«Все будем равны»

Роман «Чорна рада» Пантелеймона Кулиша имеет длительную историю. Основное время работы над произведением пришлось приблизительно на 1843—1844 гг.

Разгром Кирилло-Мефодиевского братства в начале 1847 г. положил конец издательским и научным планам Кулиша. Писатель подвергся репрессиям. Его заслали в Тулу, где он провел три года (1847—1850). До смерти царя Николая І в 1855 г. у Кулиша были ограниченные возможности издавать свои произведения. Лишь с приходом нового царя, Александра ІІ, начинается процесс либерализации режима. Вот тогда, в 1857 г., писатель выпустил «Чорну раду». На украинском языке роман впервые вышел в свет отдельным изданием в Петербурге. Тогда же произведение было опубликовано на русском языке дважды в Москве: как отдельным изданием, так и в журнале «Русская Беседа». Стоит отметить, что русский перевод был более полным: в нем встречаются отдельные фразы, предложения, которых не было в украинском тексте.

Роман «Чорна рада» вызвал достаточно большой резонанс. На произведение написали рецензии Михаил Максимович и Николай Костомаров. Первый, указав на определенные исторические неточности, отметил высокую литературную ценность произведения. Также на литературные качества романа обратил внимание Николай Костомаров, особенно на богатый язык произведения. К тому же, по мнению этого историка, «Чорна рада» показывает и могущество, и слабость духовной жизни украинского народа. В восторге от романа был Тарас Шевченко, который писал в письме к Кулишу от 4-5 декабря 1857 г.: «Спасибі тобі, Богу милий друже мій великий, за твої дуже добрі подарунки, і особливе спасибі тобі за «Чорну раду». Я вже її двічі прочитав, прочитаю і третій раз, і все-таки не скажу більш нічого, як спасибі. Добре, дуже добре ти зробив, що надрюкував «Чорну раду» по нашому. Я її прочитав і в «Руській беседі», і там вона добра, але по-нашому лучче. Розумний, дуже розумний і сердечний епилог вийшов; тільки ти дуже вже, аж надто дуже, підпустив мені пахучого курева; так дуже, що я трохи не вчадів».

Второе украинское издание произведения увидело свет уже за рубежом Российской империи, во Львове в 1890 году по инициативе народовской газеты «Діло» в ее литературном приложении «Бібліотека найзнаменитіших повістей».

Впервые на украинских землях, которые входили в состав Российской империи, роман «Чорна рада» на украинском языке был издан в Одессе. К тому же имеем два одесских издания — неиллюстрированное 1900 г. и иллюстрированное (иллюстратором был Амвросий Ждаха) 1901 г. Издателю пришлось пройти немало цензурных преград, например, он вынужден был изъять некоторый иллюстративный материал.

Начиная анализ романа «Чорна рада», нужно указать на несколько моментов.

Во-первых, произведение писалось тогда, когда Кулиш находился под значительным влиянием казацкой мифологии. Здесь заметное влияние на него оказали кирилло-мефодиевцы. В конечном итоге, и сам писатель принадлежал к тогдашним главам украинского козакофильства. Он с большим доверием относился к казацким летописям и широко использовал их материалы. Особенно это касалось Летописи Грабянки. В «Чорній раді» есть немало фрагментов, выстроенных на материалах этого летописного произведения. И все же здесь козакофильство Кулиша нельзя считать полным. В романе прослеживается определенная амбивалентность в изображении казачества. Особенно это заметно, когда речь идет о казаках запорожских. Кулиш представляет Запорожскую Сеч, скорее, в плане негативном, чем позитивном. Это была «трещина» в козакофильстве Кулиша, которая со временем привела к переоценке его взглядов. В зрелом возрасте он начал критически относиться к феномену украинского казачества. И истоки этого критицизма можно найти в «Чорній раді».

Во-вторых, «Чорна рада» писалась в то время, когда Кулиш оставался благонадежным обывателем Российской империи. По крайней мере, он считал это государство своим, где собирался делать карьеру. В конце концов намеревался опубликовать «Чорну раду» легально, а на это нужно было разрешение цензуры. Поэтому хотя исторический фон романа и давал широкое поле для антироссийских (антимосковских) интерпретаций, произведение выдержано в лояльном пророссийском духе. Автор пытается положительно говорить о московском царе и его представителях. Во время чтения романа создается впечатление, что они не вмешиваются в дела украинских казаков. А те негативы, которые возникли во время избрания гетманом Брюховецкого, а также после «чорной рады» — это внутренние украинские дела.

Правда, такие пророссийские моменты в романе обусловливались не только тогдашней лояльностью Кулиша к имперской власти. Достаточно большую роль в появлении указанных моментов сыграли источники, которыми пользовался писатель. В частности, Летопись Грабянки, которая, как отмечалось, широко использовалась при написании «Чорної ради» и в котором прослеживаются заметные промосковские настроения.

Интересное и глубокое рассуждение относительно казачества, собственно, его происхождение, встречаем в одном из мест «Черної ради», где старый запорожец Пугач обращается к своим побратимам. Он в романе предстает как мудрый хранитель казацких традиций. В этом обращении, в частности, есть такие слова: «Ніхто не скаже, коли почалося козацьке лицарство. Почалося воно ще за оних славних предків наших варягів, що морем і полем слави усього світу добули». Здесь представлена теория происхождения казачества, которую так никто и не разрабатывал, в частности и Кулиш. Условно ее можно назвать варяжской. В соответствии с этой теорией, предками казаков являются давние варяги, которые себе «добували слави» как на море, так и на суше. Что-то подобное делают и украинские казаки. В отличие от казаков татарских, которые кочуют в степях, казаки-украинцы, как и варяги, воюют на лодках-чайках. Варяжская теория никоим образом не кажется фантастической. Она таким образом объясняет морские походы казаков.

Конечно, писатель на стороне казаков. Считает, что восстание под руководством Богдана Хмельницкого — это справедливое наказание полякам, которые делали зло украинцам. Но невзирая на это, он с сочувствием относится к жертвам казацкой революции. По крайней мере пытается понять их, даже стать на их место.

Это можно трактовать как проявление высокого гуманизма Кулиша. Другое дело, что со временем этот гуманизм отведет писателя от увлечения украинским казачеством. Он начнет искать ему «цивилизационную альтернативу». А будет трактоваться это в украинской среде как измена Кулиша.

Писатель понимал, что восстание под руководством Богдана Хмельницкого привело к перераспределению собственности. Это была основная цель казацкой революции.

Конечно, такая экспроприация экспроприаторов трактуется как наказание за издевательство шляхтичей и князей над казаками, как акт справедливой мести за несправедливость. Собственно, эту трактовку можно считать этической. Хотя если проанализировать роман, то видим, что оно не очень устаивает Кулиша. Он не раз обращает внимание на негативные стороны этой экспроприации.

Кулиш рисует в произведении конфликты, которые возникали между казацкой старшиной и представителями других слоев населения. В частности, речь идет о том, что не довольна казацкой старшиной была не только обедневшая часть казаков, но и мещане, которых не приравняли к казакам. В «Чорній раді» есть сцена, где мещане киевские высказывают возмущение полковнику Шраму: «Який гаспед одвойовував наше добре, опріч нас самих?.. Одвоювали козаки!.. Та. хто ж були ті козаки, коли не ми самі? Се то тепер, з вашої ласки, не носимо ми ні шабель, ні кармазину. Козацтво ви собі загарбали, самі собі пануєте, ридванами їздите, а ми будуй власним коштом стіни, палісади, башти, плати чинш, мито і чорт знає що! А чом же би і нам по козацьки не причепити до боку шаблі та й не сидіти, згорнувши руки?». Хотя у Шрама своя правда. Он является сторонником общества, где каждое сословие исполняет свою роль, а не того общества, где все равны. Поэтому в уста Шраму Кулиш вкладывает такой ответ мещанам: «Козаки сидять, згорнувши руки!.. Щоб ви так по правді дихали! Коли б не козаки, то давно б вас чорт ізлизав, давно б вас досі ляхи з недоляшками задушили або татарва погнала до Криму! Безумнії глави! Да тілько козацькою одвагою і держиться на Вкраїні предся Русь і благочестива віра! Дай їм усім козацьке право! Сказали б ви се батьку Богданові: він би якраз потрощив об ваші дурнії голови свою булаву! Де в світі видано, щоб увесь люд жив при однаковому праві? Усякому своє: козакам — шабля, вам — безмін да терези, а поспільству — плуг да борона». Но Шрамова правда не принимается мещанами. Один мещанин прямо угрожает этому казацкому полковнику: «Та постривайте, постривайте, пани кармазини, ...швидко ми вам хвоста вкрутимо! Не довго гордуватимете нами! Налетять зозулі, що нас не забули... Добрі і молодці не дадуть нам загинути. Справимо ми вам чорну раду; тоді побачимо, хто яке матиме право!».

В целом Кулиш на стороне полковника Шрама. Однако он понимает, что чрезмерное обогащение казацкой старшины является явлением ненормальным и вызывает соответствующее социальное неудовлетворение. Неудовлетворенными, в частности, являются запорожцы, а их сообщество, как показывает Кулиш, стало сосредоточением мятежных анархических элементов, которые легко поддаются социальной демагогии.

Невзирая на то, что отдельные запорожцы, прежде всего Кирилл Тур, в романе изображены в плане позитивном, саму Запорожскую Сеч Кулиш характеризует негативно. Вот, например, что говорит о запорожских казаках Шрам: «Тепер чесному чоловікові стид мішатись між сі розбишаки. Перевернулись тепер уже кат знає на що запорожці. Поки ляхи да недоляшки душили Україну, туди втікав щонайкращий люд з городів; а тепер хто йде на Запорожжє? Або гольтяпака, або злодюга, що боїться шибениці, або дармоїд, що не звик заробляти собі насущного хліба. Сидять там окаянні в Січі да тілько п’янствують, а очортіє горілку пити, так і їде в городи да тут і величається, як порося на орчику. Цур їм із їх скоками!».

Именно на Запорожье сумел найти многочисленных сторонников Иван Брюховецкий, который часто в романе пренебрежительно именуется Иванцем. Запорожцы и стали ударной силой Нежинской чорной рады. Кулиш специально отмечает, что на эту раду собралось много простолюдинов, не имевших отношения к казакам: «Назбиралось люду незчисленна сила, і все то була сільська чернь, мужики, що позіходились грабовати Ніжень, як приобіщав їм Брюховецький. Обідрані кругом, у чорних сорочках: мабуть, самі бурлаки да гольтіпаки, що, не маючи жодного притулку, служили тілько по броварнях, по вінницях да ще по лазнях грубниками. У іншого сокира за поясом, у того коса на плечі, а другий притяг із колякою». Конечно, такие люди, по мнению Кулиша, не должны были избирать гетмана. Это должны были делать заслуженные казаки, которые чего-то достигли и имеют достаточно большой опыт. Чернь же, которая не имеет ни заслуг, ни собственности, легко подвергается манипуляциям, демагогии. Поэтому и может выбрать никудышного претендента на гетмана — особенно когда этих людей... подпоить и подкормить.

Начало. Продолжение читайте в следующем выпуске страницы «История и Я»