Творцы независимости

В этом году исполнилось 60 лет со дня начала восстания политических заключенных советских концлагерей, известного как Норильское (напомним, цикл материалов, посвященных событию и его последствиям, «День» опубликовал в мае этого года). 25 мая 1953 года лагерная охрана убила заключенных Жигайлова, Софроника, а также ранила Дзюбука. На следующий день были новые жертвы 4-го и 5-го лагерных отделений. Именно там и началось восстание, охватившее все концлагеря Норильской группы и продолжавшееся более двух месяцев. Восстание политических узников выделялось не только массовостью, но и согласованной организованностью, что в большой степени обеспечило ему успех. Ключевую роль в восстании сыграли украинцы, среди которых был и закарпатец Андрей Бонка.

«БАНДЕРОВСКИЙ» ЭТАП

— Пан Андрей, как пролегал ваш путь в Норильск?

— Учась в Хустском педучилище, я вступил в подпольную организацию ОУН-УПА. За сотрудничество и участие в национально-освободительном движении 14 июня 1946 года был арестован, а уже 9 октября Закарпатский областной суд вынес приговор — шесть лет лишения свободы и пять лет лишения гражданских прав.

В Норильск попал через ряд лагерей и этапных пересылок. Из Ужгородской тюрьмы был перевезен во Львовскую пересылку, а после — в «Уралвостоклаг» — лагерь «Туринок». Уже через два года меня переправили в штрафную зону «Бакарюки», где работал на лесозаготовках. С 1949 года ГУЛАГ начал концентрацию политзаключенных в специально сурово-режимные заведения. Поэтому в мае 1950 года я оказался в карагандинских лагерях «Пещлага», где в то время уже насчитывалось почти 390 тысяч узников. Контингент на 80 % состоял из украинцев, сидели здесь вояки УПА и члены ОУН. Нас заставляли работать 12 часов на угольных рудниках, а после работы бараки запирали. В конце марта 1952 года мой срок заключения закончился, однако из лагеря меня не отпустили.

— Почему?

— Уже в 1951 — 1952 годах в зоне часто возникали волнения узников. Меня тоже обвинили в неповиновении и антисоветской агитации. В апреле 1952 года лагерный суд (тройка) вынес приговор по 58 статье пункт 10 — лишение свободы на 10 лет режимных лагерей и один год заключения в закрытых тюрьмах.

Именно тогда, боясь восстания политзаключенных в карагандинских лагерях, в Норильск направили самых активных бунтовщиков, непокорных и влиятельных узников с целью их физического уничтожения. Вот так я попал в «бандеровский» этап, по которому нас переправляли в «столыпинском» вагоне с решетками и клетками.

Из Красноярской пересылки заключенных загрузили в баржи и вниз по течению реки Енисей с расстоянием до 3000 км привезли к пристани Дудинка. Вспоминаю, как при выходе из баржи конвойные били людей палками по спинам и головам. Вот так и было.

— А как же Норильск?

— Уже потом нас по узкоколейке перевезли в Норильск и его окружные лагеря: Медвежья, Каяркан, Каторжная зона, Четвертый строительный, Горстрой, Женский. В самом городе уже насчитывалось до 200 тыс. населения, в основном это были политзаключенные с пожизненным поселением (безвыездно).

В самих же лагерных зонах содержалось от одной до пяти тыс. политзаключенных, а в шестой — женской — было до шести тыс. осужденных женщин на 25 лет и каторжанок. Все они работали на строительстве города в рабочей зоне, где, в основном, копали канализационные тоннели. Одеты были в ватные бушлаты с нашитыми номерами на спине, на голове поверх платков носили шапки-ушанки, обували латанные, не по размерам валенки.

«СМЕРТЬ ТИРАНА В МАРТЕ 1953 ГОДА ПРИНЕСЛА ОБЛЕГЧЕНИЕ ТОЛЬКО УГОЛОВНИКАМ»

— Изменилась ли ситуация в лагерях после смерти Сталина?

— Смерть тирана в марте 1953 года принесла облегчение только уголовникам. Для тех, кто был осужден на шесть лет, объявили амнистию. До приезда «карагандинского этапа» в Норильских лагерях абсолютное большинство заключенных отбывали наказание по политическим статьям. По большей части это были узники УПА и участники украинского подполья, члены национально-освободительных движений из прибалтийских стран, патриоты россияне, белорусы, много поляков, немцев, венгров и японцев, также советских воинов, которые вернулись в СССР из немецкого плена по окончании Второй мировой войны.

В 5-ом лагере, где находился я, был очень суровый режим. Кроме лагерных надзирателей, отдельные прислужники избивали непокорных и наводили страх на весь лагерь. Мы думали, что нас, карагандинский этап, а это 1200 человек, расстреляют. Когда мы заходили с работы в «предзонник», нас задерживали и избивали, чтобы спровоцировать драку. А на вышках стояли скорострелы для расправы над нами, а расстрелянных хотели «списать» на смертность от инфекционных болезней. За пределами лагеря находилась гора Шмидта, в которой вырыли большие тоннели и туда сбрасывали мертвых узников, где их тела замерзали. Они до сих пор находятся там.

— Почему, с вашей точки зрения, лагерная администрация спровоцировала восстание?

— Вероятно, с целью выявления и изоляции наиболее активных. В начале 1953 года режим настолько усилился, что охрана расстреливала заключенных даже в жилых зонах. 25 мая группа мужчин пела украинские песни. Охрана со сторожевой вышки, находившейся поблизости, расстреляла эту группу автоматными очередями. Три человека сразу же умерли, а пятерых отвезли в больницу. Через несколько часов все заводы Норильска одноразово дали длинные гудки. Это был сигнал к общему восстанию во всех шести лагерях. Узники, находившиеся в рабочей зоне, перестали работать и не возвращались в зону на протяжении трех суток. А в жилых зонах заключенные выгнали весь обслуживающий и военный персонал. В тот же день во всех лагерях были созданы комиссии по соблюдению порядка в жилых зонах, в том числе охранные группы, которые присматривали за продовольственными складами, кухней и хлебопекарнями.

— Чего добивались восставшие?

— Требования во всех зонах сводились к нескольким главным пунктам: прекратить расстрелы и своеволие лагерной администрации, заменить руководство Горлага, сократить рабочий день в лагерях до 8 часов, гарантировать заключенным выходные дни, улучшить питание, разрешить переписку и свидания с родными, вывезти из Норильска на материк всех инвалидов, снять с бараков замки и решетки, а с людей — номерные знаки, прекратить пытки на допросах и практику закрытых судебных процессов, организовать пересмотр личных дел всех политзаключенных.

— Какими были действия администрации?

— Через громкоговорители лагерная администрация запугивала нас, что будут расстреливать всех, если не пойдем на работу. Потом объявили, чтобы вышли те заключенные, которым остался срок до одного года, их из лагеря отпустили. Затем освободили тех, кто имел до трех лет. Кому осталось пять лет, уже не отпустили. Администрация преследовала цель уменьшить количество заключенных и ослабить сопротивление. Вышли несколько стукачей, которые боялись расправы. В зоне было 200 венгров, которые уже должны были ехать домой. Они заявили, что хотят вместе бороться со своими побратимами до конца.

С первых дней восстания администрация ночью пустила в зону несколько пожарных машин, которые обливали людей водой под давлением в шесть атмосфер. Однако заключенные перевернули машины вверх колесами и перерезали шланги. Политзаключенные требовали от начальника лагерей генерала Зверева сообщить правительству в Москву о событиях в лагерях, чтобы прибыла комиссия по ЦК партии и разобралась в зверских преступлениях над политическими узниками.

На пятый или шестой день в лагерь пришел человек, назвавший себя прокурором Красноярского края, и стал угрожать нам расстрелом, если мы не выйдем на работу. Мы требовали его удостоверение. Оказалось, это был начальник пожарной охраны города Норильска. Где-то на десятый день восстания генерал Зверев под личным командованием ввел в жилую зону 400 вооруженных солдат. Но заключенные разобрали печи, вооружились кирпичом и досками с нар, окружили солдат и приблизились к ним на два метра с криком: «Выходите из зоны, мы вас не боимся!». Представьте себе, как пять тысяч людей кричат в один голос! А генерал между тем стоял у колонны и ждал, кто же первый испугается.

— Что же было потом?

— После этой акции в зону для диверсии были заброшены переодетые чекисты. Однако их быстро разоблачили. И только на 20-й день восстания, после объявленного шестидневного голодания в женском лагере, приехала комиссия из Москвы. В результате были выработаны девять пунктов послабления режима.

Сразу же после отъезда комиссии из лагеря администрация начала выводить из жилых зон отдельных узников. В тундре, под предлогом этапа, выделяла инициаторов восстания с целью их расселения во внутренних тюрьмах Сибири. Мы поняли это и заново начали восстание. Уже в конце июня было отобрано несколько десятков солдат неславянского происхождения и им была дана команда стрелять в жилую зону, по людям. Тогда было убито до 150 человек.

В тот же день по радио прозвучало объявление, что Лаврентий Берия является врагом советского народа и ему выдвинуты обвинения. И администрация, и охрана лагерей находились в состоянии растерянности. В течение июня и до середины июля нас на работу не выгоняли и ждали указаний из Москвы. Впоследствии приехал из Москвы полковник Михайлов, который взял шефство над политзаключенными.

«ОТСИДЕЛ 10 ЛЕТ, 1 МЕСЯЦ И 23 ДНЯ»

— Как сложилась потом судьба узников?

— Нас отобрали из пяти лагерей 1200 человек и разместили на острове Жукова, потом опять загрузили в баржи и повезли в Красноярскую пересылку. Спустя какое-то время наш норильский этап уже направлялся по Сибирской дороге к пристани бухта Ванина, а оттуда пароходом в Магадан. Всех 1200 заключенных расселили по Колымским лагерям, меня в поселке Холодный, узники которого работали в золотых рудниках. Летом 1955 года 500 человек из рудников лагеря «Холодный» отправили в лагерь «Аляскитовый» на добычу вольфрама, который по своему химическому составу вреден для человеческого здоровья. Работать там — значило умереть или же потерять здоровье навсегда. Мы категорически отказались идти на работу и заявили о неповиновении и восстании, которое продолжалось целый месяц. И в этом восстании я активно участвовал. В дальнейшем из этого лагеря вывезли всех узников и распределили по всем колымским лагерям. Меня изолировали в закрытый лагерь.

10 августа 1956 года в поселке Ягодный я был освобожден. Там получил паспорт, военный билет, справку об освобождении со снятием судимости и отправился в место своего постоянного проживания город Тячев. Таким образом, отсидел 10 лет, один месяц и 23 дня.

— Какими были последствия Норильского восстания?

— Хочу сказать, что правительство СССР придерживалось обещанных решений Норильского восстания и начало освобождать осужденных. Сначала отпустили несовершеннолетних, потом тех, которые отсидели 2/3 срока, потом всех иностранцев, и только после ХХ съезда КПСС и развенчания культа Сталина были пересмотрены дела всех политзаключенных и почти 90 % их освободили, а остальных перевезли в кемеровские лагеря — в леса подальше от человеческих глаз.

Бесспорно, норильское восстание покачнуло сталинский режим. После распада СССР в республиках Прибалтики восстание введено в учебную программу средних школ, чего, к сожалению, в нашем государстве не сделали. После Норильского прошло восстание в Казахстанских лагерях, в частности в Кингире, где КГБ ввел в зону танки и расстрелял ориентировочно 400 политзаключенных. О восстании в Аляскитовом почти не вспоминают в наших газетах, и вообще немногие о нем знают.

— Приходилось ли вам встречать в лагерях своих земляков?

— В Норильске я встретил побратимов из Тячевского района. Это Бейла Полянский из Тячева, Василий Бедей из Бедевли, Петр Носа и Василий Ребар из Дубового, Юра Ливриниц из Бурштина, а также Михаил Щур из Межгорья, Андрей Скрипка и Иван Мирон из Рахова, Юра Бородко из Королева. Больше всего мне запомнился Юрко Кирлик из Великого Березного, который был со мной в лагере и отдавал мне свою пайку хлеба. Еще запомнился мне Михаил Попадинец из Нижнего Селища Хустского района. Он был помощником бригадира по электрооборудованию на строительстве жилых домов и помог мне устроиться на месячные курсы электриков. Имея удостоверение электрика, я уже не работал на сверхтяжелых работах, а работал по специальности, что имело колоссальное значение для физического выживания, особенно в золотых рудниках магаданского края (лагере «Холодный»).

— Как сложилась ваша судьба после заключения?

После освобождения из лагерей в 1956 году я вернулся домой. Устроился на работу в Нересницкое потребительское общество на Тячевщине, где работал инвентаризатором и был уволен за политическое недоверие. В1959 году устроился в Усть-Чернянский лесокомбинат электриком. После шестой попытки поступить в вуз («не проходил по конкурсу») в 1965 году меня наконец приняли на заочное отделение Львовского торгово-экономического института, который окончил в 1969 году и был принят на работу в Тячевский райпотребсоюз экономистом по ценам. Через шесть лет меня перевели в Закарпатский областной потребительский союз, где и работал старшим ревизором контрольно-ревизионного управления до выхода на пенсию.

С мая 1991 года работал секретарем комиссии по восстановлению прав жертв политических репрессий в Украине вплоть до 1994 года, а затем до 1998 — референтом-помощником народного депутата Ивана Коршинского.

В 1992 году меня избрали головой Тячевской районной организации Всеукраинского общества политических заключенных и репрессированных. Ежемесячно собираемся на координационный совет, а раз в два года — на общие отчетные собрания, принимаем участие во всех общегосударственных акциях, по мере своих сил приобщаемся к восстановлению исторической справедливости и правдивой истории своего народа и созиданию Украинского государства.