Алексей Петренко: Старость в основном ворчит

В жизни актера, родившегося на Черниговщине, учившегося в Харькове, работавшего актером Запорожского и Донецкого театров, а потом перебравшегося в Россию и ставшего известным актером, было несколько поворотных моментов. Первые удачные роли в кино Алексей Васильевич сыграл в экранизации шекспировского «Короля Лира» и зарубленной цензурой «Агонии», в которой 34-летний актер сыграл Григория Распутина, одну из своих лучших ролей (эту ленту положили «на полку» на десять лет, несмотря на то, что тогда на съемках Петренко — молодой и здоровый мужчина — от напряжения получил первый инфаркт). Не остались без зрительского внимания: «Двадцать дней без войны», «Ключ без права передачи», «Беда». Зрители 1980-х помнят Петренко в роли следователя в яркой драме Константина Ершова «Грачи», снятой на Киевской киностудии им. Довженко; коварного Мокия Кнурова из «Жестокого романса» Эльдара Рязанова. В 90-е годы актер был на волне славы (наконец-то показали «Агонию», которая сразу же стала киноклассикой), но вдруг Алексей Васильевич исчез с экранов. Он вернулся в кинематограф в фильмах Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» и «12».

Алексей Петренко никогда не забывал свою Родину, хотя грустно отмечает, что здесь его мало помнят, хотя он снимался в нескольких украинских лентах... Ныне в Киев актер, которому исполнилось 70, приехал начитывать аудиокнигу, а 4 декабря в прокат выйдет лента «Иллюзия страха» молодого украинского режиссера Александра Кириенко, в которой для Петренко нашлась роль...

— Алексей Васильевич, вы чувствуете кризис в кино, жизни?

— Вот сегодня говорят: кризис, кризис... За мою жизнь кризисов было много, и это не первый, и не последний, а очередной. Действительно, для искусства кино критическая ситуация: меньше картин сделаем. А, может, это к лучшему? Ведь в последние годы в России начали говорить о кинобуме. Все, кто имел возможность найти деньги, начали снимать кино. Начались финансовые трудности — и киноискусство теперь имеет возможность очиститься от всего лишнего. Может, закрывается какой-то клапан, через который поток плохих фильмов перестанет литься на экраны. Сегодня актеров на роль подбирают по странному, как мне кажется, принципу. Есть какая-то картотека на актеров, и продюсеры смотрят на фотографии, причем даже не столько на фото ориентируются, а на то, что я называю «мудийность» (медийность). Что это значит, кстати?

— Частота упоминания того или иного актера в медиа: газетах, на телевидении, в интернете.

— Ну, одни, значит, медийные, а другие — не медийные. Поэтому в первую очередь берут медийных... Мы, старики, все-таки чаще ворчим: то не так, это не так. В тех фильмах, где я работал в последнее время, все было нормально. По большому счету, для актера любая роль — случай. Потому что не мы роли выбираем, а они нас. Иногда случай счастливый, а иногда и не очень. Меня судьба в плане ролей никогда не оделяла.

— Александр Кириенко, когда комментировал «Фильм о фильме» (историю съемок «Иллюзии страха»), назвал вас «уходящим актером»...

— Правильно, мне же семьдесят в этом году исполнилось. Вспомнился давний случай: Элем Климов снял фильм «Прощание с Матерой», по книге Валентина Распутина. Была премьера, вся группа взобралась на сцену. В фильме я играл персону знаковую. С одной стороны — своего рода начальник, с другой — не совсем советский персонаж: мужик с бородой, могучий такой... Словом, мы на сцене, что-то там говорим, а моя жена Галина сидит в зале. Рядом подсаживаются какие-то молодые люди и обсуждают меня: «Кто это там — тот, с бородой?» — «Черкасов! Он тоже такой высокий!» — «Да нет, Черкасов умер давно»... Словом, еще немножко — и могли бы назвать или Амвросием Бучмой, или Гнатом Юрой... Поэтому, когда в Москву приехал Саша Кириенко, и мы встретились, я очень обрадовался: молодой человек берется за очень сложную тему. К тому же, мне сниматься в Украине давно уже не предлагали. Я думал, что Киностудия им. Довженко лежит в руинах. Приехал, посмотрел: ничего подобного — ее подняли с колен! И это молодые сделали.

— Почему вы согласились сниматься в Украине, в такой непростой картине, как «Иллюзия страха»?

— Мой герой, доктор Петровский — скорее ирреальное существо. Он, то есть я, снюсь герою Андрея Панина, которого упрятали в тюрьму по сфабрикованному обвинению. Хотя сам герой думает, что наш разговор с ним реален... Эта иллюзия дает человеку, оказавшемуся в экстремальной ситуации, некоторое утешение. Или даже совет. Таким образом, он — посланник высших сил (так я решил все повернуть). Я хотел, чтобы «Иллюзию страха» посмотрели растерянные люди, которых сейчас очень много. Те, кто думает, что упустил свою жизнь, куда-то там не успел...

— В последнее время актуальна тема украинских персонажей в русском кино. Что вы скажете о своем герое из фильма «12» Никиты Михалкова?

— Один мой коллега-киевлянин после просмотра этого фильма позвонил и сказал: «Леша, ну ты по нас проехался! Но — имеешь право, потому что украинец». Дело в том, что Россия и, в частности, Москва, густо заселена нашими земляками. Мой герой — украинец: наивный, добрый, с юмором. Он смешон в своем наивном поведении. О таких, как он, говорят: «Святая простота!». А таких людей очень много. Именно с ними политики всегда делали все, что хотели. Мой персонаж — доверчивый, честный, привык работать и не отходить от данных ему предками постулатов. Он всю жизнь даже «пахал» — тяжело работая. Сейчас на русском телевидении демонстрируют четырехсерийную версию этого фильма. В телекартине есть эпизод, которого нет в киноверсии: мой герой заходит в душ, а там — теплая вода. Он быстро раздевается по пояс, моется, а потом видит огромный бюстгальтер. То есть там уже кто-то перед ним так же быстро мылся... Он — как взрослый ребенок — все, что ему говорят, воспринимает за чистую монету...

— В 1990-е годы, когда кино было в загоне, вы жили отшельником, пели в церкви. Это была попытка изменить свою жизнь и судьбу?

— Попытка моего отшельничества — правда, но не совсем та, какую в свое время хотели показать журналисты. В церковном хоре я пел эпизодически. Кстати, там я еще чтецом пробовал быть. Мне позволили, и я понял тогда: это не мое. Служить в церкви — невероятный труд. Особенно, когда приходишь на первую литургию, очень рано, а там — десять или двадцать человек. А служба идет по полной программе (даже двое — приход), все равно должен петь. Это как в театре: занавес открывается — в зале два зрителя, а актеры должны играть. Правда, администрация спектакль может отменить, а службу Божью не отменишь, даже если прихожан нет. Убедился, что беззаветно служить Господу я не способен, и вернулся к лицедейству. А за два года, пока пытался найти себя, ситуация в искусстве и, в частности, в кино начала меняться к лучшему, и я снова стал заниматься любимым делом — актерской профессией.