УКРАИНСКОГО КАЗАКА (КЛАССИЧЕСКИЙ ВАРИАНТ) / ФОТО С САЙТА ATS.IN.UA

Теперь посмотрим, как вопрос происхождения украинского казачества трактовался представителями ведущих направлений украинской историографии. Известный украинский историк казачества, ее апологет Дмитрий Яворницкий, который откровенно писал о влиянии на него мифологем гоголевского «Тараса Бульбы»³, считал, что «начала казачества надо искать не в Европе, а в Азии»⁴. Он, в частности, писал: «...сначала на юге России появились татарские казаки, за татарскими — казаки украинские или южнорусьские, часто славянской народности. Сначала украинские казаки были не больше чем пограничной стражей, которая находился под главным ведением воевод и второстепенным — старост литовско-русьских пограничных замков и городов»⁵. Яворницкий также указывал, что слово «казак» тюркского происхождения и что оно означало «человека неоседлого, подвижного, всегда готового к войне, склонного к разбоям, грабежам, завоеваниям». По мнению этого исследователя, слово «казак» состоит из двух тюркских слов «кай» (легко) и «сак» (вьюк), то есть легковьючный⁶.

Яворницкий все-таки был склонен разделять тюркских и славянских казаков. Последние, по его мнению, это стража на границе со степными районами Украины, Диким полем. Пополняли эту стражу люди, которым было неуютно на землях Польского королевства, Великого княжества Литовского, других государств, где происходило усиление феодального гнета, возникали земельные проблемы и т.д.⁷. Фактически Яворницкий на первый план в возникновении казачества ставил причины социально-экономического характера. Подобные мнения разделяли и другие представители украинской народнической историографии, в частности Михаил Грушевский.

Последний считал, что «должны выделить казачество как бытовое явление и как определенный организованный общественный слой, право-общественный институт; с другой стороны различать казачество как явление и ее термин, с которым она специализируется и кристаллизуется»⁸. С его точки зрения, казачество как бытовое явление обнаружило себя еще во времена Киевской Руси, но как определенный общественный слой появляется только на рубеже XVI—XVII ст. Даже в первой половине XVI ст. оно еще не представляло «никакого заметного сколько-нибудь организованного слоя»⁹.

Что касается советской историографии, то в ней возникновение казачества трактовалось в широком контексте антифеодальной борьбы «народных масс». Мол, простонародье, прежде всего крестьяне, испытывая тяжелый феодальный гнет, бежало со своих насиженных мест на «свободные земли», которыми в XVI—XVII ст. были степи Украины.

Таким образом, украинское казачество было «демократическим», состояло почти сплошь из простонародья и, конечно, было «антифеодально настроено». Именно это и определяло характер казацких восстаний. При этом игнорировался тот факт, что среди казаков было немало шляхтичей и даже выходцев из княжеских семей.

К украинским исследователям, которые специально обращали внимание на тюркские пласты в генезисе казачества, принадлежал Ярослав Дашкевич. Он говорил об Украине как культурной границе между Востоком и Западом, через которую проходила «Большая Граница». Правда, не была та граница административной, скорее, это была «живая» граница, которая находилась в постоянном движении в течение пяти с половиной веков. Граница между русьским (украинским) и тюркским этносами была пригодной для взаимопроникновения. Несколько веков близкого общения и контактов украинцев и татар на смежных территориях не прошли бесследно. Дашкевич отмечал, что немало обычаев, считающихся традиционно украинскими, например — не здороваться и не прощаться через порог, подбрасывать на руках уважаемого человека и т.д. — наши предки позаимствовали у тюрков. По мнению этого исследователя, немало тюркских элементов вошло в военную организацию украинского казачества, быт и т.п.¹⁰

Что касается нынешней украинской историографии, то она склонна к «синтетическому подходу», пытаясь комбинировать некоторые из вышеприведенных теорий. Известная исследовательница истории Украины раннемодерного периода Наталья Яковенко трактует происхождение казачества таким образом:

«Принципиальным расхождением в спорах историков было то, расценивать ли казачество как органическое явление, которое выросло из недр русьской жизни, или признать фактом привнесенным, отзвуком тюркских институтов. ...В таком противопоставлении нет смысла хотя бы потому, что живая история — это не разграфленная шахматная доска, и в жизни любого народа вряд ли найдете явление, которое бы возникло само из себя, не опутываясь массой иногда непрямых и трудно уловимых посторонних влияний. Поэтому и в проблеме генезиса казачества целесообразно вычленять баланс своего с чужим, потому что именно в таком сплаве зарождалась казацкая стихия, которой со временем суждено было определить обновленное национальное лицо Украины-Руси, так отличающееся от старого византийского лика Руси Киевской.

А ЭТО — ПОРТРЕТ ТЮРКСКОГО КАЗАКА, СТРАЖА ГРАНИЦ

Строго говоря, тюркское и украинское казачество — это вещи разной генетической природы, объединенные только наличием общего полигона — Поля. Казаков-татар порождал расклад родоплеменных отношений, из которых выламывались своевольные единицы. Вместе с тем первые казаки-христиане, которые кажутся словно зеркальным отпечатком своих татарских коллег, были ранними носителями развитого индивидуализма, противопоставленного государству и его контролю. Кроме того, вооружено-сторожевая и разбойничья функции в славянском казачестве с самого начала шли в паре с промышленно-хозяйственной деятельностью на степных уходах, а вскоре — и с пионерским земледелием. Последнее, чуждое кочевому тюркскому миру, прокладывало путь продвижению оседлого образа жизни в степи, осуществляясь на собственную руку и по собственной инициативе и не только не нуждаясь в поддержке официальных властей, но наоборот — избегая государственного надзора»¹¹.

Дальше Яковенко специально акцентирует внимание на том, что казаки имели предтеч — «полувоенизированную-полупромышленную славянскую людность XII—XIII ст., упоминавшуюся в летописях под названиями бродников и берладников, проживавшую в низовьях Дуная и Днестра в самом тесном соседстве с половцами, не подчиняясь непосредственно княжеской власти»¹².

То есть, если исходить из этих соображений, украинское казачество в своей основе — явление автохтонно-славянское. Оно берет начало от бродников-берладников (при желании этих предтеч можно заменить потомками древнерусьских бояр, как это, например, имеем в упоминавшейся «Истории украинского казачества»¹³. С точки зрения исследовательницы, тюркское и украинское казачество — явления социально разнотипные. Последнее правомерно даже рассматривать как «прогрессивное», ведь оно было носителем оседлого образа жизни в степной зоне, развивало промыслы и земледелие и появлялось как «ранний носитель развитого индивидуализма». Так и хочется провести параллели с индивидуализмом ренессансного типа!

Правда, Яковенко после таких рассуждений дает «задний ход». Приводит ряд примеров, свидетельствующих, что и в быту, и в культуре, и в сфере военной украинские казаки взяли немало от татар. Даже «фамилии доброй четверти украинцев опираются на тюркскую языковую основу». И что каноническим у украинцев «считается полностью неславянский тип красоты, а классика украинской фольклорной культуры — дума — яркое порождение азиатской модели мелоса». Исследовательница для рассмотрения вопроса происхождения казачества решает прибегнуть к художественно-литературным образам. Пишет о «гигантском маятнике, где определенная критическая масса в соседстве двух этносов — русьского и татарского — перемещается то в интересах одной, то в интересах другой стороны». Или вот еще один пассаж в таком же стиле: «Ничьи люди на ничьей земле — вот главная суть детей Поля, которые взаимно перемешивают одежду и тип еды, вооруженные навыки и способ мышления».¹⁴

Правда, Яковенко не является историком казачества. Она преимущественно изучает историю шляхты в раннемодерный период. Но ей, человеку, хорошо ориентирующемуся в этой эпохе, но занимающемуся несколько другими вопросами, «со стороны виднее». В конечном итоге, нельзя сказать, что «профессиональные» историки украинского казачества предложили что-то принципиально иное, чем комбинацию вышеупомянутых теорий, как это и делает Яковенко. «Новизна» здесь может быть разве что в структуре этого комбинирования, акцентировании внимания на тех или иных моментах.

Однако, когда беспристрастно рассматриваешь относительно недавнюю и современную украинскую казацкую историографию, бросается в глаза один момент, который, скорее, является следствием культурных влияний, традиционного мировосприятия, чем научного анализа. Например, у упомянутых Дашкевича, Яворницкого, Яковенко и многих других авторов есть пониманием того, что в процессе становления казачества важным фактором был тюркский. Более того, исторические факты свидетельствуют: именно этот фактор был начальным. И в то же время есть попытка дистанцироваться от этого фактора, по возможности его проигнорировать, доказать, что украинское казачество имел автохтонный славянский корень. У Яворницкого эта дилемма решается относительно просто: мол, казаки-тюрки — это одно, а казаки-славяне что-то другое; общее между ними преимущественно касается формальных вещей. У Яковенко — это уже «драма». С одной стороны, желание доказать славянскость казачества. С другой — понимание того, что в казачестве слишком много тюркского. Кажется, легче всего решала эту дилемму советская историография. Для нее казаки — это украинские крестьяне, которые убегали от феодальной эксплуатации. К чему здесь тюрки?

Такое неприятие, игнорирование тюркского фактора в казацком генезисе понятно. Ведь в силу определенных исторических обстоятельств украинцы в раннемодерный и модерный периоды воспринимали тюркский мир как чужой и враждебный. Поэтому им психологически трудно (даже сегодня) соединить это «чужое» со своим «родным» казачеством.

Вместе с тем в зарубежной историографии есть работы, свидетельствующие об особенной роли тюрков в становлении украинского казачества. К ним относится фундаментальный труд немецкого исследователя Гюнтера Штекля «Возникновение казачества»¹⁵. Формирование украинского казачества этот автор рассматривает в связи с деятельностью иноэтнических казацких образований, в частности татарских казаков, которые пребывали на московской и литовской службе. Эти казаки, считает Штекль, подвергшись «славянизации», сыграли заметную роль в становлении российских и украинских казацких сообществ.

Говоря о казачестве, некоторые исследователи обращают внимание, что это своеобразный «суперэтнос», который занял степные пространства от реки Урал, Прикаспия до Северного Причерноморья, вплоть до Дуная. Сразу бросается в глаза, что эта «приграничная» людность имела немало тюркских элементов. Эти элементы доминировали в деле военном, занимавшем в жизни казаков одно из главных мест. Тюркские элементы касались также быта, языка и культуры. Как правило, христианское казачество почти во всех регионах, где получил распространение этот «суперэтнос», имело свои тюркские мусульманские «соответствия» — мобильные военные формации, которые «питались» приграничной войной. Виктор Брехуненко так характеризовал христианских казаков: «Казачество, возникнув на неспокойной эластичной границе между оседлой цивилизацией и кочевым/полукочевым миром, между лесом и степью, христианской и мусульманской ойкуменами, были призваны самой своей природой олицетворять дух Степной Границы Европы, наполненный конфронтациями и взаимодействиями, фобиями и заимствованиями в самых разных сферах. Казаки превратились в субъект перекрестных влияний, которые сдерживали с обеих сторон этой Границы и, подобно своим аналогам на Балканах (граничарам, ускокам, гайдукам, секеям), не могли не быть тем обнаженным нервом, который чувствительно реагировал на любые изменения здешней ситуации».¹⁶

Украинское казачество не было здесь исключением. Его основным оружием был не русьский меч, а татарская сабля. Широко использовались лук и стрелы, что тоже было характерно для татарских воинов. Казацкая пехота с огнестрельным оружием, считают исследователи, была скопирована с турецких янычаров. Кстати, казаки долгое время именовали ружье «янычаркой» или «янчаркой». Вообще, казацкая военная терминология была преимущественно тюркского происхождения — кош, курень (соответственно, кошевой и куренной атаманы), булава, колчан, есаул, бунчук, джура, ватага, барабан, сурма, табор, майдан и т. п. Одежда, внешний вид казака тоже имели немало тюркского. Это касается широких штанов (шаровар), прически (оселедеца), ношения длинных усов, высоких шапок, которые иногда именовались татарским словом «кучма», длиннополых кафтанов и широких поясов. Распространенным среди казаков становится танец гопак. Немало тюркских элементов было в способе ведения хозяйства казаков, в построении и оборудовании жилища, питании. Нравится нам это или нет, но главные признаки казачества, в частности украинского, не славянского, а, скорее, тюркского происхождения. Тюркские влияния отразились даже в языке нынешних центральноукраинских земель. И дело не только в лексике, где немало тюркских слов, которые со временем начали считаться «типично украинскими». Это и мелодика языка, в которой чувствуется мягкость, напевность, своеобразная «леность», присущая именно тюркским языкам. Трудно все это объяснить внешними влияниями, длительными контактами христианских и тюркских казаков. Убедительнее выглядит то, что христианские, в частности украинские, казаки брали себе в качестве примера уже существующие тюркские казацкие ватаги. А возможно, даже в начале формировались на базе таких ватаг.

 ¹ Аналіз літератури, в якій представлені різні теорії походження козацтва, поданий у розвідці Любомира Винара «Огляд історичної літератури про початки української козаччини». Див.: Винар Л. Козацька Україна. — К. — Львів — Нью-Йорк — Париж, 2003. — С. 466-497.

 ² Відстоювання, зокрема, боярської теорії походження козацтва зустрічаємо в Сергія Леп’явка: Леп’явко С. Козацькі війни кінця XVI ст. в Україні. — Чернігів, 1996.

 ³ Яворницький Д. І. Історія запорізьких козаків: У трьох томах / Пер. з рос. І. Сварника. — Львів, 1990. — Т. І. — С. 11.

 ⁴ Яворницький Д. І. Історія запорізьких козаків: У трьох томах / Пер. з рос. І. Сварника. — Львів, 1991. — Т. ІІ. — С. 6.

 ⁵ Там же. — С. 11.

 ⁶ Там же. — С. 6-7.

 ⁷ Там же. — С. 12-13

 ⁸ Грушевський М. Історія України-Руси: У одинадцяти томах, дванадцяти книгах. — К., 1995. — Т. VII. — С. 74.

 ⁹ Там же. — С. 82.

¹⁰ Дашкевич Я. Україна на межі між Сходом і Заходом (XIV-XVIII ст.) // Записки НТШ. — Т. CCXXII. Праці історико-філософської секції. — Львів, 1991. — С. 29-43.

¹¹ Яковенко Н. Нарис історії України з найдавніших часів до кінця XVIII ст. — К., 1997. — С. 111.

¹² Там же.

¹³ Історія українського козацтва. — Т. 1. — С. 69.

¹⁴ Яковенко Н. Нарис історії України з найдавніших часів до кінця XVIII ст. — С. 112.

¹⁵ Stokl G. Die Entstehung das Kosakentums. — Munchen, 1953.

¹⁶ Брехуненко В. Козаки на степовому кордоні Європи: Типологія козацьких спільнот XVI — першої половини XVII стст. — К., 2011. — С. 7.

(Начало. Продолжение читайте в следующем выпуске страницы «История и «Я»)