«Великая ложь нашего времени»

К концу XIX века в Российской империи были сформулированы основные положения русского консерватизма, в которых делались сильные акценты на самобытность русской культуры, на идею соборности, а над всем этим — полное неприятие модели западной демократии и резкая критика европейского рационализма во всех его формах. И чем более либеральным становилось образованное общество России (особенно в обеих столицах), тем более резко критиковали его убеждения российские консерваторы.

Одним из ведущих идеологов «просвещенного консерватизма» того времени был Константин Петрович Победоносцев (1827—1907) — незаурядная личность, ученый, профессор, воспитатель двух императоров Российской империи (Александра III и Николая II), автор многочисленных научных и публицистических работ, член Государственного совета, в течение многих лет — обер-прокурор Святейшего Синода и фанатичный приверженец российского самодержавия. Он был принципиальным противником демократизации общественной жизни, парламентаризма и убежденным сторонником аристократического начала. Ибо, по его мнению, «ясность сознания доступна лишь немногим умам. А масса всегда и повсюду состояла и состоит из толпы, и ее представления по необходимости всегда будут вульгарными». Поэтому понятия «парламентаризма», «конституционного строя», «народовластия», «общественного мнения», «свободы прессы» представлялись ему лживыми иллюзиями, погубившими Запад и разлагающими Россию.

При жизни Победоносцева презирали российские либералы, а после смерти втоптали в грязь большевики. Стоит, однако, отметить, что до убийства террористами императора Александра II Победоносцев слыл убежденным либералом, а после либеральных реформ Николая II (1905) он демонстративно, в виде протеста против реформ, ушел в отставку («крутые повороты» свойственны не только сегодняшним политикам).

Ниже приводим (в сокращении) отрывки из когда-то нашумевшей статьи Победоносцева «Великая ложь нашего времени», где он высказывает свое отношение к народовластию и избирательному праву, доводя до абсурда «комедию выборов».

«Одно из самых лживых политических начал современности есть начало народовластия — утвердившаяся со времени французской революции и модная сегодня идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной. Отсюда истекает теория парламентаризма, которая до сих пор вводит в заблуждение массу так называемой интеллигенции и проникла, к несчастью, в русские безумные головы. Она держится в умах с упорством узкого фанатизма, хотя ложь ее с каждым днем изобличается все явственнее перед целым миром.

В чем состоит теория парламентаризма? Предполагается, что весь народ творит в народных собраниях себе законы, избирает должностные лица и таким образом изъявляет непосредственно свою волю и приводит ее в действие. Это идеальное представление; его прямое осуществление в наше время никак невозможно. Ведь народ должен переносить свое право властительства на некоторое число выборных людей, которые, в свою очередь, не могут править непосредственно, но принуждены выбирать еще меньшее число доверенных лиц — министров, коим предоставляется изготовление и применение законов, раскладка и собирание податей, назначение подчиненных должностных лиц, распоряжение военной силой.

Описанный механизм в идее своей кажется стройным; но для того, чтобы он успешно действовал, необходимы некоторые существенные условия. Например, избираемые представители народа должны быть лицами, способными полностью понять, хотеть и исполнять данную им программу действий. При таких условиях каждый гражданин явно и сознательно участвовал бы в правлении общественными делами.

Но посмотрим на практику. Даже в самых классических странах парламентаризма выборы никоим образом не выражают волю избирателей. Ибо представители народные нисколько не стесняются взглядами и мнениями избирателей, а руководствуются собственным произвольным усмотрением или расчетом. Министры в действительности самовластны и скорее они насилуют парламент, нежели парламент их насилует. Они вступают во власть или оставляют власть не в силу воли народной, но потому, что их ставит к власти или устраняет от нее некоторое могущественное личное влияние или влияние сильной партии. Министры распоряжаются всеми средствами и достатками нации по-своему усмотрению, раздают льготы и милости, содержат множество праздных людей на счет народа. А если располагают большинством в парламенте, то не боятся никакого порицания, а большинство сохраняют раздачей всякой благостыни с обильной трапезы, которую государство отдало им в распоряжение.

В действительности министры сегодня столь же безответственны, как и народные представители. Ошибки, злоупотребления, произвольные действия — ежедневное явление в министерском управлении. А часто ли слышим мы о серьезной ответственности министра? Разве раз в пятьдесят лет приходится слышать, что над министром произведен суд, но всего чаще результат суда выходит ничтожный сравнительно с виной и шумом торжественного судебного производства.

Если дать истинное определение парламенту, надлежало бы сказать, что парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия, а также личных интересов избранных. Испытывая в течение веков гнет самовластия в единоличном и олигархическом правлениях и не замечая, что пороки единовластия суть пороки самого общества, люди разума и науки возложили всю вину на своих властителей и на форму правления. Они представили себе, что с переменой этой формы на форму народовластия или представительного правления общество избавится от своих бедствий и от терпимого насилия.

Что же вышло в результате? Вышло то, что все осталось в сущности по-прежнему и люди, оставаясь при слабостях и пороках своей натуры, перенесли на новую форму все прежние свои привычки и склонности. Как прежде, правит ими личная воля и интерес привилегированных лиц; только эта личная воля осуществляется уже не в лице монарха, а в лице предводителя партии, а привилегированное положение принадлежит не родовым аристократам, а господствующему в парламенте и правлении большинству.

На фронтонах зданий парламентов красуется надпись: «Все для общественного блага». Но это ни что иное, как самая лживая формула: парламентаризм не только есть торжеством эгоизма, но и высшего его выражения. По смыслу парламентской фикции, представитель должен служить выражением воли и мысли своих избирателей; но в действительности избиратели — в самом акте голосования — фактически отказываются от всех своих прав в пользу избранного представителя.

Перед выборами кандидат в своей программе и в речах своих ссылается постоянно на вышеупомянутую фикцию: он твердит о благе общественном, он считает себя слугой и печальником народа, он о себе не думает и забудет себя и свои интересы ради интереса общественного. И все это — слова, слова, одни слова; это только временные ступеньки лестницы, по которой он взойдет куда нужно, а потом сбросит ненужные ступени. После этого уже не депутат станет работать на общество, а общество станет орудием для его целей. Избиратели являются для него стадом для сбора голосов, а владельцы этих стад подлинно уподобляются богатым кочевникам, для коих стадо составляет капитал, основание могущества и знатности в обществе.

Сегодня развивается и совершенствуется целое искусство играть инстинктами и страстями массы — для того, чтобы достигнуть личных целей честолюбия и власти. А затем эта масса теряет для выбранного ею представителя всякое значение до тех пор, пока понадобится снова на нее воздействовать. Тогда снова пускаются в ход льстивые и лживые фразы — в угоду одним, в угрозу другим: длинная, нескончаемая цепь однородных маневров, образующая механику парламентаризма. Жалкое человечество!

Именно так практикуется выборное начало. Честолюбивый искатель сам выступает перед согражданами и старается всячески уверить их, что он, более чем всякий иной, достоин их доверия. Из каких побуждений выступает он на это искательство? Отнюдь не из бескорыстного усердия к общественному благу.

Вообще, в наше время редки люди, проникнутые чувством солидарности с народом, готовые на труд и самопожертвование для общего блага; это натуры идеальные; а такие натуры не склонны к соприкосновению с пошлостью житейского бытия. Тот, кто по натуре своей способен к бескорыстному служению общественной пользе в сознании долга, не пойдет заискивать голоса, не станет воспевать хвалу себе на выборных собраниях, нанизывая громкие и пошлые фразы. Такой человек раскрывает себя и свои силы в рабочем углу своем или в тесном кругу единомышленных людей, но не пойдет искать популярности на шумном рынке... Лучшим людям, людям долга и чести противна выборная процедура: от нее не отвращаются лишь своекорыстные, эгоистические натуры, желающие достигнуть личных своих целей любой ценой.

Вообще, выборы — дело искусства, имеющего, подобно военному искусству, свою стратегию и тактику. Кандидат не состоит в прямом сношении со своими избирателями. Между ним и избирателями работает комитет — самочинное учреждение, коего главной силою служит нахальство. Желающий быть избранным, если он еще не имеет известного имени, начинает с того, что подбирает себе кружок приятелей и споспешников, а затем все вместе они производят около себя ловлю, т. е. приискивают в местной аристократии богатых и не крепких разумом обывателей. Они убеждают их, что это их дело, их право и преимущество стать во главе общественного мнения. Организуются собрания, произносятся речи; тот, кто обладает крепким голосом и умеет быстро и ловко нанизывать фразы, всегда производит впечатление на массу, получает известность. Ибо толпа слушает лишь того, кто кричит и искусно подделывается пошлостью и лестью под ходячие в массе понятия и наклонности.

В день окончательного выбора лишь немногие избиратели подают голоса свои сознательно. Ибо голосуют за то имя, которое всего громче звенело в ушах в последнее время. Никто почти не знает кандидата, не дает себе отчета ни о характере его, ни о способностях, ни о направлении деятельности: выбирают потому, что много наслышаны о его имени. И выбран будет всегда тот, кого провозгласила масса легкомысленных, равнодушных или уговоренных избирателей.

Выбор должен бы падать на разумного и способного, а в действительности падает на того, кто нахальнее суется вперед. Казалось бы, что для кандидата требуются образование, опытность, добросовестность в работе. В действительности же все эти качества могут и не быть — они не требуются в избирательной борьбе, тут важнее всего смелость, самоуверенность в соединении с ораторством и даже с некоторой пошлостью, которая весьма эффектно действует на массу.

При крайней ограниченности ума, при безграничном развитии эгоизма и злобы, при низости и бесчестности побуждений человек с сильной волей может стать предводителем партии, хотя бы к ней и принадлежали люди, далеко превосходящие его умственными и нравственными качествами. Опыт свидетельствует непререкаемо, что в больших собраниях решительное действие принадлежит не разумному, но бойкому и блестящему слову, что всего более действуют на массу не ясные, стройные аргументы, глубоко коренящиеся в существе дела, но громкие слова и фразы, искусно подобранные и рассчитанные на инстинкты пошлости, всегда таящиеся в массе.

Когда предводитель партии соединяет с сильной волей еще и дар красноречия, он сам расхваливает себя. Если же у него нет этого дара, он стоит, подобно режиссеру, за кулисами и оттуда направляет весь ход парламентского представления, распределяя роли, выпуская ораторов, употребляя в дело более тонкие, но нерешительные умы своей партии, которые думают и говорят за него.

Но что такое парламентская партия? По теории, это союз людей, одинаково мыслящих и соединяющих свои силы для совокупного осуществления своих воззрений в законодательстве и в направлении государственной жизни. Но на самом деле большая, значительная в парламенте партия образуется лишь под влиянием личного честолюбия и группируется около одного господствующего лица.

А публичные заседания парламентов суть не что иное, как представления для публики. Речи произносятся для того, чтобы поддержать фикцию парламентаризма: редкая речь влечет за собой парламентское решение важного дела. Обычно они служат только для прославления ораторов, к возвышению их популярности.

Таков, как видим, сложный механизм парламентского лицедейства, таков образ великой политической лжи, господствующей в наше время. По теории парламентаризма, в парламенте должно господствовать разумное большинство; на практике же господствуют пять- шесть предводителей партии, которые овладевают властью. По теории, убеждение утверждается ясными доводами во время парламентских дебатов; на практике же оно никак не зависит от дебатов, но направляется волей предводителей и соображениями личного интереса. По теории, народные представители имеют в виду единственно народное благо; на практике они под предлогом народного блага и на счет его стараются, преимущественно, ради своего личного благо и ради друзей своих. По теории — депутаты должны быть из лучших, излюбленных граждан, на практике — это наиболее честолюбивые и нахальные граждане. По теории — избиратель подает голос за своего кандидата потому, что знает его и доверяет ему; на практике — избиратель дает голос за человека, которого по большей части совсем не знает, но о котором наговорено ему речами и криками заинтересованной партии. По теории — делами в парламенте управляют опытный разум и бескорыстное чувство; на практике главными движущимися силами является решительная воля, эгоизм и красноречие...».

В заключение отметим, что в молодые годы Победоносцев принимал участие в разработке новой судебной реформы, мечтал возвысить Россию до уровня европейской цивилизации, критиковал крепостническую систему, утверждал необходимость верховенства закона и т.д. Можно предполагать, что именно пореформенное развитие страны привело Победоносцева к прямо противоположным, «государственно-охранительным» воззрениям.