В дюнах людской злобы

Наконец-то лед тронулся, и польские писатели и художники, которые родились на Волыни и писали об этом героическом и сказочном крае, сейчас представлены в Волынском краеведческом музее. Причем как самодостаточные личности, сделавшие значительный вклад в культуру как Польши, так и Украины. Если имя Юзефа Крашевского было известно еще в советские времена, то Габриэля Запольская (1859 —1921) подавалась как «обличительница» буржуазной морали. Этот стереотип не развеян и доныне. Ведь для украинского читателя доступны только два ее произведения — пьеса «Мораль пани Дульской» и повесть «Смерть Фелициана Дульского», не определяющие для польской писательницы. Зато романы «Любовь на сезон», «Катруся Кариатида», «То, о чем не говорят» — сгустки энергетики Габриэли Запольской, крайне необходимые современному образованному человеку, и удивительно, что они не издаются на украинском. Возможно, из-за того, что и до сих пор взгляды на творчество писательницы преимущественно поражены вирусом соцреализма, с позиции которого удалось истолковать только два произведения о господах Дульских. Однако Габриэля Запольская — не обличительница Дульских. Она нечто намного большее. Писательница также не похожа на певца Волыни. Хотя роман «Мелашка» имеет размах шолоховского «Тихого Дона», творчество Габриэли Запольской — не эпика, а лирика, интим, эротика, феминизм на фоне драмы и трагедии. Именно такая Габриэля Запольская, — европейски эмансипированная женщина, а к тому же — писательница и актриса, жизнь и деятельность которой тесно связаны с Волынью и Львовом, — была не по нраву польским консервативным кругам, а позже советским литературным критикам. Так что неудивительно, что на стендах Волынского краеведческого музея материалы о прекрасной польской писательнице родом с Волыни весьма скудны, и она все так же подается как «обличительница», а не как великий человек, необычная личность, жизненный путь которой — богатейший материал для еще не написанного романа...

ПОДГАЙЦЫ ИЛИ КИВЕРЦЫ?

Отец Габриэли Запольской был маршалком волынской шляхты, владельцем двух фольварков — в селе Подгайцы (ныне — Луцкого района) и в Киверцах (ныне село Прилуцкое Киверцовского района). В каком из этих сел родилась Габриэля Запольская — доподлинно неизвестно. Документы подтверждают, что в Подгайцах, сама же писательница говорила, что в Киверцах. На могиле Габриэли Запольской на Лычаковском кладбище во Львове также написано, что родилась она в Киверцах. Есть расхождения и в датах рождения: документы фиксируют 1857 год, сама же писательница указывала 1859 год; эта же дата выбита на ее могиле по воле последнего мужа Станислава Яновского. В конце концов, писательница лучше знала, когда и где она родилась, и, думается, были основания отметить 30 марта этого года 145 лет со дня рождения выдающейся волынянки, труды и дни которой и до сих пор остаются за семью замками...

Как известно, в начале творческой карьеры Габриэли известный в то время писатель Юзеф Крашевский удивлялся: «Неужели на нашей земле может родиться такая женщина, что ее до сна убаюкивала печальная волынская дума, а мать полька к молитве рученьки складывала...».

Непростой характер Габриэли Запольской, как это часто бывает, формировался в необычных условиях. Чего только стоит личность ее отца Винцента Корвин-Пйотровского, полной противоположности матери — примы-балерины Варшавского оперного театра. Винцент Корвин- Пйотровский славился на Волыни не только как маршалок и глубоко верующий человек. В Киверцах, построив роскошный дворец, он заботился не только о гулянье и приеме высоких гостей (его дом посещал даже Александр II). Отдельное помещение было выделено под часовню, где Винцент Корвин-Пйотровский часами молился. Задумав предпринять паломничество в Иерусалим и не имея возможности для этого из-за сопротивления жены Юзефы, Винцент каждый утро проходил вокруг Киверцов запланированное расстояние. Так спустя несколько лет он преодолел расстояние до Святой земли.

Жена Винцента Корвин-Пйотровского тосковала в провинциальных Киверцах, а потому часто ездила во Львов и Варшаву. Все это требовало больших затрат, и вскоре фольварок в Подгайцах отдали под залог. Глаза ростовщикам, которые выручали маршалка Винцента Корвин-Пйотровского, мозолил роскошный дворец в Киверцах. Однако владелец остановился вовремя, хотя его жена-варшавянка не стала ни хозяйкой, ни образцовой матерью.

В семье росли трое детей. Киверцы оставались за сыном Казимиром, который учился юриспруденции, а для двух девушек готовилось приданое. Старшая дочь Мария-Габриэля-Стефания сызмала перечила родителям и дружила с детьми местных жителей, которые батрачили на киверцовском фольварке. Эта обычная картина, случавшаяся в панских семьях, оказала большое влияние именно на будущую актрису и писательницу, которая обретет мировую славу под псевдонимом Запольская. Именно в Киверцах Габриэля познакомится с Мелашкой, одноименным прототипом героини романа «Мелашка». Дочь кучера Юрка станет ей настоящей подругой. Наверно, потому, что она выделялась среди детей наймитского барака, которые всегда из-за нищеты ходили чумазые и вшивые, а Мелашка, словно не обращая внимания на бедность, будет нарядной, с душой высоких стремлений и чувств. Горничная Анна, повариха Анельця, лакей Гнат, как и Мелашка, станут прототипами произведений Габриэли Запольской. Мелашка в детстве для Габриэли представлялась большой куклой, которую она хотела впоследствии видеть своей горничной. Однако родители увидели угрозу для воспитания дочери и отправили ее на учебу во Львов. Кроме Мелашки, для писательницы навечно запечатлелся в памяти сказочный фольварок в Киверцах, окрестные леса и луга, старинный парк, пруд, фруктовый сад, а вдалеке — тихий Стырь, окруженный дремотными камышами, в которых водилось много птиц. Верховую езду и гулянье с местной детворой в Киверцах сменила строгая учеба, однако цепкая память Габриэли запечатлеет волынян и прилуцкие пейзажи навечно, а впоследствии воссоздаст, как будто опишет с натуры, в романе «Мелашка».

«Темный фон леса, окружавшего село, заслоняет горизонт. За тот лес опускался огненный шар, расстилая свой багряный королевский плащ... Возле болотистого пути, на холмике, на простом кресте расправил плечи деревянный Христос. Из села доносилась песня, хорошо известная в окрестностях:

У сусіда хата біла...

Какой-то музыкант-самоучка играл под лесом, и в воздухе дрожала мелодия, которая, отлетев вдаль, плакалась и рыдала. Девушка потихоньку склонила голову и опустила глаза. Солнце зашло. Темный лес казался ловушкой для гаснущих лучей, которые отдалялись, трепетно и застенчиво, на запад.

А у мене, сиротинки,

Ані щастя, ані жінки...

Иваниха — упитанная крестьянка. поседевшая и с темными глубокими глазами; это — мать Мелашки...»

Роман «Мелашка» был написан на биографической основе. В этом его ценность. В этом, наверное, и причина, что произведения Габриэли Запольской до сих пор не переводились.

После радостного детства в Киверцах Габриэлю ожидала впереди долгая дорога в дюнах человеческой ненависти, злобы, зависти, семейного отторжения, сложной личной жизни. Отец настаивал, чтобы после неудачной учебы во львовском женском научно-педагогическом институте (там девушка пережила потрясение и душевный кризис из-за аморальности и жестокости воспитателей) дочь жила в Киверцах. Однако будущая писательница хотела жить полнокровной жизнью, среди людей, Не удержит ее дома и отцовское богатство. Многие исследователи творчества писательницы говорят об этом важном моменте в жизни Габриэли Запольской, отмечая: если бы осталась она в Киверцах, то на Парнас оттуда пробраться было бы намного легче, однако она пошла дорогой женщины, которая сама себе зарабатывает на жизнь, а такие в ту пору не ценились в обществе.

СУДЬБЕ НАПЕРЕКОР

Во Львове для своей жены Юзефы киверцовский землевладелец Винцент Корвин-Пойотровский держал специальный дом. Она, бывая среди галичан, называла себя графиней, а потому нуждалась в значительных средствах для покупки одежды и на разъезды. Во Львов в поисках счастья и приехала Габриэля. Родители были обеспокоены за судьбу девушки, которая после учебы в этом городе очень изменилась: разговаривала с сарказмом, демонстрировала аристократическое поведение, хотя совсем ничего не умела делать, кроме того, что свободно разговаривала по-французски и хорошо играла на фортепиано. Вопреки родителям, требовавшим. чтобы она вернулась домой, Габриэля из Львова отправилась в Варшаву, где жила у родственницы. Там она и встретилась с первой любовью — Константином Снежко-Блоцким, который, хотя и был офицером-гвардейцем, оказался неспособен на высокие чувства. В первую очередь его интересовало приданое. Брак освятили 28 сентября 1876 года. Однако этот союз фактически существовал несколько месяцев, хотя до юридического разрыва прошло почти 5 лет. На всю дальнейшую жизнь и творчество Габриэли Запольской этот неудачный брак наложит трагический отпечаток.

Когда молодые поженились, Константин Снежко- Блоцкий приедет к тестю в Киверцы. Главным толчком стало обсуждение размера приданого Габриэли. Случайно подслушанный разговор ошеломит Габриэлю. Окажется, что любимый Константин не брался содержать ее как жену и надеялся получить за нее 100 тысяч рублей приданого. Имея только 17 тысяч и заверения тестя, что еще 8 тысяч рублей прибавится после его смерти, Константин чувствовал себя обманутым. Возникшая крупная ссора. Молодому офицеру не могли доказать, что все имение в Киверцах стоит только 150 тысяч рублей.

Все это произошло перед первой брачной ночью. Отвращение и невыразимое смятение не покидали сердце Габриэли. Это чувство преследовало ее в течение всей жизни. Тогда, в замужестве, Габриэля начала писать «Дневник молодой женщины». Писала для себя, а со временем обнаружила, что это литературное произведение.

«Во время короткого замужества за г-ном Снежко я утратила все: веру в людей, свои девичьи иллюзии и приданое», — расскажет она о себе. Именно во время первого замужества она сделает вывод, что мужчины — олицетворение зла и несчастий для женского мира.

Свои переживания молодая актриса излила в драме «Первый бал», которая была поставлена во Львове в 1883 году. Выстоять в нелегкие времена ей помог черновицкий актер, директор любительского театра Петр Возняковский. Этот удивительный, как тогда считали, художник пожертвовал многим, чтобы Габриэля была не хуже других. И своего добился. Недаром в любимое дело он вкладывал не только пыл и талант, но и свое имущество. Габриэля, делавшая первые литературные попытки, почувствовала себя уверенной актрисой.

Узнав о разводе дочери и ее желании посвятить себя театру и литературе, родители отказали ей в финансовой поддержке, не позволяли разрывать связи с мужем. Однако Габриэля не могла жить иначе, у нее был собственный жизненный путь, хотя и усеянный терниями. Чтобы заработать на пропитание, занималась мелким бизнесом — шила наряды для кукол владельцам львовских магазинов. Выступления на сцене дополнялись изнурительным литературным трудом. Любовь к куклам, зародившаяся в детстве в Киверцах, в тяжелые минуты помогала выстоять. Одно из ранних произведений Габриэли Запольской называлось «Забуся», так, как ее любимая кукла в Киверцах.

80-е годы были весьма важными для актрисы и писательницы. Она выступает на сценах Варшавы, Львова и Санкт-Петербурга, а потом нацеливается покорить Париж. Появляется роман «Мелашка», пресса и литературные критики молчат. «Катруся Кариатида» вышла в свет одновременно на страницах «Dziennika Polskiego» и «Przegladu Tygodniowego», однако и это произведение вскоре прекратили печатать как противоречащее общественной морали, то есть — аморальное. В сердце писательницы закрадывались сомнения, а неприятности были близко. А как только на полках книжных магазинов появилась ее книга «Акварели», вспыхнул скандал. Габриэлю Запольскую обвинили в самом страшном — плагиате.

БЕЗ ПОЧВЫ

Адам Вислицкий, редактор «Недельного обозрения» — один из тех, кто не покинул писательницу в трудные времена и печатал ее, верил в молодой талант. Это был единственный редактор, который не калечил произведения Габриэли Запольской. Она же свою позицию в литературе разъясняла искренне и открыто. Реализм, «то, что внизу», а не романтический маразм и одеяния идеализма, по словам писательницы, крайне необходимы для полнокровного литературного процесса, и этого бояться может только человек с грязной совестью. Однако ломать стереотипы было тяжело. Вместе с популярностью росло количество тайных врагов. Конец 80-х был слишком тяжелым для Габриэли Запольской. Нервное истощение привело к тому, что в ночь на 6 ноября 1888 года на театральных гастролях в Петркове она хотела отравиться. Ее спасли, однако страсти вокруг талантливой молодой женщины не утихали. Коллеги перевезли ее в Варшаву.

Как никогда раньше, Габриэля Запольская была убеждена, что в творчестве крайне необходимо говорить правду, — хоть на тебя взамен выливают помои, — наперекор критике, которая обвиняет якобы в любовании грязью и аморальностью, упрекает за то, что обходит более высокое. Однако у писательницы было большое оружие — низость человеческую она доказывала так очевидно, что это не нуждалось в дискуссии. Типичных галичан она показала в романе «Янка», а в произведении «На пороге ада» раскрыла тогдашние тайны — настоящую суть монастырской жизни.

В 1889 году Габриэля Запольская выезжает во Францию, имея большие творческие амбиции. Много работает, а ночами пишет. В течение пяти лет она создала пять романов. Однако не удалось сделать главного — покорить парижскую сцену. Причина крылась в том, что Габриэля Запольская не могла избавиться от польского акцента. С надеждой вскоре уехать в США Габриэля Запольская прибывает в Краков, а позже во Львов. В родной стороне снова оживает творчество. И вот 24 февраля 1900 года с Габриэлей Запольской неожиданно произошла большая неприятность — на сцене она потеряла сознание и в течение двух суток спала летаргическим сном.

Изнурительный труд дает о себе знать. Она пишет своему будущему мужу Станиславу Яновскому: «Много долгов, денег вообще нет, писать некогда. Один Львов мне остался, больше ничего. Нет почвы под ногами, нет крыши над головой...»

ИСТОРИЯ ДВУХ СЕРДЕЦ

Со Станиславом Яновским они поженились в ноябре 1901 года. Это было нелегкое время для Габриэли Запольской. Нервные болезни истощили ее довольно сильный организм, катастрофически начало падать зрение, угрожала полная слепота, писательница и актриса часто засыпала, залив глаза кокаином. Перспективный художник Станислав Яновский не знал, какие испытания его ждут впереди. Он был на одиннадцать лет младше жены, по- настоящему любил ее, хотя не видел в ней больше, чем привлекательную и весьма интересную женщину. История двух сердец, жизненный путь двух художников полны высоких взлетов души и разочарований, обоюдных страданий, ненависти и любви.

Станислав Яновский не мыслил себя без живописи, а Габриэля Запольская считала себя более ценной для общества, чем он, и постоянно требовала внимания со стороны мужа. Супружеская жизнь оказалась мукой. Уступчивый и мягкий по характеру Станислав Яновский терпел, но недолго, поскольку понял, что не может отдавать все время опеке над женой. А Габриэля действительно нуждалась в особом внимании, так как часто болела воспалениями легких, различными видами ангин, ревматизмом, длительное время проводила в темноте из-за проблем со зрением. Каждый из них считал себя более ценным в искусстве. Среди супругов возникло нездоровое соперничество. Однако Станиславу Яновскому стоит отдать должное, ибо он в течение 20 лет оставался верным мужем этой непростой женщины. Именно ему принадлежит заслуга, что он сохранил память о писательнице: предоставил исследователям бесценные ее письма к нему, написанные тогда, когда на некоторое время он из Львова уезжал за границу из-за нестерпимых отношений в семье.

Некоторое время Габриэля Запольская лечилась во Львове. В 1910 году ей хорошо помог молодой окулист, владевший гипнозом, Радван-Прагловский. Благодаря за улучшение здоровья, писательница популяризирует имя молодого врача во Львове. Станислав Яновский, заметив флирт, покинул виллу Скиж, однако до конца жизни писательницы именно он оставался ей самым близким и преданным другом.

Последнее десятилетие для Габриэли Запольской было наиболее тяжелым. Разбитая нелегкой жизнью, без здоровья, писательница чувствовала себя слишком одинокой. Кроме мужа, с которым еще существовал брак, у нее никого не было. Сестре Станислава Яновского она сообщала: «Моя сестра погрязла в эгоизме, брат тоже, отец умер, мать умственно больная... Я не верующая, но вчера просила Бога: «Верни мужа». На улице солнце, люди радуется, а мне кажется, что для меня выкопали могилу...»

КОНЕЦ ЖИЗНИ...

В последние творческие годы писательница писала «Мораль пани Дульской» и «Смерть Фелициана Дульского». Именно благодаря этим произведениям Габриэля Запольская известна сейчас. Тем не менее, эти произведения не имели того художественного уровня, как написанные в расцвете сил. Обессиленная писательница не могла писать так, как прежде.

Во время Первой мировой войны Станислав Яновский довольно успешно воевал в австрийском уланском полку на Волыни. Как офицер, имеющий много наград, он добился, чтобы его жене платили пенсию.

В последние годы писательница попала под влияние нечистого на руку врача Евгения Капитайна, который посягнул на имущество и даже подделал завещание.

Габриэля Запольская умерла 17 декабря 1921 года. Ее брат Казимир, владелец Киверцов, лежал тяжело больной, поэтому во Львов прибыл двоюродный брат Людвиг Пйотровский. Тело умершей не хоронили в течение пяти дней, поскольку сначала было подозрение, что она заснула летаргическим сном, а позже — что якобы Габриэлю отравил врач.

Могила писательницы сохранилась до наших дней. Недавно ученики школы из ее родного села посетили Лычаковское кладбище, привезли горсть родной земли на могилу Габриэли Запольской. Сохранился также бывший дворец Корвин-Пйотровских. Хотя и разрушенный временем и новейшими варварами, он напоминает волынянам об их великой землячке. И они ежегодно все уважительнее относятся к ее имени, опоэтизированному, легендарному и... длительное время замалчиваемому.

Да, Габриэля Запольская — не из когорты «обличителей» морали Дульских. «Она превыше всего стремилась к гармонии в человеческих отношениях. И потому осталась Габриэля из Киверцов в вечности и среди нас, где и до сих пор бередят раны на человеческих душах; раны не зарубцовываются, ибо еще не устранена причина их появления», — так Станислав Яновский объяснял исследователям суть жизни и творчества своей жены.